Затерявшийся. Дилогия - Мельнюшкин Игоревич

   До казарм гарнизона, расположенных в школе доехали без проблем. Тихвинский выскочил из машины и за полминуты, тыкая бумагами и взрыкивая, убедил часового, что машине место как раз в школьном дворе. Махнув мне рукой, давая разрешение на въезд, сам развернулся и быстрой походкой двинулся прочь.

   Точка, где я должен был оставить машину, была определена заранее. Точнее не точка, а некий район около стены, где под прямым углом сходились две школьные постройки. К этому углу машину задом и подогнал, даже если кто и захочет заглянуть внутрь, то это не так легко будет сделать. Быстро приподнял сиденье, где раньше восседал старший машины, дёрнул две чеки и опростал бутылку кислоты в нужную ёмкость. А вот теперь надо делать ноги - Крамской божился, что пятнадцать минут у меня будет, но и полчаса может пройти запросто, наши кустарные взрыватели не обладали точностью хронометров.

   - Куда мой обергефрайтер убежал? - спросил часового, делая вид, что никуда не спешу.

   - К интендантурату Мезьеру пошёл, чего-то ему там завизировать надо. Сказал, что тебе тоже к нему идти.

   - А я погреться думал. Жаль. А куда идти-то?

   - Сейчас по улице налево, а через два квартала ещё раз налево. Там найдёшь. Чего привезли-то?

   - Военная тайна, - я грустно хлюпнул красным распухшим носом и вытер слезящиеся глаза. - На самом деле какие-то матрасы и доски.

   - А, - обрадовался часовой. - Пополнение намечается, это хорошо. Надоело уже через день на ремень.

   - Чего так, людей не хватает?

   - Ага, у нас тут бандиты совсем озверели в своём лесу. Наших три четверти каждый день эти леса прочёсывают. И что ни день, то либо убитого, либо раненого притаскивают, а когда и не одного. Зато партизан этих уже с тысячу перебили.

   - Ух ты, молодцы! У вас тут гляжу, хуже чем на фронте.

   - На фронте сейчас тоже не сахар, но и мы тут не отсиживаемся.

   - Ладно, пойду я, - говорю, поправляя прикрывающий шею, подбородок и рот шарф. - Обергефрайтер злой сегодня.

   - Я заметил. А ты чего такой больной и за рулём?

   - Некому. У нас две трети роты под Москву забрали. Зато мне машину из нового пополнения дали.

   - Да, я заметил, что краска свежая. Номера и тактические знаки тоже.

   У, гад глазастый.

   - Сам только вчера рисовал. У вас сегодня праздник будет?

   - Конечно, Новый год грех не отметить. Надеюсь последний военный.

   - Точно, желаю, чтобы как можно больше ваших в следующем году совсем не воевало.

   Да, идеально было бы рвануть их именно ночью, но опасность разоблачения нашей закладки сильно возрастала. Ничего, их и сейчас в казармах полно, вон в окна выглядывают. Всё-таки удачно, что между Рождеством и Новым годом немцы решили снизить активность, подкормиться и отогреться. Нет, они и сейчас по лесам нашим шарятся, но стало их много меньше.

   Свернул я налево, но к Мезьеру конечно не пошёл - в одном из переулков меня ждали розвальни с сеном, в котором уже сховался Евгений.

   - Помчали, Степан, - скомандовал я Глухову, когда устроился рядом с Тихвинским и выплюнул комок смолы, долженствующий изображать флюс.

   Вообще в этот раз я прибег к мимикрии основательно, кроме своих способностей привлекая и подручные средства. Естественно, без них мог бы и обойтись, но не стоило так сильно отсвечивать. Флюс из смолы, кстати, предложил Зиновьев. Не такая уж и гениальное предложение, но стоило пойти на поводу у старшины, пусть считает себя талантливым придумщиком.

   С момента взвода взрывателей прошло уже двадцать две минуты. Мы, что взрывная команда, что мужики из Залесья сидели вокруг самовара и пытались пить чай. Точнее мы с Тихвинским, уже переодетые, пытались, а остальные нормально себе пили и заедали натуральными баранками. Дело в том, что из соображений секретности, прибывший вчера 'дровяной обоз' был не в курсе нашей сегодняшней операции, но всё равно мужики поглядывали на нас с интересом - понимали, что телодвижения наши неспроста.

   И тут шарахнуло! До школы было не меньше полукилометра, но удар был силён, особенно полами по ногам, причём этот удар пришёлся чуть раньше, чем грохот от взрыва. Что-то зазвенело и посыпалось на пол. С резким щелчком треснуло стекло в оконной раме. Степан поглядел в нашу с Евгением сторону уважительно и слегка ошарашено.

   - Ну, вы, блин, даёте!

   Отвечать ничего не стал. Чего я на самом деле могу сказать? Жаль, не удастся сегодня вечером к Ольге проскочить, вряд ли после нашей диверсии ей поспать придётся - хирургу работы на всю ночь должно хватить. И, остался ли жив часовой? По сути, не должен, до него там меньше тридцати метров было, даже если сменился, то тоже вряд ли - машина возле караулки немецкой как раз и стояла. Меня он фиг признает, я опять имел вид желтомордого задохлика с синяками под глазами, а вот Женю нужно снова перегримировывать. Но для этого у нас всё было, по крайней мере пара свежих фингалов ему не помешает.

   - Степан, тебе придётся с Евгением немного подраться. Смогёте?

   - В лучшем виде отделаю.

   - Но-но, у меня второй разряд по боксу, так что отделаю тебя как раз я.

   - Забьёмся?

   Ну, прямо как дети.

   - Так, бить будете по очереди. Аккуратно, но сильно. Понятно.

   Народ поскучнел - ну да, выпить, закусить, подраться, что ещё надо, чтобы снять стресс.

   - Что с листовками? - спросил у Фефера.

   - Передал. Сказали: спасибо, но мало.

   Триста листовок для города это конечно капля в море, остальное ушло на просвещение окрестностей.

   - Про бумагу спросил?

   - Клятвенно обещали что будет. Сам Павел Ильич обещал кровь из носа.

   - Кто?

   - Да Лиховей.

   - Кстати, как прошла встреча?

   - Нормально, как вы и обещали, даже не удивился.

   - О беседе с командованием не просил?

   - Нет, даже не упоминал. Завтра должны были ещё раз встретиться, но боюсь после этого, - Герман мотнул головой в сторону окна. - Не получится. А чего рванули-то?

   - Угу, вероятно многие сегодня и завтра будут сильно заняты. А сегодня из дома лучше не выходить. А рванули казармы.

   - Сильно!

   Как бы подтверждая мои слова, за окном раздался выстрел, затем ещё два и короткая автоматная очередь. Нет, дома лучше.

   Стрельба на улице, хоть и редкая велась до ночи, ночью же только усилилась - похоже немцы здорово перенервничали и палили по каждой тени.

  Количество немецких патрулей в городе не возросло, но теперь они передвигались не меньше чем по пять человек. Похоже, сегодня в лес никого не погнали или наша диверсия не удалась - слишком уж много немцев на улицах. Документы, пока дошёл до госпиталя, проверили трижды. У входа так же стоял усиленный пост из трёх солдат. Снега перед входом почти не было - какая-то смёрзшаяся темно-бурая масса. Промурыжили меня на входе минут двадцать, но в здание госпиталя всё ж таки пустили. Первое ощущение это запах! Такого насыщенного запаха карболки, крови и гниющей плоти раньше здесь не было. Амбре было много сильнее чем в наших санитарных землянках.

   Просидев ещё два с половиной часа, наконец, увидел Ольгу, точнее её полупрозрачную бледную тень. Да уж, измотали сивку крутые горки. Даже радости в глазах, при виде меня не появилось, одна глухая усталость. Это что охлаждение чувств или, правда, до того умаялась?

   Поговорить нормально не удалось. Оля сунула мне в руку какую-то коробку и шепнула что через пару часов, если ещё чего не случится, будет дома. Коробка была увесистой, кроме таблеток там оказались и ключи. За два часа сумел, ничего не спалив, ну если только излишне пережарил, приготовить сносный обед.

   Хозяйка не вошла, а чуть ли не вползла в дверь.

   - Я спать...

   Э нет, так не пойдёт.

   - Ты когда ела в последний раз?

   - Не помню. Вчера...

   - Тогда ещё полчаса без сна переживёшь.

   Пришлось сначала умыть девушку ледяной водой, а затем кормить едва ли не с ложечки. Всё же я чувствовал за собой вину - работы хирургам госпиталя мы подбросили порядком. По словам очевидицы, что клевала носом передо над тарелкой, после взрыва в госпиталь доставили тридцать два человека. Но это было просто последней каплей, до этого в течении месяца нарастающим потоком везли раненых. В основном из-под Москвы. В последние дни этот поток особенно усилился, и что самое неприятное для хирургов, массово пошла гангрена. До того тоже попадались запущенные ранения, но сейчас, вероятно, на фронте истощились запасы медикаментов и перевязочных материалов, кроме того большое количество обморожений, вносило свою лепту. Вот почему у них вонь такая стоит.

   - Каждая ампутация, это не просто кошмарная работа, где кровь, гной и вонь, - произнося эти слова девушка продолжала монотонно жевать, похоже это никак не действовало на её аппетит, да и аппетита того было чуть-чуть. - Это ещё слёзы и крики. Здоровые мужики ревут как дети, отказываясь от ампутаций. Им объясняют, что иначе они просто умрут, но сначала сгниют заживо, но те ничего уже не понимают. Я помню, как такие же немцы ещё осенью шутили и пытались заигрывать, сейчас их как будто подменили: худые, обмороженные, глаза затравленные. Костя, по-моему в них что-то ломается, не во всех, но во многих попавших к нам.