Доктор Джонс против Третьего рейха - Александр Щеголев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вопрос был исчерпан и гости Каира двинулись за съестным в сторону главной городской достопримечательности — базара.
— А ее ты звал? — спросил Индиана, показывая на обезьянку в красных шароварах, которая пристроилась на спине у мальчика.
— Она сама.
— В таком случае тебе придется следить за ней, чтобы она тоже оставалась в рамках закона.
4. БАЗАРНЫЕ СТРАСТИ
Горы фруктов, ковры, сосуды, кальяны, чеканы, рубахи до пят, туфли без задников, но с загнутыми носами. Никто ничего не покупает, тысячи мужчин бесцельно слоняются, смотрят в пустоту, лениво почесываются. Иногда скандалят, пронзительно вереща и взмахивая руками, на что непременно сбегаются посмотреть другие мужчины.
Пузатые личности в чалмах степенно попивают чай, лежа на подстилках; люди, украшенные орлиными носами и фесками, мелко глотают кофе, сидя на вышитых вязью подушках.
Изредка видна работа. Чеканщик позвякивает молоточком, то и дело утомляясь и глядя на облезлую собаку, валяющуюся в пыли. Иногда гончар поскрипит своим кругом, но потом застынет, опустив руки в глину. Чего стараться, продукции и так понаделано на десять лет вперед. Жара. Вдобавок от работы сильнее хочется кушать…
Имя всему этому — восточный базар.
Европеец тут вызывает благоговейный интерес, но не оттого, что рыж и светлокож, а потому, что может приобрести какую-нибудь подернутую плесенью штуковину и дать за нее один-два доллара. На эту сумму можно будет сытно кормить целую неделю себя, пару жен и пятерых-семерых ребятишек.
Раздался мелодичный посвист, практически неразличимый в базарном гвалте. Собственно, Индиана с Клопиком обратили на него ноль внимания. А вот обезьянка неожиданно сделала ноги. К которым у нее относились и руки. Побежала по рубахам, по чалмам, по висячим коврам, по телам и товарам, обильно представленным на базаре, — непринужденно побежала, будто по земле, — затем свернула за какой-то большой кувшин и исчезла.
— А если потеряется? — забеспокоился Клопик.
— Не потеряется, она тут своя.
Жаль, что доктор Джонс не видел, как трогательный зверек вскарабкался на спину одноглазого типа и зажестикулировал.
Знаки были вполне понятными, поэтому тип сразу куда-то заторопился и, пробежавшись трусцой полквартала, встретился с двумя мужчинами европейской наружности. Одноглазый поприветствовал их словами «зиг хайль» и соответствующим жестом руки, который повторила и обезьянка. На такое приветствие двое мужчин поспешно отозвались, из чего доктору Джонсу стало бы ясно, что европейцы были не просто европейцами, но еще немцами и даже нацистами.
Потом одноглазый произнес какие-то невнятные фразы, на что нацисты удовлетворенно кивнули, и местный житель опять нырнул в базарную гущу. Там он снова взял под надзор Индиану и Клопика.
А неподалеку, за невзрачной стеной, двое нацистов проводили смотр своих сил. Шесть представителей национально-освободительного движения прослушали беглую политинформацию о том, чем немецкий расизм лучше англосаксонского, после чего получили конкретные указания.
Меж тем Индиана и его напарник, ничего такого не ведая, мирно прогуливались по базару. И доктор Джонс как бы невзначай произнес:
— Я ведь знаю, малыш, что это ты любезно уложил под мою подушку камень Шанкары. Чудной способ делать подарки.
Клопик, вертящий головой по сторонам, откликнулся только полминуты спустя.
— Вы что-то сказали, доктор Джонс?
— По правде говоря, ты был не слишком любезен в один из индийских эпизодов нашей совместной борьбы. Помнишь, в подземелье Дхангархи, когда мне нужно было затормозить вагонетку собственным башмаком, я дал тебе подержать сумку с Шива-лингами. И ты, мистер Лопсанг, спер один камень.
— Чего-то у меня живот стал побаливать, — Клопик попробовал переключиться на другую тему, но потом вынужден был согласиться: — Ну, взял я один камушек. Всего один из целых трех.
— Сколько раз я тебе объяснял, что «взять» можно только ничье имущество, например, череп из старинной могилы. А камень принадлежал жителям одной из окрестных деревень. Крестьяне молились на него.
— И я на него молился, доктор Джонс. В Стамбуле эту самую Шива-лингу в водосточную трубу сразу спрятал. Поэтому он к немцам не попал. Я, когда из немецкой резидентуры бежал, все пятки исцарапал. Потом камешек из тайника достал, к царапинам машинально приложил, через часика три гляжу — они у меня ровненько затянулись. А у бедуинов как он меня выручал! Ночью жрать хотелось по-черному, но только положу камень на живот — и сытость приходит.
— Чудодейственный, стало быть, камень, — подытожил доктор Джонс.
— Ага, поэтому я вам его под подушку и сунул, чтобы вы поменьше бредили.
— Только не говори сейчас, что свистнул его в Индии, чтобы полечить меня в Турции.
— Ну, если честно… Загнать его хотел. Не сейчас, а позже. И стать как вы, доктор Джонс. Таким же денежным, как все американцы.
— Во-первых, отнюдь не все американцы при деньгах. Во-вторых, те наши парни, которые падки на чужое, много времени проводят в тюрьме. А в-третьих… я знаю одного американца, он занимается вещами, которые не приносят ему ни денег, ни степеней, ни должного признания в ученых сферах, где у него скорее негативная известность.
Клопик моментально уловил личные мотивы в педагогической речи Индианы.
— И почему, доктор Джонс, вы занимаетесь такими вещами?
— Очевидно, я хочу по количеству и качеству всяких глупостей превзойти своего странного папашу.
— Но уж скучно-то вам не бывает, — мальчик как мог утешил старшего товарища. — Кажется, и сейчас что-то назревает. — Клопик ткнул куда-то пальцем.
И в самом деле, перед двумя посетителями базара выстроилась цепь, состоящая из пяти местных жителей и двух лиц европейского происхождения. Цепь достаточно густая для узкой улочки.
— Мой папаша частенько говорил, что я жлоб и никакого ученого из меня не получится, — отчего-то вспомнил Индиана. — Но весь фокус заключается в том, что я ученый жлоб.
Перед доктором Джонсом возник человек в белом бурнусе, который поливал всякими нехорошими словами «неверных собак» и «осквернителей могил». Создавалось впечатление, что у него дурные намерения.
— Что-то скучно стало. — Археолог ударил первым.
Обличитель перестал стоять на ногах. Тут же другой деятель национально-освободительного движения нанес косой удар палкой, но профессор присел, и деревяшка свистнула над шляпой. Продолжая движение, Джонс нырнул головой вперед и поразил мягкое вражеское пузо. С помощью инерции он кувыркнулся и, оставшись на спине, отбросил ногами следующего по очереди неприятеля. Лежать было рано. Вскочив, профессор встретил кулаком физиономию одного вражеского бойца и локтем — печень другого. Тут Клопик стал путаться под ногами, поэтому пришлось спешно забрасывать его на какую-то арбу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});