Пир стервятников - Джордж Мартин

Ночь была холодная, но далеко не столь туманная, как многие до нее. И на том спасибо. Туман в Браавосе порой сгущается так, что человек собственных ног не видит. Однажды Сэм из-за этого чуть в канал не свалился.

Мальчиком, читая историю Браавоса, он мечтал побывать здесь. Мечтал увидеть, как встает из моря грозный Титан, покататься на узкой лодке мимо дворцов и храмов, увидеть водяных плясунов, сверкающих клинками при свете звезд. Теперь, когда эта мечта сбылась, ему не терпелось уехать отсюда.

Подняв капюшон, он зашагал по булыжнику к Мусорной Заводи. Пояс с мечом сползал, и Сэм то и дело подтягивал его на ходу. Во избежание опасных встреч он выбирал самые узкие и темные улицы, но каждый бродячий кот заставлял его вздрагивать… а кошек в Браавосе полным-полно. Надо найти Дареона. Вдвоем они как-нибудь разберутся, что делать дальше. Мейстера покинули силы, Лилли убита горем и ничего не соображает, но Дареон — брат Ночного Дозора. Не нужно думать о нем плохо — может, он не возвращается потому, что обижен на Сэма. Или лежит зарезанный где-нибудь в переулке, или плавает лицом вниз в одном из каналов. Ночью по городу расхаживают убийцы-брави в разноцветных одеждах, ища работу для своих тонких клинков. Они начинают драку по любому поводу или вовсе без повода, а Дареон вспыльчив и остер на язык, особенно когда выпьет. Однако, хоть он и поет о великих битвах, это еще не делает его воином.

Лучшие в городе гостиницы и питейные заведения располагались вокруг Пурпурной гавани и Лунного пруда, но Дареон предпочитал Мусорную, где на общем языке говорило больше народу. Сэм начал свои розыски с «Зеленого угря», «Черного лодочника» и «У Морогго», где Дареон уже пел раньше. Там он певца не нашел. У «Дома тумана» дожидались клиентов змеи-лодки. Сэм попытался расспросить лодочников, не видел ли кто певца, одетого в черное, но они не понимали его валирийского — или не хотели понять. Он заглянул в грязный подвальчик под второй аркой моста Наббо, где едва помещались десять человек, но Дареона и там не было. Сэм попытал счастья в «Изгоях», «Семи лампадах», в борделе под названием «Кошкин дом» — там он встретил странные взгляды, но помощи не обрел.

Выходя, он чуть не столкнулся под красным фонарем заведения с двумя молодыми людьми — темноволосым и белокурым. Темный сказал что-то по-браавосски.

— Извините, не понимаю, — ответил Сэм, пятясь от них. В Семи Королевствах знать носит бархат и цветные шелка, а простой народ — бурую домотканую шерсть и холстину. В Браавосе все наоборот. Наемные убийцы щеголяют словно павлины, а знать ходит в сером, лиловом, темно-синем и черном.

— Мой друг Терро говорит, что на тебя смотреть противно, такой ты жирный, — пояснил на общем языке светловолосый в камзоле, сшитом наполовину из зеленого бархата, наполовину из серебряной парчи. — А твой меч так дребезжит, что у моего друга болит голова. — Другой, этот самый Терро, одетый в винно-красный камзол и желтый плащ, добавил что-то на браавосском. — Еще Терро говорит, что ты одет не по званию. Разве ты лорд, чтобы носить черное?

Сэму хотелось убежать, но он боялся запутаться в собственном поясе. Главное, меч не трогать. Такие, как эти двое, малейшее прикосновение к рукояти воспринимают как вызов. Надо найти какие-то слова, чтобы их успокоить.

— Нет, — только и пришло ему в голову, — не лорд.

— Конечно, не лорд, — сказал чей-то детский голос. — Он из Ночного Дозора. Из Вестероса. — На свет, толкая перед собой тачку с раковинами, вышла девочка — тощенькая, в больших сапогах, с копной грязных волос. — Там, в «Счастливом порту», есть еще один такой же — он поет для Морячки. Если они спросят, кто самая прекрасная женщина на свете, говори, что Соловушка, — посоветовала она Сэму, — не то они тебя вызовут. Может, мидий у меня купишь? Устрицы я все продала.

— У меня денег нет, — сказал Сэм.

— Ишь ты, денег нет, — засмеялся белокурый. Темный опять произнес что-то по-браавосски, и светлый перевел: — Мой друг Терро замерз. Будь так добр, толстячок, отдай ему свой плащ.

— Не вздумай, — снова вмешалась девочка. — Потом они попросят тебя снять сапоги, и скоро ты останешься голый.

— Котят, которые мяукают чересчур громко, топят в канале, — предупредил белокурый.

— Котята царапаются. — В ее левой руке вдруг появился нож, тонкий, как и она сама. Терро сказал что-то своему другу, и они ушли, пересмеиваясь.

— Спасибо, — сказал Сэм. Девочка спрятала нож.

— Если ты ночью ходишь с мечом, значит, тебя можно вызвать. Может, ты сам хотел с ними подраться?

— Нет. — Это вышло у Сэма так визгливо, что он поморщился.

— Ты правда из Ночного Дозора? Никогда еще не видела таких черных братьев, как ты. Если хочешь, можешь забрать у меня остатки. Покупателей все равно не будет — темно уже. К Стене собираешься ехать?

— Нет, в Старомест. — Сэм взял запеченную в золе раковину, раскрыл ее и жадно проглотил содержимое. — Тут мы проездом. — Мясо моллюска ему понравилось, и он съел еще одного.

— Безоружных брави никогда не задевают, даже такие верблюжьи какашки, как Терро и Орбело.

— Ты кто?

— Никто. — От нее пахло рыбой. — Раньше была кем-то, а теперь стала никем. Можешь звать меня Кошкой-Кет, если хочешь. А ты кто?

— Сэмвел из дома Тарли. Ты хорошо говоришь на общем.

— Мой отец был мастером над гребцами на «Нимерии». Как-то он сказал на улице, что моя мать красивее, чем Соловей, и его убили за это. Не эти верблюжьи какашки, а настоящий браво. Когда-нибудь я горло ему перережу. Капитан не оставил меня на борту, ссадил на берег, а Бруско принял к себе. Теперь я хожу с его тачкой. А ты на какой корабль хочешь сесть?

— Мы оплатили проезд на «Леди Ашеноре».

— Она ушла давно, — подозрительно прищурилась девочка. — Ты что ж, не знал?

Знал, преотлично знал. Они с Дареоном стояли на пристани, глядя, как поднимаются и опускаются весла «Ашеноры», идущей мимо «Титана» в открытое море. «Ну, вот и все», — сказал тогда Дареон. Будь Сэм посмелее, он столкнул бы его в воду. Когда он хочет соблазнить какую-нибудь девчонку, у него с языка мед струится, а задержаться в Браавосе капитана уговаривал один только Сэм. «Я и так уж три дня дожидаюсь вашего старикана, — отрезал тот. — Мои трюмы полны до отказа, а люди уже полюбились с женами на прощание. „Ашенора“ уйдет с первым приливом, будете вы на борту или нет».

«Прошу вас, — молил его Сэм. — Еще несколько дней, о большем я не прошу. Когда мейстер Эйемон окрепнет…»

«Окрепнет он, как же. — Минувшей ночью капитан сам зашел к ним в гостиницу, чтобы взглянуть на Эйемона. — Он совсем плох, и я не хочу, чтобы он помер на моем корабле. Оставайтесь с ним или бросьте его, мне дела нет. Я отчаливаю». Что еще хуже, он отказался вернуть деньги, которые получил за проезд. «Вы взяли лучшую каюту, и она ждет вас. Если вам не угодно ее занять, я тут ни при чем. С какой стати я должен нести убытки?»