Джек Бестелесный - Джулиан Мэй

Марк с окаменевшим лицом взял скромную зеленую гирлянду и вторую из белых орхидей дендробиум. Остальные цветы остались у входа в пещеру. Он вошел в пещеру следом за Маламой, а я вел себя послушно и не подглядывал. Это уединенное место, затянутое знобящим сладко пахнущим туманом, я бы не выбрал для своего упокоения, и мне подумалось, что и Терезе оно не понравилось бы. Но ни Марку, ни мне и в голову не пришло ослушаться кахуны.

Не прошло и десяти минут, как они вернулись. Мы молча направились к яйцу и вскоре вновь оказались в солнечном Поипу. Профессор Кендалл уже улетел, оставив короткую сухую записку, а Малама исчезла, едва мы приземлились. Ее муж Ола, молчальник с курчавыми седыми волосами, показал нам, где высушить одежду, а потом подал обед (для нас, прилетевших из Новой Англии, это был ужин). Жареная курица, лепешки из таро, салат из кукурузы, помидоров и кресс-салата под острым майонезом, а на десерт – ананас под сладким кокосовым соусом.

Марк все время молчал. Когда мы пошли назад к яйцу, он посмотрел на юг и нахмурился: там громоздились черные грозовые тучи.

– Польет как из ведра, – сказал я. – И очень скоро.

– Угу. – Он переговорил со Службой воздушных путей сообщения и получил для нас векторный суперэкспресс до самого Бостона.

– Ты не расскажешь мне, что произошло в пещере? – спросил я.

Но Марк ответил вопросом на вопрос:

– В завещании мамы указывалось, чтобы Джека кремировали и погребли вместе с ней?

Об этой части завещания я ничего Марку не говорил. Да этот документ его как будто и не интересовал. Но Тереза действительно распорядилась так, словно верила, что малыш скоро последует за ней, и я рассказал это Марку.

Снаружи сгустилась темнота, и яйцо закачалось на стартовой площадке. Кондиционер ролета все еще работал, нейтрализуя жару и влажность, царящие на острове. Лицо Марка лоснилось от испарины в зеленоватом свете приборной доски.

– Малама… В пещере она сказала, что мама пыталась взять Джека с собой. Когда умирала. Сказала, что мама прибегла к анане, кахунскому заклинанию смертью.

– Mes couilles! [Моя мошонка! (фр.)] – буркнул я. – Чушь!

– Малама сказала, что Тереза очень ее этим огорчила. Назвала маму себялюбицей и добавила, что она согрешила против хуны и теперь ее средняя личность очень сожалеет об этом. Она сказала… – Он умолк, скрипнул зубами, а потом продолжал беспощадно: – Она сказала, что душа мамы искупает этот грех в чистилище и что ее низшая личность все еще заряжена маной и опасна, а потому ее прах должен пока оставаться в пещере Кеаку. Чтобы Джек не умер сейчас, когда он особенно уязвим. Малама сказала, что Джек не умрет. Ты думаешь, есть шанс, что она права, дядюшка Роги?

У меня словно ледяные муравьи заползали по спине. Мы вторгались в те области метапсихологии, о которых наука ничего не знала: о возможном сохранении после смерти дурных аспектов личности, «злых духов» легенд… а может, и таких сущностей, как Фурия и Гидра. Яйцо снова качнулось под напором ветра. Пальмы гнулись, и я увидел, как со стороны моря все ближе и ближе надвигается черная стена.

– Последний месяц, – сказал я, – ты был так занят учебой и семейными неурядицами, что почти не видел Ти-Жана. А я видел его часто и могу тебе сказать, что Колетт почти отчаялась победить рак с помощью генной инженерии. Однако малыш ведет себя так, словно намерен жить. Он постоянно говорит об интегрировании трех своих личностей. И все еще отказывается от болеутоляющих, потому что, говорит он, они помешают какой-то особой «работе», которой он занят. Имело бы все это хоть малейшее значение, знай он, что умрет через несколько недель? Согласись, что Джек с его-то сознанием понимал бы, что угасает.

– Да, пожалуй, – согласился Марк, – И конечно, он сказал бы что-нибудь – ведь мы каждый день переговаривались. Конечно, я виноват, что не навещал его, но вокруг больницы рыскают эти вурдалаки-репортеры…

– Думаю, он понимает.

Со стороны каменистого пляжа налетела ревущая стена ливня, и все кругом исчезло. Мы словно вновь оказались в имитации серой пустоты, но уже не в таинственной тишине, как над вершиной Бейалеала. Внутри яйца исчезновение видимости произошло под аккомпанемент оглушительного шума тропической грозы.

– Малама знает и про Фурию, – сказал Марк. – Мне следует… соблюдать осторожность. А если с Джеком приключится что-нибудь по-настоящему серьезное, мы можем прибегнуть к ее помощи.

– По-настоящему серьезное? – Я не поверил своим ушам. – Что еще более серьезное может грозить малышу? Серьезное! Черт!.. А про Гидру она ничего не говорила?

– Нет. Малама, естественно, оперант. Но как-то по-особому. В пещере она как будто решила, что я уже бывал там. Идиотичнее и придумать нельзя, верно?

– Нет, можно! – ответил я резко. – Самое идиотичное, что мы рассиживаемся тут, пока нас топят, вместо того чтобы лететь домой в ясной сухой ионосфере. Ты намереваешься убраться отсюда? Или мне сесть за управление?

Он вздохнул, включил ро-поле, и для нас ливень сразу стих.

В тот же самый день, когда мы с Марком вернулись, наконец разразилась шумиха, которой так долго опасалась семья. Тайна Джека раскрылась, когда чертова медицинская сестра, испытывая денежные затруднения, продала сенсационные подробности его заболевания с видеозаписями, сделанными, пока он был в коме. Продала той из желтых сетей тридивидения, которая предложила за этот сочный скандальчик больше остальных.

Естественно, это явилось сущей находкой для жалостливых сердец и сострадательных душ; оргия добродетельного негодования захватила даже экзотиков. Глас народа в мудрости своей пришел к выводу, что Терезу на самоубийство толкнуло жуткое бесчеловечное лечение, сохраняющее жизнь ее обреченному сыночку, когда не остается уже никакой надежды на возможность выздоровления. Конечно, виновным считали Поля. Его политические враги не могли воспользоваться этим скандалом для прямого на него нападения, но в дни, последовавшие за «разоблачениями», его авторитет оказался серьезно подорванным – настолько, что он объявил, что отказывается от поста Первого Магната. Но лилмики наложили вето на его отставку и еще больше поразили Содружество, категорически запретив начальству больницы прекращать лечение Джека или отключать его жизнеобеспечивающую систему, пока он сам об этом не попросит.

Слащавых журналисток прищучили, в больнице усилили бдительность (проштрафившуюся медсестру быстренько обвинили в нарушении профессиональной этики и приговорили к десятилетней рабочей командировке на Велгаллу, наименее приятную из четырех космополитических планет). Поль в свою очередь принял меры для опровержения упреков в том, будто он обрекает своего беспомощного маленького сына на жестокие и неоправданные страдания. Колетт Рой вызвала специалистов-генетиков из крондак, полтроянцев и симбиари для консультации и попросила сравнить их заключения с выводами земных ученых, к которым она уже обращалась за помощью. Результаты исследований и тех и других можно обобщить следующим образом: