Волчья мельница - Мари-Бернадетт Дюпюи

Глава 17. Фостин

Из Пюимуайена Клер решила ехать по дороге на Фреске, а оттуда — по той, что соединяет Ангулем с Бордо. Такой маршрут был, по ее мнению, менее утомительным для Рокетты, силы которой с годами убывали. Лошадка шла ровной рысью, и ее черные бока блестели под густым, мелким дождем. Небо было темное, отяжелевшее от серо-синих туч. Молодой женщине казалось, что вот-вот настанет ночь, хотя было около полудня.

Когда Клер проезжала Силлак, ее обогнали несколько фиакров. Погонщики не жалели лошадей, годами надрывавшихся при перевозке горожан. Главная дорога, которая взбиралась по пологому склону к городу, была весьма оживленной. Вдоль нее в направлении север-юг тянулась узкоколейная железная дорога. Автомобиль обогнал двуколку Клер. Водитель посигналил. Он был в специальном шлеме, лицо закрывали большие очки.

Оживление, сигнал приближающегося небольшого поезда — все эти звуки многолюдного города нервировали Рокетту. Клер то подбадривала ее, то успокаивала. Сама она старалась не поддаваться отчаянию. Все ее помыслы были о Жане.

«Какая это мука для него, он так любит свободу! И знает, что дела его хуже некуда. Да еще смерть жены!»

Ей не терпелось увидеть Базиля, узнать подробности. У него наверняка есть ответы на все мучившие ее вопросы. И то, что она познакомится с Фостин, дочкой Жана… Это так волнительно! Она совсем маленькая, двух лет или даже младше…

«Малышка наверняка скучает по маме и папе!»

Клер сочувствовала чужому горю, но были у нее и свои потаенные печали. Она до сих пор любила Жана, но это было скорее почитание чего-то прекрасного и недостижимого. Часто, читая письма Базиля, она радовалась, что бывший возлюбленный счастлив, здоров, что у него чудесная дочка и любящая жена. И вот судьба делает крутой поворот: Жан терпит наихудшие муки, он в тюрьме, он — узник, он унижен, а ей от этого больно, и страшно, и хочется плакать!

Вокзальные часы показывали четверть второго, когда Клер остановила коляску у мощеного тротуара, заставленного тюками с товаром и ящиками. Она привязала Рокетту к столбику с кольцом, установленному специально для этих целей. Ждать оставалось сорок пять минут.

И снова ее мысли обратились к Жану. Где он? Увидит ли она его когда-нибудь, пусть даже на секунду? От волнения Клер захотелось пить, а потом проснулся аппетит. Время тянулось мучительно долго. Запахи на вокзале были странные, непривычные для деревенских, таких, как она. Клер, чье тонкое обоняние привыкло к ароматам луговых цветов, свежескошенной травы и разогретого солнцем сена, невольно морщилась. От складов, железнодорожных путей и платформ разило ржавчиной, прогорклым маслом и каким-то гнильем — наверное, где-то испортились от сырости продукты.

Подросток лет двенадцати с котомкой на плече медленно прошел мимо. Клер его окликнула:

— Хочешь заработать десять су?

— Да, мадемуазель!

— Постереги мою коляску и лошадь. Я удвою плату, если раздобудешь для нее овса!

— Будет сделано, мадам!

Клер невесело усмехнулась. Таким вот мальчишкам приходилось показывать больше уважения тем, кто пощедрей: отсюда и вежливое «мадам», и даже приподнятый картуз в знак приветствия. Она спрыгнула на тротуар и направилась к зданию вокзала.

«Уже почти два часа!» — констатировала она.

Дрожа от нетерпения, молодая женщина вышла на перрон. Там было очень людно: женщины в дорожных платьях; дети, поджидающие ближайший поезд; мужчины в костюмах и шляпах, стоящие у их ног чемоданы. Рядом с оглушающим грохотом двинулся состав. Локомотив, содрогаясь, посылал к застекленному куполу облака дыма, в то время как его металлическое нутро надсадно скрежетало.

В иных обстоятельствах зрелище увлекло бы Клер. Она и теперь повернулась посмотреть, так что упустила момент, когда другой состав подошел к платформе. Ее стали толкать со всех сторон. Мимо, облицованные светлым деревом и серебристым металлом, заскользили вагоны. И вдруг, среди множества незнакомых лиц и сталкивающихся тел, Клер увидела Базиля. Он шел навстречу — медленно, выискивая ее в толпе. Ей показалось, он постарел, выражение лица — горестное, седые волосы как-то пожелтели. За руку он вел ребенка, в другой руке нес большую кожаную сумку. Клер побежала навстречу этому странному дуэту. Сердце ее сжималось от жалости.

— Клер! — воскликнул Базиль, прижимая ее к груди. — Моя девочка! Я так рад, что ты приехала!

Молодая женщина плакала, крепко обнимая его, и Базиль тоже прослезился. Крошка Фостин, глядя на них, захлюпала носом.

— Поездка длинная, так что малышка натерпелась. Слава Богу, она много спала: требует мать, едва глаза откроет!

Растроганная Клер наклонилась к девочке. Фостин — плоть от плоти ее Жана… Кровь любимого течет в венах этого хрупкого создания, очаровательного в своем белом чепчике, из-под которого выбиваются белокурые кудряшки.

— Милая, не надо бояться! Мы сейчас поедем в красивый дом, там тепло, и я угощу тебя вкусным пирогом! — сказала ей молодая женщина.

Ласковый голос и взгляд черных глаз, исполненный нежности, утешили девочку лучше всяких обещаний. Она уставилась на незнакомку своими синими, как небо, глазенками и протянула к Дюбрёйя на ферму, затерянную в такой глуши?

Как он смог его выследить? Лишний раз напомню тебе, что наш Жан стал уважаемым человеком. Торговал сидром на рынке и на постоялых дворах. Работал с утра до ночи. Мне случалось видеть, как он поглаживает ствол яблони — ласково, как друга. Он сам следил за брожением сока, перемывал бутылки, хоть Жермен и протестовала — мол, это ее работа.

Клер хотелось плакать — от ревности и бесконечных сожалений. Как она мечтала разделить с Жаном простые радости жизни! Готовить ему еду и вместе любоваться, сидя на лавке, заходом солнца… А ночью они любили бы друг друга на мягкой постели… Она всем сердцем жалела Жермен, так трагически ушедшую, увлекшую с собой в небытие их с Жаном нерожденного малыша. Но зато эта женщина познала счастье годами спать в его объятиях, и она подарила ему этот лучик света — маленькую Фостин…

— Нужно найти ему адвоката! — внезапно воскликнул Базиль. — Я готов свидетельствовать в его пользу. Рассказать все то хорошее, что я знаю про Жана, перед судьями, да перед всеми! Как его осудили в ранней юности за преступление, которое можно трактовать как трагическую случайность и как несчастный случай. Но у меня нет денег. Только остатки последнего учительского жалованья.

Услышав слова давнего друга, ободрявшего ее одним своим присутствием, Клер вдруг загорелась новой, безумной идеей.

— Адвокат? Ну конечно! Только знай, что никаких доходов у меня уже нет. Кроме тех денег, что поступают на счет, который Фредерик открыл для Матье: хотел, чтобы мальчик учился.

Вдалеке показалась колокольня Пюимуайена, окруженная деревенскими