Пришедшие из мира имен - Леся Соколова

                — Очень заметно? — с надеждой спросила она меня. Я взглянул и понял, что заметно ОЧЕНЬ, а в дверь кто-то стучит. Я кидаюсь к входу, чтобы не пустить гостей до тех пор, пока имА не придумает какое-то более удачное убежище своему нелегальному другу.

                Герт снова пнул меня под ребро, я заснул и вижу сон, отказываясь воспринимать тот бред, что несёт небритая Милиана. Что она сказала про Аору?

                — Спрашивай её дальше, я буду озвучивать ответы, чтобы ты не впадал в маразм. Твой разум отказывается слышать это! Я всё записываю! Так что, не отвлекайся, другого шанса у нас не будет!

                — Что произошло с моей сестрой? — спросил я, окончательно проснувшись и пытаясь стоять на солнечной поляне. Милиану я уже не вижу, себя тоже. Разрывая сердце холодными пальцами, отвратительная реальность начала застилать мне глаза. Я слышу только голос Герт, произносящего вслух слова Милианы:

                — Сначала он вытащил жизнь из нескольких бабуканов.

                — Кто?

                — Килан. Он не может есть обычную еду, его питает только чья-та жизнь. Он — не человек, я очень боялась его. Килан был ослаблен долгим заточением и не мог двигаться. Я сама отнесла его к озеру с домашними бабуканами…

                Поселившись в теле одного из крупных самцов, он приплыл по канализационной системе в поместье Вершителей и откусил Аоре голову. Сначала я обрадовалась. Так ей и надо! Я очень ревновала тебя к ней. Мне было невыносимо видеть вас вместе!

                — Ты отправила монстра к Аоре?— Холод разлился по моему телу и начал бить озноб. Струйка холодного пота потекла по животу. Герт больно сдавил мне руку, возвращая к реальности, но это не помогло, я почти не среагировал на боль. Милиана уже не могла остановиться. Точно так же, как и наяву, она говорит без умолку:

                — Когда она оказалась у него внутри, ему стало известно всё! Мне стало легче от того, что вы никогда не встречались, как мужчина и женщина, и отец её ребёнка не ты. Тогда я подумала, что у меня есть шанс! Ведь она никогда не относилась к тебе серьёзно. Никогда! Она не любила тебя так, как я!

                Я ходила к ней на аудиенцию, я умоляла её, сказать мне, где ты! Но она высмеяла меня, она вела себя надменно, как будто ты по-прежнему принадлежишь только ей одной. Почему одним всё, а другим ничего!

                Милиана высказала все свои обиды и претензии к жизни и моей сестре в частности. По её мнению на месте Аоры должна была быть она, Милиана. Уж она бы распорядилась этим везением разумно…

                — Кто такой Килан?

                Мохнатая Милиана приблизила лицо ко мне настолько, что шерсть стала щекотать ноздри, и я чихнул, брызгая слюной. Герт фыркнул, отстраняясь от меня и вытирая лицо. Милиана показалась мне древней сухой старухой. Зависть иссушила её тело, шерсть повыпадала клочьями, она смахивала её остатки с тела скрюченными пальцами. Сузив пожелтевшие от времени глаза, она продолжила:

                — Я знала, что поступаю плохо, давая ему свободу. Но, никто, ведь, не узнал! Он обещал помочь найти тебя. Но я по-прежнему ищу… Несмотря на то, что мы вместе, тебя, как будто, нет никогда. Возможно, он ошибся и нашел другого тебя? Ты настоящий любишь меня так же сильно, как и я.

— Уходи… — заорала вдруг Милиана, — ты не настоящй. Ты пришел выведать мою тайну!

Она полоснула мне по лицу когтями, я отшатнулся и разрубил её лучом. Она заскулила и съёжилась, а я открыл глаза. На лице проступили быстро исчезающие красные полосы. Я почувствовал себя страшно уставшим. Слабость навалилась настолько сильно, что я не смог встать, чтобы дойти до кровати.

— Дай мне всё, что найдёшь в синогуляторе! — попросил я Герта, лицо которого застыло в ничего не выражении. Потянувшись, он встал и молча выгреб продукты в контейнер, а потом толкнул его ко мне, а сам взял каплю растительного молока и сунул в неё трубку деполяризатора.

— Похоже, наша умница нашла древний контейнер…Интересно, как ей удалось вскрыть его?— Меня по-прежнему жестоко знобит. Поглощая еду, как в былые времена, я размышляю вслух. — Как можно быть такой идиоткой!?

— Разве это не было видно сразу? — заметил Герт. — Не хочу вмешиваться в твою личную жизнь, но я никак не мог понять, как ты можешь встречаться с нею?

— Милиана — дура редкая, конечно, но симпатичная. Я слишком давно был один для того, чтобы отказывается от добычи, которая сама на меня прыгнула. — Герт делает вид, или, в самом деле, не заметил за своими фанатичными тренировками, что я был у Милианы всего неделю назад, поддавшись её настойчивости и уступая слабости плоти. Сейчас я содрогнулся при воспоминании мохнатой сути моей бывшей подруги. Желая перевести тему в другое русло, я продолжил:

— Что ты там говорил про убийство собственной мамочки?

— Это долгая и печальная история.

— Я никуда не тороплюсь. Кажется, теперь и я убил свою мать и сестру тем, что вовремя не заметил одержимую любовь Милианы.

Где-то в глубинах души оставалась малюсенькая надежда, что всё услышанное только что — плод моего воображения и небольшая свихнутость Герта. Я свяжусь с отцом, так вовремя свалившемся мне на голову, и он опровергнет всё! Вполне возможно, что смерть имА была нелепой случайностью или местью очередного брошенного любовника. В Кслантенале сплошь и рядом совершаются убийства на почве ревности или неразделённой любви.

— Не вздумай говорить об этом с Милианой, она будет всё отрицать.

— Я не хочу больше слышать о ней. Никогда.

— Не думаю, что ты так легко от неё избавишься. Милиана слишком долго взлелеивала и пестовала в себе твой образ. Думаю, она готова на всё, лишь бы вернуть тебя.

— Давай ты мне поведаешь тайну своего рождения. — Мне показалось, что Герт не очень хочет об этом говорить. Вся его поза и осанка безмолвно кричит об этом. — Насколько я понял, ты не имел счастья знать свою имА, поэтому боль утраты тебя не порвёт. Где твой отец? Вы общаетесь?

— Он уже ушел. Не забывай, что я живу очень долго. Отец не был владельцем нитрона, люди того поколения не одобряли подобного новшества. Но, когда он был жив, мы общались.

— Он не хотел понять тебя?

— Хотел. Но не мог.

                Меня попустило. Я понял, что разговор окончен. К нескольким висящим живым фигуркам-голограммам — объёмным записям на момент вызова — прибавилась ещё одна. Мастер Анцимун просил меня зайти в мастерскую, отчаянно жестикулируя. Фигурка последнего вызова, стоящая первой в очереди Анцимунов, в недоумении разводит руками.