ПСС. Том 24. Произведения 1880-1884 гг. - Лев Толстой

Говорю вам, что если кто бросит жену, кроме распутства, и ее заставляет блудить. И всякий, кто женится на разведенной, — блудит.

ПРИМЕЧАНИЕ

1) Во многих списках стоят те же слова, как и в Нагорной проповеди.

Мф. XIX, 10. Говорят ему ученики его: если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться.

И говорят ему ученики его: если такова обязанность мужа к жене своей, так выгоднее не жениться.

11. Он же сказал им: не все вмещают слово сие, но кому дано. 1

Он же сказал им: не все держатся в сердце разумения этого, но только те, которым дано.

ПРИМЕЧАНИЕ

1) Ученики говорят: лучше не жениться, чтобы не иметь этих грехов. Он отвечает: да, лучше, — это легко сказать, но не легко выполнить, т. е. воздержаться совсем от женщин.

Мф. XIX, 12. Ибо есть скопцы, которые из чрева матерняго родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для царства небесного. Кто может вместить, да вместит.1

Потому что есть люди девственные, без блудной страсти, которые такими из чрева матери родились; есть люди без блудной страсти, которые людьми лишены похоти, и есть люди, которые сделали себя девственниками через царство Божие. Кто может принять в сердце разумение это, тот пусть примет.

ПРИМЕЧАНИЕ

1) Фарисеи, учредившие соблазн развода, спрашивают у Иисуса, можно ли прогнать жену, если она не угодила, и взять другую, и указывают ему на то, что это можно по закону Моисея.

Он говорит, что значение брака есть соединение мужа и жены в одно тело, что это естественно и что потому людям нельзя мешаться в это, и потому нарушение этого естественного закона есть грех. И потому, кто бросает свою жену, тот делает соблазн тем, что сам блудит и производит блуд. Ученики и говорят: так лучше и вовсе не жениться. Он говорит: разумеется, лучше: только уже надо быть совершенно чистым. Кто может, тот пусть выполнит. Ведь есть же люди воздержные от природы, от обстоятельств; почему же и не быть таким для того, чтобы быть в царстве Божьем. Кто может — пусть делает. Но соблазнять других не должно. И потому всякая мысль о возможности переменить жену есть соблазн и распространение зла, — соблазн, который надо отрубить, как руку.

О ПОДАТЯХ

Мф. XVII, 24. Когда же пришли они в Капернаум, то подошли к Петру собиратели дидрахм и сказали: учитель ваш не даст ли дидрахмы? 1

Когда они пришли в Капернаум, подошли к Петру те, что собирали дидрахмы, и сказали ему: учитель ваш не выплачивает дидрахмы.

ПРИМЕЧАНИЕ

1) Я выпускаю вопросительный знак. Конструкция фразы не вопросительная, глагол в настоящем. Сборщики не требуют, а говорят: учитель ваш не плательщик.

Вошло в общее употребление понимать под сборщиками сборщиков на храм, так и озаглавливается это место. Но то, что подать требовалась на храм, ни из чего не видно. Напротив, видно, что это была простая обыкновенная подать. В Исходе (гл. XXX, 13 ст.) сказано, по греческому тексту, что всякий должен был платить на храм половину дидрахмы. Если бы здесь речь шла о сборщиках полудидрахм, то и тогда не было бы никакого основания предположить то, что это была подать на храм; полудидрахма могла собираться и на храм, и на кесаря, так как ни слова не сказано во всей главе ни о каком храме, а по смыслу слова τελεί, означающего уплату податей, нельзя ничего другого разуметь, как то, что дело идет об уплате податей. Но мало этого, даже и самая монета, которую надо платить на храм, и та, которую требовали у Петра, — не одинаковая: то дидрахма, а то полудидрахма. Толкование о том, что две драхмы равнялись еврейскому полсиклю, есть очевидная выдумка, сделанная с целью объяснить подать податью на храм.

Мф. XVII, 25. Он говорит: да. 1 И когда вошел он в дом, то Иисус, предупредив его, сказал: как тебе кажется, Симон? цари земные с кого берут пошлины или подати? с сынов ли своих, или с посторонних?

Он сказал: да. И когда Петр вошел в дом, Иисус упредил его и говорит: как ты думаешь, Семен, цари земные с кого берут подати и оброки — с сыновей своих или с чужих?

ПРИМЕЧАНИЕ

1) Трудно сказать, на каком основании это да толкуется так, что учитель платит. Ни по смыслу речи, ни по тому, что следует, не выходит этого обратного смысла. В одном списке латинского перевода стоит utique non.

Мф. XVII, 26. Петр говорит ему: с посторонних. Иисус сказал ему: итак, сыны свободны. 1

И сказал Петр: с чужих. Сказал ему Иисус: так, стало быть, сыновья свободны.

ПРИМЕЧАНИЕ

1) Ин. VIII, 36: «Если сын освободит вас, то истинно свободны будете». Сыны Бога, те, которые в царстве Бога, в воле Бога, не могут быть никому ничем обязаны, они свободны от всего. И как царь освобождает своих детей от всех своих сборщиков податей, так и Бог освобождает своих сыновей от всякой зависимости, кроме сыновности ему.

Мф. XVII, 27. Но чтобы нам не соблазнить их, пойди на море, брось уду, и первую рыбу, которая попадется, возьми; и, открыв у ней рот, 1 найдешь статир; возьми его и отдай им за меня и за себя.

Но, чтобы не ввести их в грех, поди, закинь снасть, и первую рыбу, которая попадется тебе, возьми; и выручи статир и отдай его за себя и за меня.

ПРИМЕЧАНИЕ

1) Слова: άνοιξας το στόμα αυτού, как сомнительные, я выпускаю. 'Ανοίγω τό στόμα всегда значит: говорить, кричать.

Весь этот 27 стих, очевидно, подвергся разным изменениям и насилованиям, подгибавшим его под смысл чуда, но, несмотря на то, он и до сих пор удержал первоначальный смысл и может быть переведен преточно: поди, закинь снасть и первую попавшуюся рыбу (в смысле многих рыб) возьми, и, открыв рот, т. е. вызывая покупщиков, там найдешь статир и дай его за себя и за меня.

Вот что говорит Рейс (Нов. Зав., т. I, стр. 417):

Во время Иисуса Христа было правилом, чтобы каждый израильтянин, в возрасте двадцати лет и старше, ежегодно платил в иерусалимский храм подать на издержки по богослужению. Обычай этот, по своему началу, восходил к глубокой древности, хотя и нельзя сказать, в какое именно время он принял свою окончательную форму. Сумма, какую надо было платить, равнялась двух драхмам с человека, или около 70 копеек. По рассказу, как он передается здесь, надо предположить, что сборщики встретили Петра на улице и что слова, с какими они обратились к нему, были в некотором роде приглашением к уплате, ибо нет никакого основания думать, чтобы Иисус ранее отказался им уплатить налог. Остальная часть рассказа представляет два элемента, различных и независимых один от другого: внешнее и чудесное событие и слова Христа. Что касается первого, то многие толкователи не решались принять его в его буквальном смысле, согласно которому первая рыба, попавшаяся на удочку к Петру, должна была иметь во рту статир, монету, стоимостью в четыре драхмы, или 1 р. 40 к. Творил ли, спрашивают, Иисус когда-либо чудеса с целью удовлетворения своих собственных житейских нужд? И вот явилась мысль, что речь шла лишь о рыбной ловле, улов с которой, проданный на рынке, должен был оказаться достаточным, чтобы покрыть столь малую подать. Это объяснение слишком просто, чтобы можно было остановиться на нем, ибо едва ли можно допустить, чтобы дело, столь естественное и обыкновенное в жизни рыбака, могло в предании преобразиться в чудо. Собственно, надо заметить: во–1–х, что прежде, чем Петр донес о разговоре, какой он имел со сборщиками, Иисус уже знал о нем; во–2–х, что он знал тоже, что первая рыба, которая будет поймана Петром, даст ему возможность уплатить подать за двоих; в–3–х, что здесь прямо говорится о монете, какая окажется, а не о продаже рыбы, ибо рыба, какую можно было поймать на удочку, не могла в то время стоить в Капернауме 1 р. 40 к., и, наконец, в–4–х, что эта монета должна была находиться во рту рыбы, а не в чреве ее, что представлялось бы менее удивительным. Все эти обстоятельства заставляют признать, что без полного искажения евангельского повествования из него никак нельзя исключить чуда. Мы согласимся, что чудо это является единственным в своем роде в истории Иисуса и что оно не заключает в себе ни одного из тех элементов, которые нередко заставляют признавать другие по религиозному чувству, когда разум встречает к их признанию более или менее значительные трудности.

Однако в основе этого рассказа есть идея, достаточно ясно выраженная для того, чтобы с полным правом можно было удивляться неуверенности толкователей. Разбираемое нами место из числа тех, в которых Иисус прямо заявляет, что он и его близкие более не подчинены закону. Мы говорим он и его близкие, а не просто он, как это пытаются выразить в ходячих толкованиях, говоря, что он представляет себя здесь сыном (единственным) Бога, свободным, как таковой, от налога, платимого Богу. На самом деле речь идет о сынах; четыре драхмы уплачиваются за Иисуса и за Петра, чтобы сборщики, узаконенные представители господствующего иудейства, не были оскорблены отказом, при ином положении вполне законным. Иисус, собственно, соглашается подчиниться повинностям, которым он не подлежит. Он не мог иметь желания освободить себя от каких-либо обязанностей в отношении Бога; повинность, о которой идет речь, возлагала на него известные обязанности в отношении храма и богослужения в нем, в отношении того, что являлось уже достоянием прошлого и, как таковое, было поистине чуждо Богу, начиная с того момента, как он пожелал заменить его чем-то новым. Как при государственном управлении налог взимается с тех, которые не составляют семьи государя, так при теократическом управлении не могло быть и речи о взыскании материальной повинности с членов духовной семьи. Когда изменен высший богослужебный закон, тогда уже не обязательны древние формы.