Гений - Теодор Драйзер

Колфакс представил Уайту своего нового помощника в то утро, когда последний явился, чтобы приступить к работе, так как во время предыдущих его посещений Уайт отсутствовал. Они внимательно посмотрели друг на друга, но ни тот, ни другой не торопились с окончательными выводами, так как оба были люди не глупые. Уайт показался Юджину занятным типом — долговязый, жилистый, держится вызывающе; в нем угадывался бывший уличный заправила, приобретший с годами внешнее подобие джентльмена, Юджин же произвел на Уайта впечатление нервного, утонченного человека, типичного представителя литературной и художественной богемы, обладающего, однако, необычайно гибким умом и энергией, редко встречающейся у людей этой категории. В нем чувствовалась немалая сила, но и некоторая неуравновешенность. Уайт не сомневался, что сможет в крайнем случае выжить его из концерна, — если не удастся сделать из него послушное орудие своей воли. Однако это будет нелегко — Витла пользуется поддержкой Колфакса, у него установившаяся репутация. Присутствие этого человека беспокоило Уайта. Он смотрел на него и думал: действительно ли Колфакс передаст в его руки управление литературным, художественным и рекламным отделами, или же он останется попросту заведующим отделом рекламы, в качестве какового явился сюда? Колфакс пригласил его пока только на эту должность.

— Вот рекомендую, Флорри, — сказал Колфакс, представляя Юджина. — Тот самый, о ком я вам говорил. Витла — мистер Уайт. Уайт — мистер Витла. Вам предстоит теперь работать вместе на благо нашего издательства. Ну, что вы скажете друг о друге?

Юджин уже раньше отметил грубоватую фамильярность, которой Колфакс явно бравировал. Этот человек, казалось, не имел ни малейшего понятия о необходимости придерживаться известных рамок в житейском обиходе.

— Нет, черт меня побери! — продолжал Колфакс, ударяя кулаком правой руки по ладони левой. — Если только я не ошибаюсь, наше дело теперь на мази. Давайте, Уайт, пройдемся по этажам и представим его.

Уайт важной поступью направился к двери.

— С удовольствием, — сказал он.

«С этим трудно будет иметь дело», — решил он про себя.

Колфакс чувствовал себя на седьмом небе, — ему были свойственны такие порывы; ведь, ухаживая за Юджином, он только упивался собственным величием. Он шел впереди, крупными шагами (несмотря на свой маленький рост), и это тоже свидетельствовало о хорошем расположении духа. Говорил он громко, давая всем понять, что он, Хайрем Колфакс, здесь и преисполнен сил, как и подобает хозяину такого огромного предприятия. В припадке раздражения или когда кто-нибудь ему перечил, он способен был впадать в безудержную ярость и визжать, как женщина, но Юджин еще не знал этого.

— Это только один из этажей, занятых типографией, — сказал Колфакс, распахивая дверь в помещение, наполненное оглушительным грохотом гигантских печатных машин. — Мальчик, где Додсон? Позови-ка Додсона! Скажи, чтоб шел сюда! Додсон — старший мастер нашей типографии, — добавил он, поворачиваясь к Юджину, когда работавший у машины ученик помчался искать своего начальника. — Я вам говорил, кажется, что у нас тридцать таких машин. Типография занимает еще четыре этажа.

— Да, говорили, — отозвался Юджин. — Действительно огромное предприятие. Я только теперь начинаю понимать, как безграничны возможности такого дела.

— Вот именно — безграничны! Все зависит от того, как у вас работает вот это, — и Колфакс постучал пальцем по лбу Юджина. — Если вы как следует справитесь со своим делом, а он со своим, — он повернулся к Уайту, — тогда возможностям этого издательства и в самом деле не будет границ. Поживем увидим!

К ним торопливым шагом подошел Додсон, хитрый и проницательный приспешник Уайта, и с любопытством оглядел Юджина.

— Додсон, это — мистер Витла, новый заведующий отделом рекламы. Он должен помочь нам покрывать те непроизводительные расходы, в которые вы меня тут вводите. Витла, это — мистер Додсон, заведующий типографией.

Юджин и Додсон пожали друг другу руки. Юджин решил, что разговаривает с какой-то мелкой сошкой, и не уделил этому человечку никакого внимания. Додсон обиделся в душе, но не подал и виду. Он был всецело предан Уайту и чувствовал себя под его крылышком в полной безопасности.

Затем они прошли в наборный цех, где целая армия наборщиков возилась у касс и линотипов. Здесь их подобострастно приветствовал маленький толстенький мастер в зеленом полосатом фартуке, сшитом точно из матрацного тика. Присутствие начальства явно нервировало его, и когда Юджин протянул ему руку, он спрятал свою за спину.

— Она у меня слишком грязная, — сказал он. — Разрешите считать, что вы ее пожали.

Снова объяснения и снова восторженные восклицания по поводу колоссальных масштабов дела.

Затем последовал отдел распространения, начальник которого, высокий смуглый мужчина, исподлобья оглядел Юджина, гадая про себя, какое место этот человек займет в деле и какую позицию надо будет занять по отношению к нему. Дома он говорил жене, что Уайт «повсюду тычет нос», и неизвестно, чем это кончится. До него доходили слухи, будто скоро явится новый человек, который возглавит сразу несколько отделов. Так уж не этот ли?

Наконец начался обход редакторов, с презрением наблюдавших за триумфальным шествием администрации, так как Колфакс и Уайт в их глазах были грубыми, неотесанными выскочками, всячески афишировавшими свое превосходство. Колфакс любил покричать и разговаривал со всеми свысока. Уайт был черств, злобен и недоступен никаким доводам. Редакторы в душе ненавидели их обоих, но из повиновения не выходили. Страх потерять место держал их в рабской покорности.

— Это мистер Марчвуд, — заметил Колфакс пренебрежительно, — редактор «Интернейшнл Ревью». Он считает, что издает замечательный журнал, но мы в этом далеко не уверены.

Юджину стало неприятно за Марчвуда. Тот производил впечатление спокойного, серьезного человека, знающего свое дело.

— Очевидно, качество журнала определяется у вас только числом подписчиков, — просто отозвался тот, угадывая в улыбке Юджина сочувствие.

— И только, и только!

— Возможно, что и так, — вставил Юджин. — Но было бы неплохо приучить публику читать хорошие вещи так же охотно, как она читает всякую дрянь. Попытаться во всяком случае стоило бы.

Мистер Марчвуд улыбнулся. В этой атмосфере злобной придирчивости слова Юджина прозвучали дружеским участием.

— Да, предприятие у вас большое, — сказал Юджин, когда они наконец вернулись в кабинет президента. — Так разрешите мне приступить к работе, и посмотрим, что удастся сделать.

— Желаю удачи, дорогой! Всяческих успехов! — провозгласил Колфакс. — Я возлагаю на вас большие надежды, вы это знаете.

— Только не слишком большие, — возразил Юджин. — Не забывайте, что я один, а дело огромное.

— Знаю, знаю! Но именно этот один мне и нужен — один, поняли?

— Понял, понял, — рассмеялся Юджин. — Не унывайте! Я уверен, что мы кое-чего добьемся.

— Замечательный парень! — сказал Колфакс Уайту, когда Юджин ушел. — Он сделан из настоящего теста — запомните мои слова, на него можно положиться. У него голова на месте. Ну, Флорри, если только я не ошибаюсь, теперь у нас пойдет работа.

Уайт улыбнулся угрюмо, чуть цинично. Он далеко не был в этом уверен. Новичок, возможно, и дельный малый, но что-то уж чересчур независим, в нем слишком сильно сказывается художник. Такой не может быть надежным, преданным работником. Он, конечно, не побежит к нему, Уайту, за советом и, надо ожидать, наделает ошибок. Зарвется. Что же ему пока предпринять, чтобы отразить это покушение на его власть? Развенчать молодца? Разумеется! Впрочем, нечего беспокоиться. Он непременно наделает ошибок. Уайт был уверен в этом.

Глава XLI

Первые дни после их вторичного возвращения в Нью-Йорк были для Анджелы исполнены радостных надежд. Как это непохоже на ее возвращение сюда к больному мужу, к жизни без всяких перспектив, после семи месяцев тоскливого одиночества! Забыв о прежних сомнениях, она рисовала себе блестящее будущее, видное положение в обществе, достаток. Юджин стал теперь важной персоной. Карьера его совершенно ясно определилась и почти не вызывала опасений. У них были изрядные сбережения в банке. Общая сумма их ценных бумах, дававших в среднем около семи процентов дохода, составляла капитал в тридцать тысяч долларов. Были у них и два земельных участка в Монтклере размером двести футов на двести, стоимость которых, по слухам, все возрастала. Юджин оценивал их приблизительно в шесть тысяч долларов. Он поговаривал о том, чтобы в дальнейшем вкладывать сбережения в бумаги, приносящие более высокий процент, или поместить их в какое-нибудь надежное коммерческое предприятие. А когда — немного погодя — наступит подходящий момент, он, вероятно, бросит издательское дело и вернется к своему искусству. Возможность эта с каждым днем становилась все реальнее.