Единорог и три короны - Альма-Мари Валери

— И что же? Говорите скорее!

— Нет, боюсь, вы сочтете мое требование завышенным.

Возбужденная Камилла резко дернула поводья и остановила коня посреди дороги.

— Филипп!

Д’Амбремон притворился удивленным.

— Что? — с невинным видом спросил он.

— Быстро говорите, что вы задумали. Хватит испытывать мое терпение; карты на стол: куда мы едем.

— Прекрасно, — медленно произнес он, и в глазах его зажглись озорные огоньки. — Я скажу вам, куда мы едем, но только при условии, что… что вы не станете возражать, если я за вами поухаживаю!

От изумления Камилла чуть не свалилась с коня. Однако она справилась с собой:

— Надеюсь, это шутка? Вам никогда не требовалось разрешений, чтобы преследовать женщин своими ухаживаниями!

— Но у вас я спрашиваю разрешения.

— Почему?

— Потому что хочу быть уверен, что своим вниманием не стану докучать вам.

— И вы станете ухаживать за мной даже в том случае, если я заверю вас, что из этого ничего не выйдет?

— Я прошу всего лишь права делать то, что вы позволяете делать другим, но чего не разрешаете мне.

Камилла поднесла руку ко лбу, словно проверяя, не спит ли она.

— Вы с ума сошли? Нет, вы просто бредите! Неужели это говорит сам Филипп д’Амбремон?

Шевалье по-прежнему хранил спокойствие. Внезапно в глазах девушки также вспыхнули лукавые искорки; итак, если это игра, что ж, она готова в нее сыграть!

— Хорошо, согласна. Можете ухаживать за мной сколько вам будет угодно. Только потом не жалуйтесь на мою жестокость, если окажется, что вы ничего от меня не добились.

— Обещаю вам.

— Итак, куда же мы едем?

— Туда, где вам должно понравиться.

— А если не понравится?

— Если не понравится, мы тотчас уедем и переночуем в Пинероло. Но, я уверен, вам понравится.

— Хорошо, ну а точнее?

— Мы едем ко мне. Вернее, к моему дяде, маркизу де Пери-Бреснелю; он вырастил меня.

— Вы хотите сказать, что везете меня в места, где прошло ваше детство?

— Совершенно верно. А теперь в путь, иначе мы никогда туда не доедем.

Камилла не верила своим ушам. Филипп, всегда исключительно сдержанный во всем, что касалось его прошлой жизни и его семьи, приглашал ее в настоящее святилище — в место, где он вырос, где все дышало дорогими его сердцу воспоминаниями, где каждый камешек хранил память о его детстве.

Взволнованная девушка больше не задавала вопросов. Ей хотелось как можно скорее доехать до цели, но в то же время ее охватывала какая-то робость. Совершенно очевидно, Филипп решил раскрыть перед ней сокровенную страницу своей жизни. Сумеет ли она не поддаться обаянию обстановки и сохранить свою тайну? Не станет ли для нее это бремя слишком тяжким, сумеет ли она умолчать о своем подлинном титуле?

Она не имеет права рассказывать, что она — принцесса Савойская и, может быть, даже наследница трона; увы, это именно так. Но сможет ли она и дальше скрывать тайну своего происхождения?

74

Старый замок, расположившийся на высоком утесе, гордо возносил к небу свои вековые башни. И хотя это был самый настоящий средневековый замок, время явно пощадило его стены: он выглядел горделиво, величественно и внушительно. Когда путешественники подъехали поближе, Камилла смогла убедиться, что замок поддерживается в превосходном состоянии; в стенах не было заметно ни малейшей трещины, крыши, перекрытые свежей черепицей, сверкали в лучах заходящего солнца.

Всадники обогнули поместье; с другой стороны оно выглядело менее строго благодаря множеству окон в ренессансном стиле, разбросанных по фасаду, и великолепных садов, простиравшихся далеко за каменной кладкой. Через ворота офицеры въехали во двор и спешились.

Навстречу им заспешил старый слуга в сопровождении мальчика-подростка; узнав шевалье, старик радостно воскликнул:

— Мессир Филипп! Какое счастье видеть вас здесь!

— Как поживаешь, Джакомо?

— Хорошо, хорошо.

— Как твой ревматизм?

— О, конечно же, со мной, хотя, по правде говоря, хотелось бы видеть его где-нибудь подальше.

Шевалье повернулся к Камилле и указал ей на маленькую дверь, зажатую между хозяйственными постройками:

— Входите здесь, я догоню вас. Мне надо сделать два-три распоряжения, и я присоединюсь к вам.

Несколько оробев, девушка толкнула дверь и тотчас же едва не вскрикнула от восторга. Перед ней, окруженный высокой стеной, раскинулся волшебный сад, наполненный чудесными розами, чей сладостный аромат разливался в вечернем воздухе.

Розы были всех сортов и всех цветов. Здесь высились стебли, увенчанными целыми букетами, и низенькие кусты, чьи ветви гнулись к земле под тяжестью огромных цветов; еще дальше поднималась шпалера, вся увитая нежными стеблями с мелкими застенчивыми бутонами; за ней стояла беседка, оплетенная изысканными растениями с бархатистыми цветами.

Среди роз, дабы подчеркнуть их великолепие, рука неведомого художника расположила островки зелени. Повсюду царила гармония и совершенство; Камилла не сомневалась, что такой сад может создать только поэт. Или же какая-нибудь фея или чародей ради собственного удовольствия наколдовали этот восхитительный уголок. Еще немного, и девушке наверняка бы послышалось пение перепархивающих с цветка на цветок эльфов. От восторга у нее перехватило дыхание, она не смела даже пошелохнуться.

Внезапно ее внимание привлек легкий звон, и она поняла, что в этом зачарованном уголке она не одна. Встав на цыпочки, она увидела широкополую соломенную шляпу, почти целиком скрывавшую лицо садовника, любовно склонившегося над своими цветами. Обогнув подстриженный куст, она направилась к незнакомцу; ей хотелось выразить ему свое восхищение.

При ее приближении человек поднял глаза; на лице его читалось удивление; он был в одной сорочке, с закатанными для удобства работы рукавами. Пока он поднимался с колен, удивление его сменилось приветливой улыбкой.

— Филипп! — воскликнул он, слегка отстраняя молодую женщину и устремляясь навстречу шевалье, совершено беззвучно выросшему у нее за спиной. — Какая радость вновь видеть тебя!

— Дядюшка, — произнес д’Амбремон, когда улеглась первая радость от неожиданной встречи, — разрешите мне представить вам Камиллу де Бассампьер, сопровождающую меня в инспекторской поездке по альпийским фортам.

Даже если старый дворянин и был изумлен мундиром Камиллы, он совершенно не подал виду. Подойдя к ней, он, низко поклонившись, поцеловал ей руку:

— Мадам, я рад, что Филипп предоставил мне возможность познакомиться с вами. Добро пожаловать в мое скромное жилище.