Брюс Ли. Я никогда не сдамся - Мэттью Полли

планы Гонконга, не требующие игры актеров. Он также пытался убедить боссов из «Уорнер», что все в порядке. Когда они обнаружили, что происходит, то послали Брюсу сценарий для совершенно другого фильма. Брюс встретился с Клаузом, которому он доверял, чтобы обсудить идущую под откос «Кровь и сталь». Вайнтрауб угрожал студии, что уйдет, если они не перестанут вмешиваться.

«Брюс находился под сильным эмоциональным давлением: будет ли фильм достаточно хорош или нет? Он хотел, чтобы картина была больше китайской, а не американской, — говорит Линда. — Временами он выглядел сумасшедшим. Вот он чувствует себя прекрасно и готов к работе. Спустя десять минут он погружается в депрессию. Мне приходилось порой приводить его в чувство».

Сэксон отлетел назад и упал на стул, отчего тот развалился. Брюс подбежал к нему с озабоченным видом. — Не волнуйся, — сказал Сэксон. — Я не пострадал. — Я беспокоюсь не о тебе. Ты сломал мой любимый стул.

Для того чтобы стороны договорились, потребовалось двенадцать дней. Вайнтрауб согласился снять расширенное воспоминание, которое показало, что сестра Ли была убита телохранителем Хана, Охаррой. Брюсу также обещали право поставить первый бой, в котором его персонаж предстанет монахом храма Шаолинь. Помимо беспокойства о том, что американцы будут перекраивать фильм под Джона Сэксона в ранге звезды, Ли был глубоко обеспокоен тем, как воспримет фильм китайская база фанатов. Американцы задумывали роль Брюса как китайского Джеймса Бонда. Они не задумывались над тем, правильно это или нет. Но для обычного китайца из Гонконга Джеймс Бонд был агентом британского имперского правительства. В детстве Брюса была лишь одна категория людей, которую ненавидели больше англичан, — китайские полицейские, которые применяли законы так, как им хотелось. В первоначальном сценарии британский агент Брэтвейт нанимает Ли, чтобы арестовать Хана. Беда заключалась в том, что Хан был не только злым человеком, но и китайцем. У Брюса были основания опасаться, что поклонники сочтут его продавшимся Западу и играющим предателя. Переместив акцент с британского оперативника на шаолиньского монаха, который мстил за убийство своей сестры, Брюс снова сыграл героического защитника китайского народа. Длительность бойкота и вызванное им беспокойство сказались на лице Брюса, когда он прибыл на площадку для своей первой сцены — простого диалога с актрисой Бетти Чанг (Мэй Лин). Он страдал от нервного лицевого тика. Понадобилось двадцать семь дублей, чтобы тот прошел. Наконец съемки можно было начинать всерьез.

Майкл Аллин прибыл в Гонконг 3 января 1973 года. Он начал работать над изменениями в сценарии из своего номера в отеле, поскольку ему сказали, что в студии не найдется места. Однажды он сидел в баре, когда зашел Роберт Клауз.

— Тебе нужно убраться отсюда, — нахмурился режиссер.

— Почему? — удивился Майкл.

— Я собираюсь встретиться с Брюсом, а он не должен тебя видеть.

— Почему? Это мой бар. Это мой отель. Что здесь происходит?

— Ничего не происходит. Ты просто должен убраться отсюда, — отказывался объяснять Клауз. Майкл спрятался за углом и наблюдал, как Брюс и Линда присоединились к режиссеру за обедом.

Через две недели Аллин заметил в китайской газете фотографию себя, Клауза и Ли. С этой статьей он пришел к журналистке отеля, с которой подружился во время пребывания, и попросил ее перевести.

Она прочитала текст про себя и сказала:

— Я не хочу тебе говорить.

— Мы же друзья, — умолял Аллин. — Пожалуйста, скажи мне, что там написано.

— Здесь говорится, что Брюс Ли отправил американского писателя домой с позором.

В попытках убедить своих китайских фанатов, что он не продался, а ответственен за все производство фильма, Брюс рассказал прессе историю о том, как заставил продюсеров уволить сценариста.

Аллин понял, почему его скрывали в своем гостиничном номере вдали от Брюса. Расстроенный и злой, он решил отдохнуть денек в Макао. В субботу утром он направился к терминалу «Стар Ферри».

Иногда у судьбы злобное чувство юмора. В то же утро Брюс решил проверить, как справляется студия «Голден Харвест» с рекламой «Пути дракона». Надев бархатный костюм и сапоги на платформе, он отправился к терминалу «Стар Ферри», чтобы посмотреть на плакаты своего фильма.

Сначала Аллин увидел толпу фанатов, а затем и Брюса, который стоял к нему спиной. Аллину пришлось идти мимо него. Когда он подошел к топле, Брюс обернулся.

— Майкл! — потрясенный неожиданной встречей, воскликнул Брюс.

— Привет, — ответил Майкл.

Брюс подошел к нему и ткнул пальцем в лицо.

— Мошенник, — прорычал он, закипая. Толпа жадно следила за конфликтом.

— Рад тебя видеть, Брюс, — сказал Майкл, чтобы разрядить ситуацию, а затем поспешил прочь, чтобы успеть на судно на подводных крыльях, отправляющееся в Макао.

Брюс побагровел. Он сказал прессе, что уволил сценариста. Что, если они обнаружат, что это не так? Какой позор! Хуже того, его обманули. Он метался по офису «Голден Харвест», обвиняя всех и каждого во лжи. «Мы все говорили ему: „Не может быть! Он в городе? Ты уверен?“» — вспоминает Эндрю Морган. Брюс загнал в угол Вайнтрауба, перепрыгнув постамент для кинокамеры, чтобы сократить дистанцию между ними, ткнул пальцем ему в лицо и издал какой-то драконий рык, сопровождаемый всеми английскими и китайскими проклятиями, которые были в его обширном репертуаре. Брюс в ярости был жутким зрелищем, но он контролировал себя, чтобы не ударить Вайнтрауба. Он ясно дал понять, что в фильме его не будет, умчался со съемочной площадки, вернулся домой, заперся в своем логове и позвонил в студию «Уорнер Бразерс», чтобы сообщить им, что он ушел из фильма.

Тем же вечером Аллин вернулся из Макао и обнаружил в баре отеля Вайнтрауба. «Это был единственный раз за все годы нашего знакомства, когда я видел его пьяным», — вспоминает сценарист.

— Что ты сделал с Брюсом? — спросил Вайнтрауб у Аллин.

— Я ничего не делал с Брюсом! — воскликнул Аллин. — Что случилось?

— Это я во всем виноват. Я сказал ему, что тебя нет, а он тебя видел. Он покинул проект.

— Что ты собираешься делать, Фред?

— Ну, первое — ты должен уехать.

Потребовалось несколько дней, чтобы уговорить Брюса вернуться на съемочную площадку. Если голливудские руководители и хороши в чем-либо, так это в умении заставить талантливого актера делать то, что они хотят, методом кнута и пряника — льстивых разговоров и угроз разорвать контракт. Брюс понимал, что если он уйдет, то второго такого проекта он не получит. И хотя это заняло больше времени, чем он думал раньше, ему удалось все-таки с позором выгнать сценариста. Он согласился работать с Клаузом, но долгое время не разговаривал с Вайнтраубом.

Аллин полетел в Мауи, чтобы остыть.