Двор российских императоров. Энциклопедия жизни и быта. В 2 т. Том 1 - Игорь Зимин

Семейные прозвища

Наряду с именами у Романовых имелись и прозвища, или прозвания. Говоря между собой о ком-либо из членов семьи, Романовы часто использовали прозвища. Они, в основном, были связаны либо с внешними особенностями, либо со специфическими чертами характера. Как правило, свое неофициальное прозвище каждый из членов императорской семьи знал. Если оно носило комплиментарный характер, то становилось почти официальным. Если отражало негативные черты, то его, конечно, в глаза не произносили, что никому не мешало активно пользоваться им в разговорах между собой.

Упоминаний о подобных прозвищах мало, они только изредка встречаются в личной переписке или мемуарах.

У правящей императорской фамилии было и некое коллективное прозвание – «большой ектеньи». Дело в том что во время церковных праздников по всей России членам императорского дома провозглашалась «долгая лета». И тогда вся семья фигурировала под именем «большой ектеньи».

Широко известны прозвания российских императоров. Как правило, они носили политизированный характер и были связаны с особенностями проводимой ими внутренней или внешней политики. Иногда причиной появления того или иного прозвища становились какие-либо конкретные события.

Традиция прозваний первых лиц страны очень древняя, настолько древняя, что восходит буквально к началам российской государственности. Следует помнить, что эти прозвища прочно бытовали в общественном сознании, поскольку до XIV–XV вв. фамилий, собственно, и не существовало, и именно прозвища стали фундаментом для появления фамилий. Все мы помним, что князя Владимира, Крестителя Руси, называли Красным Солнышком, его сына Святополка – Окаянным, а другого сына Ярослава – Мудрым. Даже после появления фамилий традиция прозваний первых лиц сохранялась. Так, Ивана IV мы больше знаем как Грозного, а московского царя Алексея Михайловича – как Тишайшего. Эта традиция в полном объеме воспроизводилась вплоть до 1917 г.

Однако в XIX в. ситуация изменилась. В середине XIX в. российское общество стремительно политизировалось, и прозвания правителей начали исходить из оппозиционной дому Романовых среды. Так, авторство самого известного прозвища Николая I – Палкин приписывают герценовскому «Колоколу». Из среды революционных демократов вышли и другие, столь же нелестные для царя прозвища. Именно их усилиями сложная и противоречивая фигура Николая I на многие десятилетия была сведена к однолинейному образу солдафона с оловянными глазами.

Александр II получил официальное прозвание Освободителя. Царский манифест, подписанный 19 февраля 1861 г., освободивший миллионы крепостных крестьян, навеки связан с именем Александра II. Официальная пропаганда приложила немало усилий для закрепления этого лестного прозвания за именем царя.

Александр III получил прозвание Миротворца. За тринадцать лет правления этого царя Россия, не участвуя в войнах, значительно укрепила свои позиции на международной арене. Тем не менее это прозвание также стало результатом официальной пропаганды. Его впервые употребил Николай II в 1895 г. в одной из своих речей, составленной обер-прокурором Святейшего синода К. П. Победоносцевым. Оба комплиментарных прозвания – Освободитель и Миротворец – усилиями официальных лиц намертво спаялись с именами Александра II и Александра III. Но это, конечно, стало возможным благодаря тому, что они имели под собой прочную основу, признанную уже современниками.

У Николая II так и не появилось подобного лестного официального прозвания, зато в изобилии имелись негативные. Самое известное из них – Кровавый. Трагедия на Ходынском поле во время коронационных торжеств

1896 г. надолго осталась в памяти народа. Это прозвище окончательно закрепилось за царем после проигранной Русско-японской войны, «Кровавого воскресенья» 9 января 1905 г. и бессмысленных многомиллионных жертв Первой мировой войны. Были у Николая II и другие столь же нелестные прозвища. Так, в тексте одного из его манифестов неудачно и неоднократно использовались фразы «А на нас легла тяжкая ответственность…», «А на нас легло бремя.», «А на нас.». В результате у царя появилось прозвище Ананас.

Менее известны прозвища других членов императорской семьи, а также как сами величали себя правители в кругу своих близких. Например, Николай I в письме к младшему брату Михаилу Павловичу 17 мая 1826 г. просил обнять племянниц «от имени дяди с длинным носом»926. Следует отметить, что в данном случае самоирония императора характеризует его весьма положительно. Младшего брата, великого князя Михаила Павловича, Николай I в письмах называл «любезный Михайло»927.

Супруга Николая I – императрица Александра Федоровна имела много домашних прозвищ. Все они, естественно, носили комплиментарный характер, поскольку Николай Павлович десятилетиями последовательно создавал культ прекрасной дамы по отношению к жене. У Шарлотты Прусской было еще домашнее, девичье прозвище – Белый Цветок. Так ее прозвали по имени героини французской поэмы XVIII в., возлюбленной сарацинского короля Испании. Звучало это прозвище как Бланшфлер или Бланшфлур. Сам Николай Павлович величал свою жену «птичкой» за хрупкость фигуры и легкость походки. Кроме того, иногда он звал жену Madame Nicolas928. В этом же духе он называл свою невестку, великую княгиню Елену Павловну – Madame Michel.

Были домашние прозвища и у детей Николая I. Старшего сына-наслед-ника, будущего Александра II, рожденного в Москве, отец иногда называл «московским калачом»929. Свою дочь Александру Николаевну наряду с офранцуженным сокращением Адини называл еще и «домовым». Трудно сказать, почему.

Естественно, имелись прозвища и у ближайших придворных, причем некоторые из них шли из детства. Министр императорского двора граф В. Ф. Адлерберг из детства вынес не только шрам на лбу от удара, полученного ружейным прикладом в детской потасовке с будущим Николаем I, но и прозвище Флам930. Уже достаточно взрослый великий князь Сергей Александрович называл фрейлину графиню А. Д. Блудову – Блудихой («Поздравляли Блудиху с именинами»), а воспитательницу великой княжны графиню А. А. Толстую – Толстихой («Вечером у нас была вечеринка с несколькими персонами: Блудиха, Толстиха, Надина, Варвара В., Костя, Никола»)931. Одного из офицеров охраны Николая II в семье назвали Пекинским Деном. Дело в том что капитан 1 ранга Карл Ден принимал участие в подавлении боксерского восстания в Пекине и первым из офицеров поднялся на стену Запретного города, получив за это орден Святого Георгия932.

Ряд прозвищ был предназначен только для весьма узкого круга лиц. Так, Александр II в своих письмах к Е. М. Долгорукой называл себя Мунькой, а ее – Дусей.