Конан-варвар. Час Дракона - Роберт Ирвин Говард

не могло причинить вреда. Один прыжок вперед, один удар доброго меча — и приспешник темного культа окровавленным трупом свалится к его ногам. «Ну уж на сей раз ты меня никакими иллюзиями не проведешь…»

Конан ошибался. Позади прозвучал жуткий рык, и киммериец, резко повернувшись, ударом меча встретил пантеру, прыгнувшую на него с овального стола. В тот же миг видение исчезло, а клинок с оглушительным звоном обрушился на столешницу, сделанную из неведомого материала… Конан сразу почуял неладное, и точно. Лезвие намертво прилипло к столу! Он яростно дернул — без толку. И это был уже не отвод глаз. Стол представлял собой гигантский магнит! Конан обеими руками схватился за рукоять… когда голос за плечом заставил его оглянуться, и он увидел, что Баал-птеор наконец покинул диван.

Он несколько превосходил киммерийца ростом и был гораздо тяжелее. Выпрямившись, он навис над Конаном — этакая живая гора непомерно развитых мышц. Могучие руки обладали удивительной длиной, огромные ладони то расправлялись, то сжимались в кулаки… Конан оставил бесполезные попытки освободить плененный меч и, прищурившись, стал наблюдать за приближением исполина.

— Я сейчас тебе голову откручу, киммериец, — насмешливо сулил между тем Баал-птеор. — Я голыми руками тебе шею сверну, точно цыпленку. Так сыны Козалы приносят жертвы Яджуру! Варвар, ты видишь перед собой Душителя Йота-понга! Еще во младенчестве я был избран жрецами Яджура и провел все детство и юность, совершенствуясь в искусстве удушения голыми руками, ибо только так у нас приносятся жертвы. Яджур любит кровь, и мы не растрачиваем впустую ни капли у жертвы из жил! Когда я был ребенком, мне давали душить младенцев, подростком я лишал жизни маленьких девочек, когда же стал юношей, мне доверяли женщин, стариков и мальчишек. И лишь когда я вполне возмужал, мне позволили удавить на алтаре Йота-понга взрослого мужчину.

Многие годы я приносил жертвы Яджуру… Сотни шей хрустнули вот под этими пальцами! — И Баал-птеор пошевелил ими у Конана перед глазами. — А почему я бежал из Йота-понга и стал служить Тотразмеку, тебя не касается. Еще миг, и тебе станет не до любопытства… Жрецы Козалы, Душители Яджура, непредставимо могучи, но даже среди них не было равного мне по силе! Готовься, варвар, сейчас я тебе шею сломаю!..

Его руки метнулись вперед, точно две кобры, и сомкнулись у Конана на горле. Киммериец даже не попытался увернуться, не попробовал их разжать… Нет! Он сам стиснул пальцами бычью шею козаланца!

Глаза Баал-птеора округлились от изумления. Сколько шей перебывало в его руках, однако таких жилистых мышц, как те, что защищали горло киммерийца, осязать ему еще не приходилось! Зарычав, он пустил в ход всю свою поистине сверхчеловеческую мощь, так что мышцы чудовищными буграми вздулись на его длинных руках… Но вот у него самого вырвался судорожный вздох — это пальцы Конана нащупали его глотку!

На какое-то мгновение противники замерли, точно две статуи, с лицами, искаженными страшным напряжением, синие жилы вздулись на висках у обоих… Конан, ощерив зубы, рычал по-звериному. У Баал-птеора глаза лезли из орбит, удивление в них постепенно сменялось начатками испуга.

Это была сила против силы. Коса нашла на камень! Совокупная мощь двух исполинов могла бы выворачивать с корнями деревья, сокрушать черепа быкам. Обычному человеку такой поединок трудно даже представить…

Дыхание начало со свистом вырываться изо рта Баал-птеора, его лицо медленно, но верно синело, во взгляде стоял откровенный страх. Мускулы Душителя от напряжения были готовы сорваться с костей, но сплющить Конану шею по-прежнему не удавалось. Под его руками были какие-то железные канаты, а не смертная плоть!.. Зато пальцы Конана все глубже вминались в его собственные шейные мышцы, и те мало-помалу уступали нажиму, сдавливая сонную артерию и гортань.

Каменная неподвижность «скульптурной группы» внезапно сменилась лихорадочным движением. Козаланец забился, пытаясь отклониться назад. Выпустив горло Конана, он принялся отдирать от себя его руки…

Неожиданно подавшись вперед, киммериец начал теснить Душителя, пока тот не уперся поясницей в магнитный стол. А Конан все давил и давил, заставляя Баал-птеора выгибаться назад, так что вскоре хребет жреца был готов затрещать.

Вот тогда Конан рассмеялся, и в негромком смехе прозвучал безжалостный звон стали.

— Дурак, — прошептал он. — Не видал ты, похоже, до сих пор ни одного жителя Запада! Ты сворачивал шеи цивилизованным людям, несчастным слабакам с киселем вместо мышц, и считал себя силачом? Ха!.. Ты попробуй-ка придуши для начала дикого киммерийского быка, тогда и поговорим… Я сделал это, еще не вступив в возраст мужества, — вот так!..

И яростным усилием он принялся выворачивать Баал-птеору шею, пока искаженное ужасом лицо не склонилось над левым плечом, а позвоночник не лопнул, точно подгнившая ветка.

Отшвырнув бездыханное тело, Конан снова повернулся к удерживаемому магнитом мечу. Двумя руками взялся за рукоять, расставил ноги покрепче… По его груди текла кровь — ногти Баал-птеора расцарапали-таки ему шею. Он тяжело переводил дух, черная грива слиплась от пота. И хоть он на словах и посмеялся над силой жреца, в действительности пришлось ему нелегко. Сверхчеловеческая мощь козаланца оказалась почти равна его собственной.

Впрочем, размышлять об этом ему было некогда. Не дав себе даже как следует отдышаться, Конан вложил все силы в один могучий рывок, оторвав наконец меч от стола. Еще миг — и, толкнув дверь, из-за которой некоторое время назад донесся крик Забиби, Конан увидел перед собой еще один коридор, длинный, прямой, с множеством дверей по сторонам. Дальний конец коридора был перекрыт тяжелым бархатным занавесом, а из-за него доносились звуки поистине самой дьявольской музыки, какую Конан когда-либо слышал… Да нет, подобное ему и в самом страшном сне ни разу не снилось! У него опять волосы зашевелились — и не в последнюю очередь оттого, что к жуткой мелодии примешивались задыхающиеся, стонущие женские всхлипы.

Держа верный клинок наготове, Конан скользнул за порог…

4. Удар сквозь завесу

… Когда спутницу киммерийца схватили за волосы и уволокли в потайную дверь, открывшуюся позади идола, она едва успела только смутно подумать: «Вот оно. Настал мой смертный час…»

Инстинктивно зажмурившись, Забиби стала ждать удара… Однако вместо этого ее бесцеремонно швырнули на мраморный пол. Ахнув от боли в ушибленных коленках и бедре, девушка открыла глаза и испуганно огляделась. Сквозь сомкнувшуюся стену глухо донесся тяжелый удар — это Конан тщетно пытался сокрушить дверь. Над собою же Забиби увидела смуглокожего великана в набедренной повязке, а по другую сторону комнаты, в которой она оказалась, на диване сидел еще один человек. Он сидел, обратившись