Золотая шпора, или путь Мариуса - Евгений Ясенов

Вот и монументальная лестница, уходящая ввысь, под паукообразный купол. Справа уродливой глыбой темнеет кровожадный идол степняков. Холодок былого ужаса тронул сердце Мариуса. Вспомнилась ревущая от восторга толпа людей в халатах, которым объявили, что скоро будет свежее мясо, что чужеземцев принесут в жертву Митре.

— С Богом! — прошептал Уго.

На цыпочках они одолели лестницу, показавшуюся бесконечной. На площадке перед входом в храм не происходило ничего. Мариус оглянулся. У ног его в фиолетовой мгле лежала Каба. Здесь, на этом грандиозном возвышении, он почувствовал себя очень сильным. Он понял, что может повергнуть в прах ненавистный поселок. Тряхнув головой, Мариус поставил мозги на место и вернулся к насущной задаче.

Уго уже успел проникнуть в храм. Мариус догнал товарища и первым вошел в главный зал. Как и следовало ожидать, он тут же увидел перед собой пирамиду. Теперь-то секрета никакого пирамида не таила, а таила в своих недрах священный сапфир и источник великой реки Силь. Но это Мариуса и Уго совершенно не интересовало. Раскрытые тайны скучны, как исповедь праведника.

У огня, как и в прошлый раз, сидело двое седобородых в черных халатах. Жрецы Митры для Мариуса были на одно лицо, и ему показалось, что перед ним — те самые, которых так лихо усмирял Расмус. Тряся бородами, старцы бдительно следили за огнем. Они будто вросли в пол храма и, казалось, обречены на вечное дежурство. Но Мариус-то и Уго прекрасно знали, как быстро эти люди вскакивают на ноги при малейшей опасности.

Уго посмотрел на Мариуса и кивнул. Крадучись, компаньоны приблизились к старикам. Те оживленно чирикали на своем птичьем языке.

С завидной синхронностью Мариус и Уго нанесли удары. Клиент Мариуса рухнул, как подкошенный. Подопечный Уго в последний момент дернулся — и удар пришелся ему вскользь по черепу. Старик взвился молодым козликом. Увидев перед собой две недружелюбные фигуры, он раскрыл рот, готовясь огласить помещение ужасным воплем. Уго растерялся, нерешительно прикидывая, куда бы половчее нанести решительный удар. Мариус понял — надо вмешаться. Он набросился на старика, зажимая ему рот. Старик укусил его в ладонь. Мариус, не в силах сдержаться, вскрикнул — но ладонь не отнял. Тут на подмогу подоспел, наконец, Уго. Все у них было заготовлено заранее. Рот старику заткнули, зафиксировав кляп повязкой из куска прочного полотна. Затем связали руки святому человеку, а для пущей надежности привязали его прочной веревкой к столбу. Той же процедуре подверглось бесчувственное тело второго служителя культа.

— Отдохните, мальчики! — сказал Уго, отдышавшись.

Работая со стариками, компаньоны не забывали поглядывать по сторонам. Имелось опасение, что вскрик укушенного Мариуса мог услышать посторонний. Но в храме царила все та же благоговейная тишь, нарушаемая лишь глухим безостановочным мычанием старца, оставшегося при сознании.

— Дай ты ему по голове! — посоветовал Мариус.

— Нельзя — грех! — покачал головой Уго.

Мариус фыркнул и решительно направился в коридор, к покоям Курш Бахара.

Дверь в покои никто и не думал запирать. Мариус лишь тронул створку — и она широко распахнулась. Из комнаты хлынул смешанный аромат мускуса и благовоний. И кто-то вскочил на ноги, заполняя дверной проем.

Мариус сжимал в руке подарок Хара — хлыст с мягкой, но толстой рукояткой. Этим инструментом он наотмашь ударил по лицу нападавшего — и тот завыл, схватившись за щеку обеими руками. По конституции, это был явно не Курш Бахар. Мариус что есть силы приложил его локтем в солнечное сплетение — противник переломился надвое, охнув от обиды.

— Разберись с ним! — прохрипел Мариус и бросился к обширному ложу, из которого восставала массивная фигура Курш Бахара. Мариус, конечно, помнил, что первосвященник наделен изрядной физической силой. Его голыми руками не возьмешь. Но, увидев в темноте эту тушу, Мариус забыл о мерах предосторожности. Его сознание захлестнула красная пелена, и перестало существовать все, кроме жирной шеи главного жреца степняков, на которой сомкнулись руки Мариуса.

Позади тем временем Уго выполнял более скромную работу — добивал незадачливого телохранителя Бахара. Справившись с этим, скромный боец Красного Братства тщательно связал врага с ловкостью, делающей честь его сноровке (или наоборот).

Мариус не чувствовал сопротивления, хотя оно было, и активнейшее. Бахар извивался, размахивая всеми конечностями, как раненый медведь. Он колотил Мариуса по спине и бокам. Он хрипел, из последних сил пытаясь позвать на помощь. Но ничто, наверное, не смогло бы сейчас разомкнуть живые клещи, стиснутые на его горле.

Мариус очнулся, когда Курш Бахар уже перестал хрипеть. Уго с боязливым изумлением смотрел на боевого товарища, не рискуя вмешиваться в его джихад. Из глаз Мариуса вдруг полились слезы, остановить которые он никак не мог. Уго положил руку ему на плечо, приговаривая:

— Ну-ну, успокойся. Ты же хотел отомстить — вот и получай. Око за око, как и обещал.

Утирая слезы (надо полагать, очистительные), Мариус встал, поднял плетку Хара и понуро побрел к выходу. Уго тем временем склонился над телом Курша, прислушался и окликнул Мариуса:

— Погоди!

Мариус обернулся. Уго стоял на коленях, припав ухом к груди Курша.

— Да он живой, — сказал Уго удивленно. — Дышит.

— Пошли отсюда, — лицо Мариуса перекосила гримаса отвращения и, не дожидаясь ничего, что могло бы последовать за открытием Уго, он заторопился из храма. Он спешил на свежий воздух, потому что нестерпимый груз вдруг стал давить на сердце. Бессознательно, как лунатик, переставляя отяжелевшие ноги, Мариус миновал центральный зал храма, не обращая никакого внимания на двух связанных старцев, один из которых яростно мычал, а другой очумело мотал головой. Выйдя на свежий воздух, Мариус побрел вниз, по ступенькам, и дальше — куда глаза глядят, напрочь позабыв о том, где находится и какие опасности подстерегают его со всех сторон. Инстинкт направил его по знакомому пути — к коновязи, длинному сараю, затем — по степи, к группе деревьев, где его ждала Зинга.

На полдороге Мариуса настиг Уго.

— Чего ты дернул оттуда, как ненормальный? — сердито поинтересовался он.

— А чего ты задержался? — ответил Мариус встречным вопросом.

— Он еще спрашивает! — возмутился Уго. — Надо же было связать эту толстую свинью, чтобы он тревогу не поднял, когда очнется. Ты вообще хорошо устроился: тебе — вершки, мне — черная работа.

Мариус молчал. У него не оставалось сил на разговоры.

— Да и месть свою ты до конца не довел, — недовольно добавил Уго. — А это — еще хуже, чем отомстить. Так что пришлось за тебя поработать.

— Это как? — Мариус остановился.

— Очень просто! Я ему кинжал привязал к груди — да так, что при малейшем движении из парня потечет клюквенный морс. Теперь его жизнь — в его собственных руках. Если дотянет до утра, то уж точно навсегда запомнит наш визит. Как говорит поэт: "Пусть кануны и исходы свяжет крепче жизнь твоя!"

Мариус вздохнул и зашагал к группе деревьев. Месть… Что такое месть? Может быть, всего лишь — утеха для малодушных, не способных ни принять неизбежное, ни руководить судьбой?

— Волновалась сильно, — встретила их Зинга озабоченной скороговоркой.

Уго усмехнулся. Мариус пожал протянутую руку своей любимой.

— Я же обещал — вернусь обязательно, — спокойно проговорил он.

Из "Хроник Рениги" аббата Этельреда:

"Человек без роду, без племени, Себастьян Шаллер появился в Густане ранней весной 619 года. О прошлом его никто не имел достоверных сведений. Сам Шаллер представлялся сыном мещан из Горта. Но, как впоследствии утверждали его воображаемые земляки, никаких мещан по фамилии Шаллер в Горте отродясь не водилось.

Когда он появился в Густане, на вид ему было лет 25. Громадного роста, мускулистый, статный, громогласный, огненноволосый, Себастьян мгновенно привлекал к себе всеобщее внимание, где бы ни появлялся. Его нельзя было назвать ни красавцем, ни просто симпатичным — мешали тому крупные лошадиные зубы и искривленный рот. Но зато Шаллера отличало редкое обаяние. Он щедро расточал вокруг свою буйную энергию — и это притягивало к нему людей, имевших с ним дело.

Шаллеру удавалось все, за что бы он ни брался. Удача его не знала границ. Тот, кого безудержно жалует богиня счастья Росунда, не оставляет вокруг равнодушных — хотя завистников среди его знакомых не меньше, чем доброжелателей. Прибыв в Густан с незначительной суммой, Шаллер вложил ее в морскую экспедицию за хеланскими специями. Жестокая буря уничтожила у Сахарных островов всю флотилию — кроме того корабля, на котором плыли деньги Шаллера. В итоге экспедиция дала ему огромную прибыль, и он приобрел собственный корабль. Следующее плавание в Хелу сделало Шаллера богачом. И такое фантастическое везение, повторю, сопутствовало ему во всем — в любви, в поединках, в политике. Последняя его и погубила…