Скверная жизнь дракона. Книга седьмая - Александр Костенко

Брюшко твари, плюющийся отросток, покрыт толстой и прочной кожей кофейного цвета. Но, загибаясь внутрь брюшка, где отверстие шириной в голову ребёнка, там кожа становится мягкой и нежной, как кожа молочного поросёнка. Внешняя кожа до оклазии толщиной в полтора сантиметра и без «Пронзающего удара» не протыкается даже моим посохом.

Чёрные глаза размером с детский кулак и после оклазии не уменьшаются, но в непонятной логике белеют, синеют, краснею, зеленеют или покрываются фиолетовой крапинкой. Сначала я думал, что всё зависит от расположения глаз, но один и тот же глаз с разных пауканов стал синим и зелёным.

Внутри головогрудного отдела около хелицер и рта с десятком лошадиных подвижных челюстей, расположена одна из остающихся желёз. Она портится за неделю в защитных амфорах, так что кроме базовых исследований я ничего провести не успел.

Первую половину головогрудного отдела занимают непонятные склизкие внутренности, вторую половину занимает раздутый желудок, переходящий в извилистый кишечник. Он слепой, ничем не заканчивается, но от него до плевательной железы отходят небольшие сосудики. После оклазии может остаться желудок и кишечник, занимающие вторую половину головогрудного отдела. Их стенки тонкие и практически прозрачные с лёгким зеленоватым оттенком, но они очень прочные, практически не растягиваются и рвутся только если примотать к дереву и лошади и отправить последнюю в галоп. Плевательная железа так же остаётся после оклазии, но и портится быстро.

И последнее, что наверняка остаётся с паукана — это редкие волоски оранжевого цвета. Они растут по всему телу, но остаются настолько редко, что с пяти убитых пауканов я смог добыть только три волоска, а на каждом их не меньше тысячи.

Я закончил свой доклад. Магистор Кузаун подошёл к столам с заллаями и, собираясь лично давать право голоса, попросил присутствующих задавать вопросы. Первым разрешили говорить дворфу, ещё до выступления близко подошедшему к заллаям.

— Они проводят энергию? — энергично выпалил тот, показав на глаза паука. Все сидящие в зале дворфы моментально оживились и пододвинулись ближе.

— Не уверен, но только чёрные запредельно хрупкие.

На столе лежал один из чёрных глаз, расколовшихся надвое. Внутри него структура слоистая, как линии слюды, и крошатся под нажимом ногтя, а вот цветные глаза разбить можно только ударом молотка, и они внутри монолитны. Но дворф свой вопрос задал не просто так. Он видел, что вокруг именно чёрных глаз неестественно близко вибрировало пространство: белые нити исчезали с рябью сразу же после отделения от поверхности.

Потом разрешили говорить одному из фуаларал.

— Как вы смогли убить столько тварей? — спросил длинноухий будто специально натянутым фальцетом.

— С помощью опыта и этих рук, — я ехидно улыбнулся лесному эльфу, на что тот хмыкнул.

— Почему вы изучили и заллаи? Магос изучает только повадки, — сказал один из нутонов.

— Поставил планку качества следующим поколениям, — услужливо ответил я.

Потом дали слово одному из ратонов. Того интересовали полые трубы, оставшиеся после ходуль. Они отлично подойдут под строительство. Их плавит кислота, но в огне не горят, медленно тлеют только при высокой температуре разожжённого горна, холод на них не влияет, а обработке поддаются только при помощи «Острого лезвия».

— Печные и канализационные трубы, — сказал я, постучав по оставшимся ходулям. Ратон задумчиво переглянулся с соседями и понятливо закивал, а сидевший в зале представитель монархической династии королевства Калиск хитро прищурился. Одно из мест обитаний этих тварей как раз на территории королевства, а на землях империи их вообще нет.

Потом меня спрашивали про состояние кожи и её применение, донимали вопросами о пропавших железах, и оранжевых волосках. Последние вообще не горят и не плавятся в кислоте, даже от оранжевых корней фласкарцев, очень гибкие и прочные. Я так и не понял, где их можно применять.

Напоследок меня попросили представить возможную стоимость этой твари, затраты на её убийство и количество авантюристов. Я считал в моментах Арнурского королевства. Потребуется группа в пятнадцать тел и минимум два одноразовых раба. Им в день, на провиант и проезд и прочее, нужно пятьдесят монет. Учитывая качество трубок от ходуль и что с одной твари их может остаться до шести разных, то они вполовину окупят затраты. Как и кожа с брюшка, прочная кофейная и податливая розоватая.

— Порождение быстрое, и плюётся затвердевающей массой. Самое очевидное — оставить впереди одноразовых, — я задорно щёлкнул ногтем по чёрному телу своего посоха. — Клешни под телом раскусят миллиметр металла, но псехвотрубку не берут. Одним одноразовым приманивается порождение, вокруг второго вкапывают псехвотрубки и пускай тварь пытается до него добраться.

— А дальше? — с интересом спросил орк, представленный как глава одной из гильдий авантюристов.

— А дальше работа авантюристов, — ответил я с ироничной ухмылкой.

Старик архимагистор что-то невнятно пролепетал, Кузаун похлопал в ладоши. Все присутствующие опустили руки.

— Благодарим за выступление, — сказал мне магистор. — Скажите, что вы предполагаете делать с имеющимися у вас заллаями.

— Я дарую их Настрайской магической академии, с условием тщательного изучения и распространения знаний.

— Само собой, — Кузаун повернулся к залу. — Настрайская магическая академия благодарит вас за ваши вопросы. Сейчас каждый из вас получит возможность осмотреть заллаи и прикоснуться к ним. Только, прошу, не пытайтесь на них воздействовать любым способом. А теперь, — Кузаун повернулся ко мне. — Магессор Лик’Тулкис. Будьте любезны дать название этому порождению. Это Ликтулкиский?..

— Таракан скверны.

— Почему, таракан?

— Да потому что я эту тварь ненавижу.

Вечером того же дня я пришёл в магистрат. Ожидавший на первом этаже Клаус провёл меня в отдельный кабинет, предупредив, чтобы я помнил о секретах академии, и после поднимался на третий этаж. В кабинете меня ждало девять лесных эльфов, по трое в группе. Они не переговаривались и несколько сторонились друг друга, но стояли близко и никакой враждебности не испытывали. Ни к себе, ни ко мне.

— Мы впечатлены, пока что магессор, — натянутым фальцетом проговорил один из длинноухих. — Лутарикий, сейчас можете обращаться ко мне так.

— Благодарю. Надеюсь, моё выступление окажет вам услугу.

— Оно окажет всем… — несколько замялся эльф, на что я разрешил обращаться ко мне сокращённым именем. — Все разумные вам благодарны, Ликус. Но мы впечатлены не этим, — взгляд эльфа ненадолго переместился на мою паранаю с двумя вышитыми символами. — Всеобщая Церковь и Настрайская академия, королевство Калиск и империя Талкая. И Ганзейская торговая