Срединное море. История Средиземноморья - Джон Норвич

Однако Франция недолго удерживала несчастный остров. В 1800 г. мальтийцы, возмущенные поведением солдат Вобуа, который даже попытался сделать французский официальным языком и выставил на аукцион все, что находилось в церкви кармелитов в Мдине, подняли восстание, которое возглавило духовенство, и выбросили французского командующего милицией из окна. Вобуа немедленно направил всех своих людей к Валетте, где запер ворота города. Теперь французы оказались в осаде. Тем временем мальтийцы призвали на помощь британский флот, и несколько его кораблей подошли, чтобы блокировать французские суда, которые могли попытаться оказать помощь гарнизону. Вскоре после этого прибыли 1500 английских солдат. Вобуа сопротивлялся героически — до тех пор пока из-за блокады острова у него не осталось продовольствия всего на три дня. Он согласился на почетную капитуляцию и свободное возвращение гарнизона на родину с сохранением (к величайшей ярости мальтийцев, мнения которых не спросили) большей части сокровищ, которые его люди награбили во время пребывания на острове.

С уходом рыцарей и французов Мальта оказалась под властью английского уполномоченного по гражданским делам до тех пор, пока вопрос о ее будущем не разрешился. По условиям Амьенского мира 1802 г., который установил мир между Англией и Францией, хотя Наполеон собирался соблюдать его только до тех пор, пока ему это выгодно[293], предусматривалось возвращение острова ордену Святого Иоанна. Однако мальтийцы, которые любили рыцарей не больше, чем французов, объявили, что для них намного предпочтительнее, чтобы их безопасность обеспечивала британская корона, чего они по условиям Парижского мира 1814 г. в конце концов и добились.

В ночь на 1 июля 1798 г., через две недели после отплытия с Мальты, французский флот стал на якорь в Марабу, в семи милях к западу от Александрии. Высадка такого большого числа людей и снаряжения с маленьких шлюпок, которые являлись единственным доступным средством, оказалась нелегким делом. Она началась далеко за полдень, когда уже надвигался шторм. Вице-адмирал Франсуа Поль Брюэ д’Эжельер советовал отложить операцию до следующего утра, но Наполеон не стал его слушать. Сам он достиг берега незадолго до полуночи. К счастью для него, армия дошла до Александрии, не встретив сопротивления, и даже здесь обветшавшие стены и крошечный гарнизон смогли лишь ненадолго отсрочить неизбежное. Весь город являл собой картину полнейшего упадка, его население сократилось с 300 000 человек, каким оно было во времена римлян, до 6 000 — цифры, навевающей печаль и уныние. За исключением колонны Помпея, не имевшей никакого отношения к Помпею, и «Иглы Клеопатры» (также никак не связанной с Клеопатрой), ничто не напоминало о днях былой славы.[294]

Таким образом, взятие Александрии не составило трудностей для французской армии. Июльская жара сильно измучила солдат, но люди, которые ожидали увидеть богатый и великолепный город (и соответственно возможность пограбить), а нашли всего лишь скопление зловонных лачуг, почувствовали себя не просто разочарованными, но и преданными. Наполеон сказал им, что у них нет времени на мелкую рыбешку — необходимо немедленно идти на Каир. Двигаясь вдоль западной части дельты Нила, французы без боя захватили Розетту и 21 июля столкнулись с крупной армией мамлюков близ Эмбабеха, ниже острова Гезира. Призыв Наполеона к солдатам: «Знайте, мои воины, что с вершин этих пирамид сорок веков смотрят на вас!» — вошел в историю, но едва ли в нем была необходимость — в битве у пирамид он одержал легкую победу. Хотя мамлюки сражались доблестно, их сабли были бессильны против французских мушкетов. На следующий день Бонапарт вступил в Каир — слабая компенсация его людям за Александрию, но едва ли vaut-le-voyage.[295]

Тем временем Нельсон преследовал французские корабли по всему Средиземному морю. Введенный в заблуждение данными, полученными от моряков с генуэзского судна, о том, что Бонапарт покинул Мальту 16 июня, то есть на три дня раньше, чем в действительности, он устремился к Александрии. Там, не обнаружив, к своему удивлению, французского флота, Нельсон 29 июня вышел в море, чтобы вести поиск вдоль побережья Сирии. Вследствие этой то ли оплошности, то ли неразберихи Нельсон возвратился к берегам Египта только 1 августа, примерно в 14 ч 30 мин, и обнаружил 13 французских линейных кораблей (сам он располагал 14) и четыре фрегата, которые вытянулись в двухмильную линию в Абукирском заливе в устье Нила. Но до них оставалось еще девять миль. Требовалось еще два часа, чтобы дойти до них, и немного более, чтобы правильно выстроить корабли в линию для сражения. Ночные бои в эти дни — дело рискованное: существовала опасность сесть на мель в незнакомых водах, но самое худшее — по ошибке открыть огонь по своим. Даже лучшие адмиралы в таких условиях предпочли бы подождать до утра. Однако Нельсон, видя, что французский флот не готов к бою и что дует благоприятный северо-западный ветер, решил атаковать немедленно. Он отправил четыре корабля к берегу, чтобы они шли вдоль линии французских кораблей, в то время как сам на своем флагмане «Авангард» повел параллельную атаку с внешней стороны. Каждое вражеское судно подвергалось обстрелу одновременно с двух сторон. Было около шести часов вечера; разгоревшееся сражение продолжалось всю ночь. К рассвету все французские корабли, за исключением четырех, были потоплены или захвачены, включая и флагман «Ориент», на котором от попадания ядра погиб адмирал Брюэ. Судно пошло ко дну Абукирского залива вместе со всеми сокровищами, награбленными во дворцах и церквах Мальты.

Сражение на Ниле, как его называют, было одной из величайших побед за всю карьеру Нельсона.[296] Он не только разгромил французский флот, но и отрезал Наполеона от Франции, обратив в прах все его планы завоевания Ближнего Востока. Победа при Абукире серьезно повлияла на настроение французов — но, очевидно, не Бонапарта. Еще не остыли корабельные орудия, а Наполеон уже занялся превращением Египта в свою стратегическую базу. Он рассчитывал в течение нескольких месяцев завершить подготовку к тому, чтобы добраться до Индии и нанести там удар англичанам. Бонапарт разработал новую и более эффективную административную и налоговую систему, установил земельные кадастры, велел создать больницы, заняться улучшением санитарных условий и освещать улицы. Ученые и инженеры, которых он взял с собой, занялись решением таких проблем, как очистка воды в Ниле и производство пороха на месте.

В чем ему не удалось достичь успеха, так это в том (и неудивительно!), чтобы добиться поддержки и доверия египтян. Наполеон делал все от него зависящее, используя всякую возможность, чтобы продемонстрировать свое почтение к исламу. Он даже выпустил «Воззвание к народу Египта», в котором, как ему казалось, пошел еще дальше:

«Я более, чем любой из мамлюков, поклоняюсь Богу, чту пророка и великий Коран…

О вы, шейхи, судьи, имамы, я говорю, что французы также истинные мусульмане…»

Однако фактом остается то, что его люди жили за счет египтян и вели себя в их стране как господа. Постоянно вспыхивали незначительные неповиновения и протесты, происходили нападения на изолированные французские гарнизоны и отдельных французов на улицах. Более серьезное восстание, происшедшее в октябре, было жестоко подавлено — 3000 египтян погибло, а целый квартал аль-Хасар, включая мечети, подвергся разграблению. Наполеон издал постановление, что всякий египтянин, у которого найдут огнестрельное оружие, будет обезглавлен, а тело его сброшено в Нил. Неудивительно, что чем дольше продолжалась оккупация, тем большую ненависть она вызывала.

За границами Египта тем временем тоже собирались враги. 2 сентября 1798 г. турецкий султан Селим III объявил войну Франции, и турецкий наместник Сирии Джезар-паша[297] начал собирать армию. Он мог без труда начать марш на юг, затем пересечь Синайский полуостров и вторгнуться в Египет с востока. Еще хуже было бы, если бы он смог на английских кораблях достичь дельты Нила. Не желая позволить этим угрозам стать реальностью, Наполеон решил нанести удар первым и уничтожить армию Джезара раньше, чем она закончит формироваться. В начале февраля 1799 г. во главе своих войск он пересек пустыни Синайского полуострова и вторгся в Палестину. 7 марта пала Яффа; 2000 турок и палестинцев были преданы мечу, 2000 других отведены к морю и расстреляны. Стремясь поддержать свою репутацию после всех этих жестокостей, командующий посетил госпиталь для зачумленных и, как сообщают, был настолько неосторожен, что лично относил жертв чумы к их могилам. Он не заразился; однако этот поступок, как представляется, не особенно улучшил его репутацию.

Следующей его целью стала Акра, но она была хорошо укреплена, ее защищал сильный гарнизон. Турецкий комендант также получил помощь от английского флота под руководством коммодора сэра Сиднея Смита, сорвиголовы, известного своим бегством из тюрьмы Тампль в Париже во времена революции. Смит привез с собой своего друга, полковника Филиппо, военного инженера, который учился в Эколь Милитер вместе с Бонапартом и мог оказать неоценимые услуги в деле обороны города. Два месяца французские войска осаждали Акру; к счастью, однако, Смит сумел захватить восемь канонерских лодок, везших осадную артиллерию, припасы и амуницию. У Наполеона были только полевые пушки, и 25 апреля он смог доставить шесть тяжелых орудий из Яффы. 10 мая начался решающий штурм. Как и предшествующие, он был отбит с большими потерями для нападавших, и не оставалось иного выхода, кроме отступления. К этому времени чума стала распространяться и в войсках; Наполеон пытался бороться с ней, убивая больных повышенными дозами опиума, но главный врач армии решительно отказался делать это. Сотни носилок, на которых переносили больных и раненых, серьезно замедляли темпы продвижения; наконец измученные люди добрели до Каира.