Антология советского детектива-45. Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Семенов Юлиан Семенович

Они проснулись с Лидой в баррикаде перин, ковров и подушек от криков: «Горим, пожар!»

По огромной буржуйской квартире плавал сизый дым. Натянув на себя что было под рукой, бросились на лестницу, но оттуда, с нижних этажей, выхлестывали языки пламени.

– Поджаримся, однако… – сбил фуражку на затылок командир роты. – И воды ни капли.

– А если шампанским? – осенило Еремеева. – Еще два ящика осталось.

– А ну, орлы, тащи их сюда!

Они тушили пожар шампанским. Швыряли бутылки в огонь, как гранаты. Вино мгновенно вскипало, испуская углекислый газ, в котором задыхалось пламя. Вышибали пробки и поливали пляшущие языки пенными струями, как из огнетушителей… Они пробились сквозь пожар и выскочили на ратушную площадь. Лида сбросила с себя «подвенечное» платье, почерневшее от гари и мокрое от шампанского…

Еремеев сел посреди роскошной двуспальной кровати с балдахином и долго отходил от странного сна. На окнах алькова висели белые шелковые маркизки, почти что те самые, в которые куталась непонятно с какой стати поселившаяся в его снах Лида…

* * *

Работы в Вене оказалось немного. Они только дважды съездили на переговоры с венскими фармацевтами, причем Еремеев, выполняя обязанности заурядного телохранителя, оба раза просидел в приемных, тогда как Карина переводила на этих весьма конфиденциальных, надо было понимать, встречах. Листая от скуки красочные проспекты, он наткнулся на любопытный прайс-лист: человеческий скелет, обвешанный ценниками, как новогодняя елка игрушками. «Если в вас что-то сломалось, ПОКУПАЙТЕ ЗАПЧАСТИ!» – призывала реклама. «Искусственное внутреннее ухо – 2500–4000 DM; стимулятор работы сердца – 2500–10 000; тазобедренный сустав – 900–2100; артерии – 500–4000; грудь – от 1500; зубы – 1500–4000; глаза – 160–350…»

«Осталось изобрести силиконовые души, и тогда людей можно будет собирать на конвейерах, – мрачно подумал Еремеев. – Во всяком случае, разбирать их уже научились…»

Он всячески гнал мысль, что, пока он тут попивает кофе с марципанами, там, в Подмосковье, в чудных блоковских местах грохочут в бетонном подземелье барабаны костедробилок и плещется вода в бассейне смерти.

Обедали обычно втроем – в довольно скромных, но обставленных с домашним уютом гаштетах. Как-то вечером, накануне отлета, Герман Бариевич пригласил его на прогулку по Пратеру.

– У вас есть какие-либо сомнения насчет столь резкой перемены в жизни?

– Пока нет.

– Надеюсь, и не будет. В ноябре слетаем в Лондон и Мадрид. Самая большая роскошь человеческой жизни – это возможность путешествовать. Менять страны, не потеряв своей, однако.

Под каштаном на тротуарной решетке стояла одинокая кошечка в сапогах, точнее замшевых ботфортах. Широкоплечая малиновая кофта и жалкий намек на юбку, вкруг обтянутых черными легинсами длинных ног. Гербарий безошибочно прочитал тайный шифр ее наряда: «Жду клиента».

– Ви филь? – спросил он.

– Триста баксов, – ответила кошечка-лань, безошибочно распознав в клиенте соотечественника.

– В Москве это стоит пока что двести, – обескураженно заметил Герман Бариевич.

– На хрена было в Вену приезжать?

– В самом деле, – хмыкнул он и обратился к Еремееву: – А на хрена нас в Вену-то занесло?

– Если вдвоем, то по двести с каждого, – предупредила девица и подтянула ботфорты.

– Понятно. Оптовая скидка. Но я буду один. Может, как земляку скидка выйдет?

– С земляков я с наценкой беру, – предупредительно сощурила она нафабренные щелки. – А с тех, кому за полста, – еще больше. Так что соглашайтесь на триста, дедуся.

– Ну, молодежь пошла! – покачал головой Герман Бариевич. – Никакой романтики. А вы ИХ жалеть изволите, дорогой Олег Орестович. В стране бетапротеина не хватает, а тут… ну, ладно! Согласен. Поехали, что ли.

Он подозвал такси, и Еремеев, как положено телохранителю, сел рядом с водителем.

В отеле он проводил шефа до дверей номера и вернулся к себе. Карина смотрела мультики, потягивая крюшон через соломинку. На его подушке лежала золотая шоколадная медалька.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Вот так же одиноко поблескивала на красной подушечке медаль «За отвагу» убитого под Кандагаром комбата спецназа. Все остальные награды остались в Союзе. А эту он получил вместе со снайперской пулей, которая вошла в висок в тот момент, когда командир дивизии прикреплял ее к капитановой «афганке»…

Вот и тебе, Еремеев, выдали в Вене – «За боевые услуги»…

Он сжал шоколадку так, что та, вопреки рекламе, растаяла все же не во рту, а в руках. Пошел мыть пальцы в ванную. Но зазвонил телефон. Левой рукой снял трубку.

– Олег! Зайдите ко мне, пожалуйста!

Он сполоснул пальцы и постучался в дверь шефа. Герман Бариевич полувозлежал в кресле перед журнальным столиком с ополовиненной бутылкой «Кедра» – новой русской водкой и баночкой маслин.

– Что-то не клеится у нас разговор с милой Ленулей, – пожаловался он. Ленуля презрительно фыркнула и ушла в ванную комнату.

– Примите пятьдесят капель за здоровье свет Алексеевны. Или за мое. А еще лучше за свое… – Герман Бариевич выговаривал слова очень нетвердо. – Вы в последнее время никаких странностей за собой не отмечаете?

– Нет… А впрочем, сны какие-то не мои, не из моей жизни.

– Вот-вот-вот! – обрадовался шеф. – Это вы очень точно сказали – не из вашей!

– Из чьей же тогда?

– Вы уж простите меня, многогрешного, но я вам впрыснул одну – всего одну – ампулу бетапротеина.

Чтобы процесс заживления ускорился, и вообще для глубины осознания жизни. Вы ведь не знаете, конечно, что такое бетапротеин. Да, о нем на нашем голубом шарике знают считанные индивидуумы. Я вас тоже к их лику причислю. Ну, про альфапротеин вы, наверное, наслышаны. Его, как вы знаете, получают из оболочек головного мозга высших приматов и, в частности, человека. А вот бетапротеин – это вытяжка из серого вещества коры головных полушарий. Это моя разработка! Это мое открытие! Такие вещи на Нобелевскую премию тянут. Но я за славой не гонюсь. Еще оценят…

Семнадцать процентов! Вам эта цифра о чем-то говорит? Ну, как же?! Это настолько загружены наши с вами мозги, и Ленуси, и Эйнштейна. Максимум! Чем бы мы их не забивали… Остальные восемьдесят семь природа-мать зарезервировала для информационного взрыва. Для резкого скачка интеллекта… Он уже начался – этот взрыв. Но пик еще не скоро…

– Ауф видерзеен! – крикнула Леночка из прихожей, но Герман Бариевич, севший на конька, не услышал ни ее прощания, ни хлопнувшей двери.

– Я подготовил человечество к этому информационному взрыву. Мой препарат активизирует нейроны, готовя память к лавине новых знаний, открытий, наук, технологий… Более того, мнемозин, это препарат на основе бета-протеина, высвобождает подкорковую память, то, что поколения ваших предков передавали вам с генами, с кровью. То, что смутно тревожит вас, будит, угнетает, или, напротив, подсказывает неожиданные решения, осеняет в безысходных ситуациях, – это опыт вашего отца, деда, прадеда и его, с помощью мнемозина, я перевожу из подполья бессознательного в ясный разум. Вы можете вспомнить – увидеть в четких картинах и образах – то, что пережил ваш отец или ваша матушка в своей юности, в детстве, задолго до вашего рождения! Вы понимаете, какие шлюзы генетического опыта открывает мнемозин?!

– Понимаю, – прошептал потрясенный Еремеев.

– Вы пейте, пейте!.. За это стоит выпить. Выпейте за всех, кто стоит за вашей спиной. Их много – отец и мать, за ними ваши обе бабушки и оба деда, ваши четыре прабабки и четыре прадеда – за ними бесконечная тьма ваших пращуров, уходящих в мглу веков. И вы – вы, Олег Еремеев, на вершине этой генетической пирамиды. Это вас все они вознесли в конец двадцатого века. Зачем? Чтобы вы сидели и глушили со мной водку «Кедр»? Ну, это уж вам решать, зачем вы на этом свете и в этом времени. Но представьте себе, что вы овладели хотя бы частью этого совокупного опыта, который так бездарно дремлет в ваших, да и в моих, мозговых клетках…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})