Белая Кость (СИ) - Эль Кебади Такаббир Такаббир

Сон — это сцена, на которой можно увидеть только то, что видит хозяин сна. Не надо за ним идти или бежать. Разум спящего сам меняет на сцене декорации и актёров и создаёт новые картины. Зато возможен переход из сновидения одного человека в сновидение другого. Недаром людей, обладающих этим даром, называют «сноходцы».

Лейза прошла сквозь зыбкую стену и замерла в нерешительности. Это сон или явь?

Чёрный лес. Земля под ногами колыхалась, словно под слоем хвои и гниющей листвы находилось болото. В небе вспыхивали огненные зарницы, осыпая искрами наклонённые в одну сторону деревья и скрученные, похожие на клубки змей корни.

Желая удостовериться, что она спит, Лейза плотно сомкнула губы, зажала пальцами нос и сделала глубокий вдох. Воздух свободным потоком хлынул в лёгкие. Такое возможно только во сне.

Прислушиваясь к зову ночных птиц, несмело позвала:

— Янара.

— Нара, нара, нара… — донеслось со всех сторон.

Сбоку промелькнула тень:

— Тише!

— Рэн? — прошептала Лейза.

— Иди в карету! Здесь бродит вепрь. Сэр Ардий! Уведите её!

Лейза шагнула в просвет между деревьями и оказалась возле реки. На другом берегу возвышались сказочные замки. У кромки зеркальной воды стояла Янара. Лицо цвета слоновой кости, волосы заплетены в сложные косы, кружевное платье с длинным шлейфом. Янара повернулась к Лейзе и посмотрела сквозь неё.

Вдруг пространство исказилось, сломалось, как ваза из разноцветного стекла. Осколки на миг зависли в воздухе и собрались в новую картину. Просторная опочивальня. Стены покрыты светлыми гобеленами с изображением цветущего луга. Глядя в окно, Янара водила гребнем по волосам. Отложив гребень, взяла хрустальный кубок с вином.

— Чего ждёшь? — прозвучал рядом с Лейзой приятный мужской голос.

Она взглянула на седовласого бородатого человека в белоснежном балахоне. Сомкнула губы, зажала пальцами нос и сделала глубокий вдох, проверяя на всякий случай, сон ли это. Ещё крепче стиснула в кулаке фигурку ангела.

— Пытаюсь понять, куда я попала. Я сплю, а королева — нет.

— Интересно. — В голосе незнакомца послышалась улыбка. — Почему ты так решила?

— Посмотри сам. — Стараясь не делать резких движений, Лейза указала на хрустальный кубок. — Она только что из него отпила. Вина в бокале стало меньше. Во сне так не бывает. В зеркале отражаются стены и угол кровати. Видишь? Будто всё настоящее. Так не должно быть. И тени… Здесь правильные тени. Она не спит.

Незнакомец провёл ладонью по бороде, выравнивая каждый волосок.

— Может, она умерла?

Лейза прошептала:

— Она жива.

Ей хотелось схватить старика за грудки и прокричать эти слова ему в лицо. Останавливала мысль: любое резкое движение или громкий звук разбудит её. Получится ли снова попасть сюда?

— Кто ты такой? — спросила Лейза.

Янтарные глаза незнакомца светились простодушием, но в их глубине таилось нечто пугающее.

— У меня много имён.

— Как у дьявола, — пробормотала Лейза и отвернулась.

Пространство искажалось, ломалось и складывалось в новые картины, наполненные светом, теплом, тишиной и спокойствием. Уставшее от переживаний сознание сыграло с Янарой плохую шутку. Она застряла в своих грёзах.

Лейза впервые оказалась в такой ситуации, не знала, как себя вести, и боялась сделать только хуже. Несколько раз пыталась взять Янару за руку — пальцы сжимали воздух. В ушах звучал голос старика: «Может, она умерла?» Умрёт — от голода — если её не вытащить отсюда.

— Ты лежала холодным комочком в маленьком гробу, — прозвучал старческий голос. — В тот гроб и башмак не поместится.

Ощутив, как по спине стекла струйка ледяного пота, Лейза обернулась.

Старик сидел на пеньке посреди цветущей поляны.

— Позвали священника, а пришёл я. Твоя мать опухла от слёз. Несчастная женщина. Муж смертельно болен. Новорождённая дочь не прожила и дня. Я сжалился над ней.

— Это был ты… — прошептала Лейза.

Деревянная фигурка ангела обожгла её ладонь, предупреждая об опасности. Нельзя выдумку разума принимать за чистую монету, иначе утратится чувство реальности.

— Я одарил тебя крупицей своих способностей. Просто удивительно, — хмыкнул старик. — Ты умеешь проникать в чужие сны. Тебе даже удалось убедить спящего мужа, что он умер.

— Наутро его должны были четвертовать. Я не хотела, чтобы он мучился.

— Ты научилась спать без сновидений.

— Научилась. В мой сон мог кто-нибудь проникнуть. Например, ты.

— Мог, мог. Более того, я пытался. Хотел предупредить. — Старик поднялся на белый мостик, соединяющий берега быстрой речушки. — Зачем ты сунулась в вотчину матушки-Смерти?

Фигурка ангела превратилась в кусок раскалённого железа. Борясь с желанием разжать пальцы и подуть на ладонь, Лейза затолкала кулак под мышку и поискала взглядом Янару; теперь она бросала камешки в воду.

— Когда?

— Когда оживила ребёнка.

— Я не знала, что у меня получится.

— Твой дар размером с ячменное зёрнышко. Не лезь куда не следует!

— Хорошо, не буду, — кивнула Лейза, наблюдая за Янарой.

— Поменяйся с ней местами, — проговорил старик. — Отдай ей якорь.

— Какой якорь?

— Тот, что прячешь в кулаке.

— Что произойдёт?

— Она вернётся к детям, а ты останешься здесь.

Лейза мягкой походкой направилась к Янаре.

— Э-эй! — окликнул старик. — А подумать?

— О чём тут думать?

Когда Янара наклонилась, чтобы взять с берега камешек, Лейза вложила ей в ладонь фигурку.

Всё вокруг озарила ярко-белая вспышка. Лейза сильно зажмурилась и повалилась на землю. Долго лежала не двигаясь. Наконец набралась смелости и медленно подняла веки.

— Вы мне снились, — прошептала Янара и потёрлась щекой о подушку.

Лейза кулаком вытерла слёзы:

— Неужели?

— Только я ничего не помню. — Янара вытащила руку из-под одеяла и показала фигурку ангела. — Что это?

— Это?.. Это надо отдать Болхе, — пробормотала Лейза и со страхом уставилась на собственный кулак.

Разжала пальцы. На ладони лежал круглый гладкий камешек.

— 2.29 ~

Целых двадцать лет рыцари Шамидана не имели возможности проявить себя на войне или на королевских турнирах. Грабительские набеги на деревни, разбой на лесных дорогах и вооружённые конфликты с соседями не брались в расчёт, ибо настоящая война — это огромное войско под знамёнами знатных домов с королём в авангарде, это грандиозные сражения, захват земель и замков, легальное насилие и узаконенное мародёрство.

Вдовствующая королева Эльва — ограниченная в правах и средствах — не проводила рыцарские турниры, поскольку не могла одаривать победителей по-королевски. Лорды иногда устраивали состязания в своих феодах. Рыцари сражались за трофеи (кони, шлемы, мечи) и за получение выкупа. Риск соответствовал награде, и состязания больше напоминали красочные представления, чем ожесточённые схватки. Подобные игрища, как и междоусобные битвы, тешили самолюбие воинов, однако не приносили им всеобщего признания, не делали их героями баллад и не превращали в богачей.

К власти пришёл герцог Рэн Хилд, и дворянство встрепенулось: молодой, гордый и амбициозный правитель просто обязан возродить легендарные традиции! Осталось только дождаться знаменательного события: заключения военного союза, подписания важного договора или рождения престолонаследника. Но постигшие королевскую чету несчастья не располагали к праздникам. О первом сыне королевы старались не говорить. Теперь она произвела на свет недоношенных младенцев. Наследника короны искалечили при родах, сама же королева слегла в горячке.

Два месяца из Фамальского замка не поступало новостей. Народ начал посматривать на флаги, реющие над башнями: нет ли на них траурных лент? И вдруг в конце весны глашатаи оповестили столицу о решении светлейшего государя провести рыцарский турнир в честь своих детей и дражайшей супруги.

В разные уголки страны поскакали гонцы с вестью о предстоящем торжестве. Женщины кинулись к портнихам. Воины с трепетом вытащили из сундуков парадные доспехи, которые отличались от боевых так же разительно, как отличается соболиная шуба от телогрейки.