Марсианские рыцари (Сборник) - Эдгар Берроуз

— Пэры давно устали от Бобис Кана, — говорил он. — И народ устал. Он — безрассудный тиран, но он наш наследственный правитель, и его колеблются смести. Мы — практичный народ, мало подверженный чувствам; до сих пор этого было достаточно, чтобы массы сохраняли верность джеддаку, даже если он этого не заслуживает, а страх перед яростью народа удерживал пэров. Есть даже подозрение, что следующий по линии наследования сделается не меньшим тираном, чем Бобис Кан. Я молод, поэтому считают, что я буду более активным в жестоких и нечестивых делах.

— Что касается меня, то я не колебался бы уничтожить своего дядю и захватить его трон, будь я уверен в поддержке армии, потому что с воинами Бобис Кана я мог бы оказать открытое неповиновение режиму Тунола. Именно поэтому я предлагаю дружбу Гор Хаджусу, а не потому, что он может убить моего дядю. Когда я убью его в честной схватке, Гор Хаджус сможет обеспечить мне верность воинов джеддака, потому что велика популярность Гор Хаджуса среди солдат, которые всегда смотрели на такого великого бойца с почтением и преданностью. Я представлю Гор Хаджусу высокое место в Туноле, если он свяжет свою судьбу с моей. Но он сказал, что должен сначала выполнить свое обязательство перед тобой, Вад Варс, и для выполнения твоего предприятия он попросил меня оказать посильную помощь. Следовательно, я намерен представить в ваше распоряжение надежный флайер, который доставит тебя и твоих компаньонов в Фандал.

Это предложение я, естественно принял, после чего мы начали обсуждать планы нашего отъезда и решили осуществить его в середине следующей ночи, когда обе луны будут за горизонтом. После короткого разговора о снаряжении нам разрешили, по моей просьбе, удалиться, так как я не спал более тридцати шести часов, а мои друзья — двадцать четыре.

Рабы проводили нас в спальные комнаты. Они были великолепно обставлены и располагали роскошными спальными мехами и шелками. Когда рабы ушли, Гор Хаджус тронул кнопку, и комната быстро поднялась на металлических опорах на высоту сорока-пятидесяти футов, автоматически выдвинулась проволочная сетка. Безопасность на ночь была обеспечена.

Следующим утром, после того, как комната опустилась на свой дневной уровень, и до того, как мне было разрешено оставить ее, ко мне пришел раб от Мью Тала; задачей его было окрасить все мое тело в медно-красный цвет, как у моих барсумских друзей. Этот раб снабдил меня такой прекрасной маскировкой, которая, как я хорошо знал, была существенно необходимой для осуществления всего моего замысла. Моя белая кожа неизбежно должна была привлечь внимание ко мне в городах Барсума. Другой раб принес доспехи для Гор Хаджуса, Дар Таруса и меня, а также ошейник с цепью для Хован Хью, человека-обезьяны. То, что нам принесли, несмотря на то, что было сделано из прочного материала и блестяще отделано, было совсем простым, свободным от любых знаков различий, обозначений и званий, цветов какого-либо дома или человека. Такие доспехи обычно носят барсумские пансены, в сущности, наемники, когда не находятся на службе у какой-либо нации или личности. Эти пансены, люди без родины, странствующие наемники, готовые продать меч тому, кто лучше заплатит. Хотя они не имеют организации, они управляются суровым кодексом чести, и когда они на службе у кого-то, они, за редким исключением, верны ему. Предполагается, что в основном это люди, которые бежали от гнева джеддаков или от правосудия, но среди них есть некоторое количество тех, кто принял такую профессию из-за любви к вольности и приключениям. Пока им хорошо платят, они — ярые игроки и известные моты, а в результате они почти всегда без денег, и часто, в промежутках между стычками, изобретают странные способы для добывания средств к жизни: факт, который придавал большое правдоподобие наличию у них дрессированной белой обезьяны. Это на Марсе не кажется более удивительным, чем на Земле обезьянка или попугай у старого морского волка, только что вернувшегося из плавания в порт.

В этот день я оставался во дворце у принца Мью Тала и провел много времени в его обществе, который находил удовольствие расспрашивать меня об обычаях, политике, культуре, географии Земли, причем со многим из перечисленного, заметил я с удивлением, он был хорошо знаком. Он объяснил это изумительным развитием барсумских астрономических приборов, радиофотографии и радиосвязи; последняя была доведена до такого совершенства, что многие барсумские ученые добивались успеха в изучении нескольких земных языков, особенно урду, английского, русского и немного китайского. Несомненно, эти языки первыми привлекли их внимание, потому что на них разговаривало множество людей на огромных пространствах мира и велись массовые радиопередачи по всему земному шару.

Мью Тал принимал меня в маленькой аудитории своего дворца, в которой было что-то от потайных комнат на Земле. Она имела, надо сказать, вместимость около двухсот персон и была построена как большая камера-обскура: публика сидит внутри инструмента спинами к линзе, а перед ней, заполняя широкий конец комнаты — огромное матовое стекло, на которое отбрасывается наблюдаемое изображение.

Мью Тал облокотился на стол, где была расстелена карта звездного неба. Его свободная рука с указкой витала над картой. Этой указкой он двигал, пока не остановился на том месте, где была Земля, затем в комнате выключил свет. Немедленно на матовой стеклянной пластинке показался вид, как будто с аэроплана, летящего на высоте тысячи футов. Это было какое-то странное место — заброшенная и опустошенная страна. Я видел раздробленные пни, аккуратное расположение которых внушало мысль о том, что некогда на этом месте рос фруктовый сад, цветущий и приносящий плоды. Здесь сейчас были огромные дыры в земле. Все вдоль и поперек в паутине колючей проволоки. Я спросил Мью Тала, как стало возможным передать изображение с другой планеты. Он зажег маленькую радиевую лампочку, стоящую между нами, и я увидел шар — глобус Земли — и короткую указку — палочку, зафиксированную на нем.

— Сторона этого глобуса, которая перед тобой, представляет обращенное к нам полушарие Земли, — объяснил Мью Тал. — Заметь, что шар медленно вращается. Коснись вот этой указкой глобуса в точке, которую хочешь увидеть — и ты все увидишь!

Я двигал указку очень осторожно, и картина понемногу менялась. В поле зрения я увидел несколько людей, бредущих через руины. Это не были солдаты. Несколько позже я наткнулся на окопы и блиндажи — здесь тоже не было солдат. Кое-где в деревнях были солдаты — французы, но в окопах их нигде не было. Не было и немецких солдат, не было битв. Значит, война кончилась! Я перевел указку к реке Рейн и пересек ее. В Германии были солдаты — французские, английские и американские. Они победили в войне! Я был счастлив, но все это казалось таким далеким, таким нереальным, как будто никогда люди не сражались. Все это было похоже на иллюстрации к роману, прочитанному давным-давно.