Формула счастья - Нина Ненова

— И вас, — смутился я. — Но и нас… нами. Вряд ли нужно было объяснять ему, что очень трудно найти человека, амбиции которого остались бы в границах нормального, если бы сочетались с такой технической мощью, как их. Что никоим образом нам не нужен новый Наполеон, Гитлер или Сталин, к тому же такого колоссального калибра.

— До сих пор, Чикс, вы тысячи раз могли завладеть нами или уничтожить физически. Но вы не сделали этого — потому что тогда вы погубили бы и себя. Это же будет и с нами. Контакт является жизненно необходимым теперь и для нас. Однако на равных основаниях! Ведь и мы мечтали о «братьях по разуму», Чикс…

Я чувствовал, как пласт за пластом разбиваются окаменелости в его душе.

— Беги! — бессильно произнес он.

После чего он внезапно оказался в положении стоя, будто подброшенный невидимой пружиной вверх. Я всей силой ударил его по плечу прежде, чем он восстановил равновесие. Он вновь упал на спину. Я перепрыгнул через него. Подбежал к дереву около ограды, ухватил нижний сук и попытался его отломить. Двумя руками я сумел бы это сделать, но так ничего не получалось. А юс уже встал. Надвигался.

Я оставил сук и перепрыгнул через ограду. Пошел по улице, не быстро и не медленно. Время от времени оглядывался назад. Юс шел за мной на расстоянии около двадцати метров, стараясь не сокращать дистанции. Было видно, да и слышно, что это ему стоило больших усилий. Его контурная бахрома то удлинялась, то укорачивалась, двигалась, словно зеленоватые черви. На его туловище все чаще появлялись и тут же закрывались глубокие асимметричные трешины и эта, наверное, невротическая реакция каждый раз сопровождалась громким свистом. Так что вскоре мне уже не нужно было оборачиваться. Теперь уже непрерывный свист служил мне ориентиром для определения его местонахождения.

Так я дошел до площади. Хотел ее пересечь и войти в парк. И как раз тогда то, что направляло юса, возобладало над его сопротивлением. Овладело им полностью и форсированно бросило его ко мне. Он понесся по улице со скоростью, размывавшей его очертания. Я подождал две-три секунды — больше ему и не требовалось, чтобы приблизиться ко мне почти вплотную — и метнулся в сторону. Он промчался дальше.

Затем, сумев преодолеть инерцию, он остановился как раз посередине площади. Если бы эта сколь зрелищная, столь и глупая атака удалась, она была бы очень опасна. Но слава богу, эти твари, ни коллективно, ни в отдельности, действительно не имели никакого представления о «борьбе видов».

Я направился к кафе со столиками снаружи. Юс возвращался — со значительно меньшей скоростью, чем раньше. Я схватил один из «пластмассовых» стульев и бросил в него. Попал ему в «грудь». Он обмяк и как тесто плюхнулся вниз. Затем юс с силой разметал столы и стулья, но инерция помешала ему смести и меня. Он оказался в нескольких сантиметрах от меня, но я толкнул его спиной в ближайшую Витрину, придав ему дополнительное ускорение. Стекло оказалось более услужливым, чем требовалось, чтобы быть и полезным юсу. Его тело буквально влетело внутрь, не встретив никакого сопротивления. «Стекло» сначала расплавилось, пропустив юса, но затем быстро вернуло свою целостность. Я посмотрел на тот стул, он тоже был в совершенном порядке.

А за витриной поднимался юс. Я подвинул один из столов поближе к дереву. Вскочил на него и правой рукой вцепился в подходящую, не особенно толстую ветвь. Повис на ней всей своей тяжестью. Ветвь отломилась. И как раз вовремя, чтобы встретить с ней юса, пролезавшего через «стекло». Эта ветвь не должна была расплавиться при соприкосновении с юсом, и это заставило его заколебаться. Мне был нужен именно этот эффект — колебаться, значит и задуматься, опомниться. Высоко поднял руку с детонатором.

— Назначаю срок в десять минут! — закричал я юсу. Обернулся. Закричал в сторону пустой «площади»: — Десять минут. Решайте!

Я демонстративно отбросил ветвь. Направился к центру площади. Встал там. Скрестил на груди руки так, чтобы видеть свои часы, и стал ждать. Каким-то своим, бездушным образом, ждал и детонатор.

Юс все еще стоял перед кафе, между столами и стульями. Надпись «Добро пожаловать!» находилась точно над ним. В стороне ярко сверкали рекламные плакаты «Кока-колы» и каких-то вафель с фруктовой начинкой. Полное сумасшествие. А время текло.

До назначенного срока оставалось еще четыре минуты, когда юс начал медленно двигаться. Потащился через площадь. На фоне белых «мраморных» плит он выглядел безнадежно больным — был обесцвечен. Обречен.

Он подошел ко мне и остановился, нависая надо мною. От него, как от печи, исходил жар. А он дрожал, бился в ознобе, как тот их ребенок перед вивисекцией. Даже выражение его глаз было таким же — молящим о милости, страдающим от ужаса близкого дыхания смерти. Его собственного дыхания..

— Беги… Тер!

Я покачал головой:

— Нет.

— Нет, — эхом повторил он.

Его верхние конечности то удлинялись, то укорачивались и округлялись настолько, что начали походить на прикрепленные к его туловищу бомбы. Я стоял перед ним, не шевелясь. Его лобная часть располовинилась, и через щель в скафандре было видно, как в обеих половинах что-то двигалось туда-сюда. Двигалось, сталкивалось, будто в неистовой попытке выйти наружу. Впервые я не испытал никакого отвращения. Только жалость, сострадание. Это существо боролось за свой дух. И отчаянно нуждалось в помощи, но не получало ее, вопреки специализированным органам взаимопомощи и тысячелетним традициям обеспечения безопасности и неколебимой — растительной доброты. Не было никого, кто бы его поддержал. Он был страшно, бесконечно одинок.

Его конечность метнулась к моей груди, повалила меня. Прижала меня к земле. Затем его туловище начало медленно опускаться на меня. Он ложился на меня, чтобы придушить своей тяжестью. Огромная масса плоти. Уже без «костей»: они ему теперь были не нужны. Мягкое орудие, направляемое какой-то психоконструкцией из какого-то другого измерения. Несчастные. Да все вы в сущности такие. Безликие. Одинаковые узелки в сетях серой, серой Паутины. О, да, я ошибался: ваше место не выше этого. Выше достиг Я.

Он полностью опустился на меня. Накрыл душной, непроглядной тьмой. Детонатор обжигал мне пальцы. Словно я сжимал горячий уголек — сердце Элии. Как хорошо было бы, если бы можно было вот так, через созерцание, прийти к ней и сказать… Что сказать?

Люблю тебя. Мой дух одолел весь космический мир, когда твоя жизнь находилась в моей руке…

И вот теперь я теряю силы под этими чудовищно, расплывшимися телесами. Я не могу тебя сохранить. Никогда, никогда я не отпустил бы детонатор по собственной воле. Только смерть разожмет мои пальцы. И именно это будет нашим возмездием. Потому что взрыв, который для тебя будет одним мгновением, станет безостановочно звучать и звучать в памяти каждого юсианина и ни один из них уже не будет прежним.