Расцвет и упадок государства - Мартин ван Кревельд

Произошедшие за последние полвека изменения были огромными. Начиная с Франции и заканчивая США, едва ли существует хотя бы одно «передовое» правительство в Европе и Северной Америке, вооруженные силы которого не потерпели бы поражение от рук плохо вооруженных, необученных, слабо организованных, нередко плохо одетых, голодных и неграмотных борцов за свободу, или партизан, или террористов; короче говоря, от мужчин — а часто и женщин, — которые испытывали недостаток во всем, кроме исключительной храбрости, решимости выдержать испытания и упорно продолжать борьбу, противостоя полицейским, противоповстанческим, миротворческим и всяким другим операциям, которые задумывались их угнетателями.

Как оказалось, первыми обнаружившими, что природа войны начала меняться, были немцы. Хотя в роли империалистов они были новичками, до 1914 г. они вели колониальные войны как и все прочие. В Танзании и Намибии на рубеже веков прошли массовые восстания, и в обеих странах они были подавлены с крайней жестокостью. Либо туземцы, идущие во фронтальные атаки и верящие, что после окропления водой они стали неуязвимыми для пуль, скашивались огнем современного оружия, либо же, пытаясь вести партизанскую войну, они попадали в окружение и вытеснялись в пустыню, где целые племена оставались умирать от жажды. В обеих странах вместе взятых общее число жертв, вероятно, достигло нескольких сотен тысяч.

В первые годы Второй мировой войны у немецких администраторов и солдат вновь появилась возможность проявить свою доблесть на огромных, малоосвоенных территориях. Многие из них с радостью ухватились за эту возможность, привыкнув к долгим годам расистской пропаганды и действуя в соответствии с четкими указаниями Гитлера[974]. Уже начиная с 1941 г. и ухудшаясь с каждым годом, немецкая оккупация, в особенности Югославии и Советского Союза, была столь жестокой, что во многих случаях напоминала геноцид, с тысячами и тысячами выжженных деревень и убитых жителей, либо в качестве составной части «антибандитских» операций, либо и вовсе без причин. И все же зверские методы, использовавшиеся немцами и их союзниками, не способствовали установлению мира и спокойствия; напротив, чем больше зверств они совершали, тем более яростным, как правило, было сопротивление. Хотя некоторые страны дольше раскачивались, в конце концов, движение Сопротивления распространилось практически по всем странам, оккупированным Германией, и ко второй половине 1944 г. большая часть Европы была охвачена огнем.

Никто никогда не узнает, могли ли повсеместные операции борцов за свободу привести к освобождению Европы от нацистов без помощи вооруженных сил союзников. Предположим, что Германия «победила» бы в войне, заключив мирный договор с Западом и разбив Советский Союз — хотя бы в том смысле, что широкомасштабные операции против него больше не были бы нужны (как того ожидал сам Гитлер)[975]. В таком случае перед силами вермахта, сокращенными в результате демобилизации до, скажем, 1,5 млн человек (в 2 раза больше, чем служило в действующей армии в 1939 г.), была бы поставлена задача неопределенно долго контролировать Lebensraum[976] в несколько миллионов квадратных километров и с населением в несколько сотен миллионов человек. Даже за относительно короткий срок от трех до четырех лет, на протяжении которого длилась оккупация в большинстве стран, различные движения сопротивления смогли нанести значительный урон, как в виде людских потерь, так и в виде материального ущерба, и связать германские войска, насчитывающие сотни тысяч солдат. В одной только Югославии приходилось содержать на постоянной основе целую армейскую группу, состоящую примерно из 30 дивизий стран Оси, хотя следует признать, что лишь часть из них были немецкими[977]. Судя по тому факту, что к концу войны партизанское движение в таких странах, как Югославия, Греция и Северная Италия, преуспело в том, чтобы сделать положение немцев невыносимым, есть серьезные основания полагать, что в рассматриваемой нами гипотетической ситуации Германию ожидал бы неуспех.

Столкнувшись с вооруженным сопротивлением со стороны оккупированного населения, немцы вскоре обнаружили, что именно самые современные компоненты их вооруженных сил были наиболее бесполезны. До сих пор их танки, артиллерия, истребители и бомбардировщики не испытывали особых трудностей в том, чтобы вдребезги разбить самые передовые армии мира (включая армии трех ведущих мировых держав, силы которых значительно превосходили их собственные)[978], но, столкнувшись с мелкими отрядами партизан, которые не являлись армией, не носили военную форму, не сражались в открытом бою и имели обыкновение растворяться либо в сельском ландшафте, либо среди окрестного населения, немецкие войска оказались в полной растерянности. Как и другие завоеватели после них, немцы извлекли урок, что при проведении противоповстанческих операций практически единственными силами, которые могли оказаться полезными, были легко вооруженные полиция, пехота, горные войска, отряды специального назначения, войска связи и, главное, разведка всех видов. Все они должны были передвигаться в пешем порядке либо используя легкие машины, предпочтительно те, которые могли двигаться по пересеченной местности. За пределами городов их можно было усилить самолетами-разведчиками, а в тех редких случаях, когда противника удавалось захватить врасплох и вынудить к открытому бою — небольшим количеством артиллерийских стволов и танков. И в этих операциях не было места для гордости вермахта — танковых и механизированных дивизий, и более того, поскольку масштаб проведения операций был очень небольшим, для каких-либо дивизий вообще.

Открытие, сделанное немцами (и в меньшей, но значительной степени их японскими союзниками) в ходе Второй мировой войны, с тех пор было повторено практически всеми крупными вооруженными силами мира. Одними из первых, кто столкнулся с партизанской войной в самом начале послевоенного периода, были французы и англичане. В плане жестокости их операциям было далеко до немецких; и все же, особенно что касается действий французов в Индокитае и Алжире, они были достаточно безжалостными. В обеих странах попытка французов, применявших самое современное оружие, какое только имелось в их распоряжении, снова установить контроль над своими колониями, привела к гибели сотен тысяч человек и к уничтожению огнем и мечом целых деревень и даже районов. Хотя англичане не заходили так далеко (самое большое число жертв среди местного населения в их колониальных кампаниях составляло примерно 10 тыс. человек во время боевых действий в Кении[979]), они тоже часто прибегали к смертной казни, пыткам и уничтожали целые деревни, обитателей которых переселяли в концентрационные лагеря[980]. Также, как и немцы, английские и французские вооруженные силы обнаружили, что именно самое мощное оружие и оружейные системы были самыми бесполезными, будучи либо слишком дорогими, либо слишком быстрыми, либо слишком большими, либо слишком неточными, либо слишком неизбирательными, либо все вместе одновременно. Что касается самого мощного оружия, т. е. ядерного, то против врага, чьи силы были столь рассредоточены и столь неуловимы, оно было просто неприменимым.

Тогда же или позже опыт французов и англичан в период с 1945 по 1960 г. разделили практически все современные вооруженные силы, которые попытались испробовать свои силы в борьбе против повстанцев. Голландцы, бельгийцы, испанцы и португальцы — все они, как уже говорилось, были вынуждены эвакуировать свои колонии. Пытаясь занять место якобы деморализованных французов во Вьетнаме[981], американцы вначале направили в эту маленькую, отсталую и удаленную страну советников, затем отряды специального назначения, а впоследствии, начиная с 1965 г. — огромные силы, вооруженные обычными видами оружия. В конечном итоге, общее число служивших в этих войсках составило более 2,5 млн человек, в то время как самое большое число солдат, находившихся во Вьетнаме единовременно, составило 550 тыс. В их распоряжении имелись самые мощные военные технологии из имевшихся на тот момент, включая тяжелые бомбардировщики, истребители, авианосцы, вертолеты (количество только потерянных вертолетов достигло полутора тысяч), танки, артиллерию и самую передовую за всю историю систему связи. Число погибших солдат Вьетконга, Северного Вьетнама и гражданских лиц составило приблизительно 1–2 млн человек; по самым скромным подсчетам, к этой величине следует добавить в 3–4 раза большее число раненых, — но все это было безрезультатно. После восьми лет сражений и потеряв 55 тыс. человек только убитыми, именно американцы уступили и с последними солдатами, цепляющимися за полозья вертолетов, покинули Сайгон.