Повелитель света - Морис Ренар

тот вентилятор, что вместе с ветром, поднятым пролетавшим аэроскафом, заставлял трепетать деревья и крутиться вокруг собственной оси флюгер Мирастеля, когда подвоздушное судно выписывало свои спирали, подлетая к замку.

Ученые один за другим подходили потрогать несравненный пропеллер; кончилось все тем, что один из них – господин Мартен Дюбуа из Института Франции – получил сильную затрещину одной из лопастей, когда кто-то из его коллег в очередной раз крутанул винт. После этого происшествия господин Летелье решил уменьшить, насколько это было возможно, доставляемые невидимостью неудобства. С этой целью он приказал временно опоясать корпус судна тросами, при помощи которых летательный аппарат переносили. Вскоре перед всеми предстал необычайный остов, немного походивший на скелет кита с ребрами и выпуклой грудной клеткой. Вокруг винта установили шесты.

Затем, к величайшему удовлетворению Гаргантюа, принялись за люки. Было жарко; рабочие обнажили торсы.

– По-тихому, не спеша! – ворчал Вирашоль. – Он сказал, что это похоже на «Лютен». У меня там дружбан был старшим матросом.

Он даже не мог себе представить, что, если бы в аэроскафе находились «дружбаны», он бы их видел через эту ультрапрозрачную оболочку столь же отчетливо, как свое, уже заранее мокрое от пота, толстое пантагрюэлевское брюхо.

Ломами вскрыть люки не удалось. По субстанции, которая расплющила пулю Робера Коллена и выдержала атаку двух двигавшихся навстречу друг другу автомобильных потоков, застучали мотыги – и тут же притупились. Странное чувство охватило зрителей: через несколько минут им предстояло увидеть сарванов! Вот-вот разрешится последняя загадка; вот-вот с чудовищной Ириды[67] спадет последний покров!

Но люки никак не желали открываться, и откупорить их было непросто еще и потому, что господин Летелье из опасения действия вакуума в случае внезапной перфорации запретил подходить к ним ближе чем на метр.

При работах в подсобных помещениях Гран-Пале использовалась паровая лебедка – доставили и ее. Но, прицепленная к крышке кормы, она приподняла весь аэроскаф целиком, несмотря на противовес сотни повисших на тросах мужчин. Давление вакуума изнутри было столь велико, что крышки как будто приклеились к невидимой обшивке. Словом, то был один из вариантов тех добрых старых магдебургских полушарий[68], о которых каждый школьник хранит самые нежные воспоминания.

Лебедку убрали. Господин Летелье поднялся на аэроскаф, чтобы вновь ощупать неподдающиеся люки. За ним последовала многочисленная свита. И вот что тогда случилось с Вирашолем.

Возмущенный в своем простосердечном человеколюбии медлительностью «спасательной операции», он подбил товарищей на претворение в жизнь пагубного плана. Распознав, что скрежет идет из нижней передней части подвоздушного судна, он решил нанести удар прямо туда и сделать пробоину в корпусе, чтобы «дать потерпевшим кораблекрушение воздуху»!

Пока люки отвлекали внимание, Вирашоль точно определил то место, откуда доносился скрежет: прямо под последним «люком» со стороны носовой части. Затем он попытался мелом начертить круг на невидимом аэроскафе, чтобы удары лома всегда попадали в одно и то же место. Но мел не оставил никаких отметин ни на «люке», ни на корпусе. Тогда Вирашоль сложил свой складной метр в пятиугольник и попросил товарища удерживать его в нужном месте, между двумя тросами.

Большой остроконечный лом Вирашоля-Гаргантюа поддерживали восемь человек. Ритмично раскачав лом, они подвели его прямо к центру пятиугольника и ударили. Таран отскочил… Удары повторялись с регулярностью маятника и звоном колокола.

Астроном все понял уже после первого.

– Прекратите! – скомандовал он с платформы. – Перестаньте немедленно! Это безумие! Вакуум! Вакуум…

– Ну же, смелее! – пыхтел, кряхтел и хрипел Гаргантюа. – Давайте, парни, пошевеливайтесь!

Он стоял впереди остальных и – вспотевший, раскрасневшийся, издающий дикие звуки – толкал лом всем своим феноменальным весом.

– Прекратите! – умолял господин Летелье, торопливо спускаясь вниз. – Вы же себе…

Но было слишком поздно.

Послышался необычайный короткий, резкий оглушительный свист, сопровождавшийся глухим, слабым шипением и пронзительным криком. Вирашоль выронил бур и теперь отчаянно махал руками, буквально приклеившись к аэроскафу. Тщетно он упирался, тщетно обезумевшие товарищи тянули его назад – не в силах оторваться от невидимого корпуса, бедняга в испуге смотрел на свой огромный живот, на котором вдруг образовался багровый нарост.

Вокруг несчастного собралась толпа. Господин Летелье поспешил всех урезонить:

– Не тяните, это ничего не даст.

– Его держат сарваны! – сказал кто-то.

– Да нет, – резко ответил астроном. – Это вакуум, и ничто иное.

Рабочие принялись объяснять:

– Внезапно лом выскользнул у нас из рук, словно хотел слинять… Что-то свистнуло – и Гаргантюа потянуло вслед за ломом!

Действительно, каждый мог видеть толстый железный лом внутри корабля. Поддерживаемый некоей невидимой силой, он, казалось, в любую секунду готов был упасть. Как только он пробил дыру в боку аэроскафа, вакуум с жадностью его всосал, или, если хотите, входящий воздух потянул его за собой, затем засосал Гаргантюа, который теперь затыкал своим животом проделанную пробоину.

Его эластичную плоть притянула к себе огромная присоска; апоплексический аппендикс вытянулся, раздулся и кровоточил. Казалось, еще немного – и Вирашоля всего затащит в эту небольшую дыру… Потерявший голову Вирашоль выхватил нож; он скорее предпочел бы отрезать себе кусок пуза, нежели исчезнуть через минуту в гигантском хоботке искусственного осьминога…

Господин Летелье не позволил ему себя покалечить.

– Нужно всего-навсего впустить воздух в эту пустую камеру.

Новый таран уже стучал по звонкому корпусу. Вооружившиеся им парни обвязались тросами, которые держали пятьдесят пожарных.

Второй лом повторил судьбу первого, но никого из людей в дыру не затянуло, несмотря на то что поток воздуха свистел, словно терпящий бедствие пароход.

Вирашоль смог высвободиться, но тут же потерял сознание, и его унесли. Скрежет прекратился.

– Умерли! – шепнул господин Летелье на ухо герцогу д’Аньесу. – Невидимые матросы умерли, утонув в воздухе.

– Стало быть, вакуума в аэроскафе больше нет?

– Напротив! Мы впустили воздух лишь в один отсек: свист длился недостаточно долго, для того чтобы мы могли утверждать противное. Черт возьми! В конечном счете я просто-напросто выломаю эти люки. Вакуум нам в этом поможет. Так мы, конечно, повредим корпус, но что тут поделаешь… Хотя я бы предпочел их открыть…

Встав вокруг кормового люка, шестеро атлетического сложения рабочих синхронно подняли шесть двадцатикилограммовых молотов с длинными рукоятками и принялись наносить звучные удары по воздуху, словно выковывая невидимый колокол.

Пока они ковали, герцог д’Аньес отвел господина Летелье в сторону:

– Возможно, я покажусь вам глупцом… Но – невидимость?.. Я все еще не понимаю, и многие другие – тоже, только не решаются в этом признаться… Тогда как Робер Коллен, похоже, находил вполне естественным, что могут существовать невидимые миры, невидимые существа…

Господин Летелье ответил:

– Люди издревле допускали, что где-то могут быть невидимые тела. Языческие боги исчезали на глазах