Дневник Благодати - Филипп Янси

нюансы конкретных доктрин, однако время от времени я ловлю себя на том, что размышляю об общей схеме веры как таковой.

Например, я стою в футуристическом аэропорту Денвера и наблюдаю за важного вида людьми в дорогих костюмах. Прижимая к боку портфели, словно оружие, они задерживаются у стойки кафетерия, после чего спешат в следующий зал аэровокзала. «Задумывались ли они когда-нибудь о Боге?» — спрашиваю я себя.

Христиан объединяет необычная вера в параллельные вселенные. Одна вселенная состоит из стекла, стали, шерстяной ткани костюмов, кожаных портфелей и запаха свежеcмолотого кофе. Другая же — из ангелов и зловещих духовных сил, а также существующих где-то мест, называемых небесами и адом. Мы осязаемо обитаем в материальном мире, а для того, чтобы воспринять себя гражданином другого, невидимого мира, требуется вера.

Время от времени эти два мира для меня сливаются, и такие редкие моменты являются якорями моей веры. Например, когда однажды я нырял с аквалангом у кораллового рифа, мелькающие вокруг меня разноцветные блики и абстрактные формы вдруг стали окном, сквозь которое я увидел Творца, Чье ликование пульсирует в жизни и красоте. Момент, когда моя жена простила меня за то, что не заслуживает прощения, тоже стал окном, позволив мельком взглянуть на потрясающую божественную милость.

Такие моменты действительно бывают в моей жизни, но вскоре в нее просачиваются токсичные пары материального мира. Привлекательность! Власть! Деньги! Сила! Мне говорят, что именно это — самое главное в жизни, а не напыщенные банальности Иисусова учения из Нагорной проповеди. Для меня, живущего в падшем мире, сомнения — это следствия не столько неверия, сколько забывчивости.

Мне, гражданину видимого мира, хорошо знакомо, каких усилий требует способность держаться за веру в другой, невидимый мир. Рождество рисует картину с другой стороны и указывает на борьбу, через которую прошел Господь обоих миров, сойдя, чтобы жить по правилам одного из них. В Вифлееме два мира, поравнявшись, соединились. То, что Иисус пришел осуществить на планете Земля, дало Богу возможность однажды устранить всякую дисгармонию в обоих мирах. Неудивительно, что хор ангелов возликовал в непроизвольном пении, потревожив не только нескольких пастухов, но всю вселенную.

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»

23 декабря

Разделив историю

В отличие от большинства людей, я не страдаю диккенсовской ностальгией в рождественские праздники. На эти дни как раз выпадает годовщина смерти моего отца, который умер, когда я был еще ребенком, и все мои воспоминания о Рождестве омрачены тенью этой печали. Наверное, именно по этой причине подсвеченные фигурки Святого семейства с Иисусом в яслях и украшенные деревья редко вызывают у меня теплые чувства. Тем не менее, Рождество обретает для меня все большую значимость, и главным образом — как ответ на сомнения и противоядие от забывчивости.

В рождественские дни светский мир соединяется с духовным. Если читать Библию параллельно с учебником истории, то станет ясно, насколько редко такое случается. Учебник расписывает славные периоды древнего Египта и пирамиды; книга Исход называет имена двух еврейских повитух, но забывает упомянуть имя фараона. Учебник восхваляет вклад Греции и Рима в мировую историю; Библия говорит о них лишь вскользь, и то преимущественно — в негативном смысле, рассматривая эти великие цивилизации только как фон для Божьего дела среди евреев.

И все же, в том, что касается Иисуса, эти две книги сходятся во мнении. Сегодня утром я включил компьютер, и операционная система Microsoft Windows высветила дату, безоговорочно подтверждая факт, зафиксированный как Евангелиями, так и учебником истории. Что бы вы об этом ни думали, рождение Иисуса было настолько важным, что разделило историю надвое. Все когда-либо происходившее на этой планете относится к категории или «до», или «после» Рождества Христова.

В холоде и тьме, посреди морщинистых холмов Вифлеема Бог, не знающий ни «до», ни «после», вошел в пространство и время. Не ведающий пределов, Он принял шокирующую тесноту внутри кожи младенца и зловещих ограничений смертности. «[Он] есть образ Бога невидимого, рожденный прежде всякой твари, — скажет позже апостол. — Он есть прежде всего, и все Им стоит». Но горстка очевидцев Рождественской ночи ничего этого не увидела. Перед ними был всего лишь младенец, пытающийся заставить работать легкие, которые Он прежде никогда не использовал.

Из книги «Находя Бога в неожиданных местах»

24 декабря

Сошествие

Что может быть менее устрашающим, чем новорожденный младенец, хаотично подергивающий ручками и ножками и не умеющий еще фокусировать взгляд? Царь сбросил с Себя царские одежды.

Подумайте о том, каким это было снисхождением. Свидетелями Воплощения, разделившего надвое историю, было больше животных, чем людей. Подумайте также о риске. Воплощением Бог перебросил мост над огромной пропастью страха, отделявшей Его от творения-человека. Тем не менее, устранение этого барьера сделало Иисуса уязвимым, ужасно уязвимым.

Для верующих в Бога это рождение означает, что теперь Сам Бог никогда не будет в безопасности от нас, и, пожалуй, в этом заключается темная сторона Рождества, ужас безмолвия. Он приходит таким образом, что мы всегда можем избавиться от Него, — так же, как можем раздавить голову этого ребенка, словно яичную скорлупу, или пригвоздить Его к кресту, когда Он достаточно для этого подрастет (Фредерик Бюхнер, «Ненасытная тьма»).

Что Бог ощущал в день Рождества? Представьте на мгновение, что вы опять стали младенцем. Бог в форме зародыша! Или представьте, что вы стали морским слизнем (такая аналогия, пожалуй, более точная). В тот день в Вифлееме Творец всего сущего принял форму беспомощного, зависимого новорожденного.

Для описания Христа, лишившего Себя божественных преимуществ, богословы используют специальное слово «кеносис». По иронии, лишение себя чего-либо подразумевает не только смирение, но и обретение определенной свободы. Я иногда размышляю о «недостатках» бесконечности. Физическое тело дало Христу свободу действовать в человеческих масштабах без тех самых «недостатков». Он мог сказать, что хотел, и Его голос не пригибал к земле верхушки деревьев. Он мог выразить гнев, назвав царя Ирода лисицей или взявшись за бич в Храме, вместо того, чтоб сотрясти землю Своим ураганным присутствием. И Он мог разговаривать с кем угодно: с проституткой, слепцом, вдовой, прокаженным — без предварительного предупреждения: «Не бойся!»

Из книги «Разочарование в Боге»

25 декабря

Слово звучит

В течение двух недель, когда я оказался занесенным снегом в горной хижине в Колорадо, пурга перекрыла все дороги, и мне ничего не оставалось, как только читать Библию. Я продвигался вперед медленно, страница за страницей. В Ветхом Завете мне нравилось отождествлять себя