Дары смерти (перевод Snitch) - Джоанн Роулинг

— Повелитель Смерти, Гарри, повелитель Смерти! Был ли я, в конечном счете, лучше Вольдеморта?

— Разумеется, были, — ответил Гарри. — Разумеется… как вы можете об этом спрашивать? Вы никогда не убивали, если могли этого избежать!

— Верно, верно, — согласился Дамблдор, словно ребенок ищущий поддержки. — Хотя я тоже искал способ преодолеть смерть, Гарри.

— Не тот способ, что и он, — возразил Гарри. После всей его злости странно было сидеть здесь, под высоким сводчатым потолком, и защищать Дамблдора от самого себя. — Дары, а не хоркруксы.

— Дары, — пробормотал Дамблдор, — не хоркруксы. Вот именно.

Некоторое время они молчали. Существо позади хныкало, но Гарри больше не оглядывался.

— Гриндельвальд тоже их искал? — спросил он.

Дамблдор на мгновение закрыл глаза и кивнул.

— Из всего, что нас сблизило, это было главным, — тихо произнес он. — Двое умных самоуверенных юношей, объединенных навязчивой идеей. Он хотел приехать в Годрикову лощину, как, впрочем, полагаю, ты и сам догадался, ради могилы Игнотия Певерелла. Он хотел увидеть место, где умер третий брат.

— Значит, это правда? — спросил Гарри. — Все это? Братья Певерелл…

— … были тремя братьями из сказки, — подтвердил Дамблдор, кивая. — Да, я так считаю. Встретили ли они Смерть на пустынной дороге… Думаю, скорее всего братья Певерелл были просто одаренными опасными волшебниками, преуспевшими в создании этих могущественных предметов. История о том, что предметы были Дарами Смерти, кажется мне чем-то вроде легенды, возможно возникшей вокруг таких творений.

— Плащ, как тебе теперь известно, передавался из поколения в поколение: от отца к сыну, от матери к дочери, и так к последнему живущему потомку Игнотия, который родился, как и Игнотий, в деревне Годриковой лощины.

Дамблдор улыбнулся Гарри.

— Я?

— Ты. Знаю, ты догадался, почему плащ находился у меня в ту ночь, когда погибли твои родители. За несколько дней до этого, Джеймс показал его мне. Это объясняло большинство его нераскрытых проступков в школе! Я с трудом верил своим глазам. Я попросил одолжить его мне, чтобы изучить. Задолго до этого я оставил свою мечту объединить Дары, но я не мог противиться, не мог не взглянуть поближе… я не видел ничего похожего на этот плащ: очень древний, идеальный во всех отношениях… затем твой отец погиб, и у меня наконец оказались два хоркрукса, оба в моих руках!

Его тон был невыносимо горек.

— Все равно плащ не помог бы им выжить, — быстро сказал Гарри. — Вольдеморт знал, где находились мои родители. Плащ не защитил бы их от проклятья.

— Верно, — вздохнул Дамблдор. — Верно.

Подождав, но так и не дождавшись продолжения, Гарри подсказал Дамблдору.

— Значит, вы перестали искать Дары, увидев плащ?

— О да, — слабо произнес Дамблдор. Казалось, что он с трудом выдерживает взгляд Гарри. — Тебе известно, что произошло. Ты не можешь презирать меня больше, чем я презираю себя сам.

— Но я не презираю вас…

— А следовало бы, — заметил Дамблдор. Он глубоко вздохнул. — Тебе известно о слабом здоровье моей сестры, что сотворили те магглы, кем она стала. Ты знаешь, что мой бедный отец отомстил, заплатив за это смертью в Азкабане. Тебе известно, что моя мать посвятила свою жизнь уходу за Арианой.

— Я был возмущен этим, Гарри.

Дамблдор заявил об этом прямо, холодным тоном. Его взгляд был устремлен в пространство поверх головы Гарри.

— Я был одаренным, я был выдающимся. Я стремился сбежать. Я хотел блистать. Я жаждал славы.

— Пойми меня правильно, — сказал он, на лице отразилась боль и он снова казался древним. — Я любил их. Я любил своих родителей. Я любил брата и сестру, но я был эгоистом, Гарри, гораздо более эгоистичным, чем такой невероятно бескорыстный человек как ты, может себе представить.

— Поэтому, когда моя мать умерла, и ответственность за больную сестру и своенравного брата легла на мои плечи, я вернулся в родную деревню, охваченный гневом и обидой. Я казался себе загнанным в угол и опустошенным! А затем, разумеется, появился он…

Дамблдор вновь посмотрел Гарри в глаза.

— Гриндельвальд. Ты не можешь себе представить, Гарри, насколько я был увлечен его идеями, воодушевлен ими. Вынужденные подчиняться магглы. Мы, волшебники, празднуем победу. Гриндельвальд и я, прославленные молодые вожди революции.

— О, у меня были некоторые сомнения. Я успокаивал совесть пустыми словами. Это все для величайшего блага, и любой причиненный вред стократной пользой возместится волшебникам. Ведь в глубине души я осознавал, кем был Геллерт Гриндельвальд? Полагаю, да, но я закрыл глаза. Если планы, которые мы вынашивали, принесли плоды, все мои мечты осуществились бы.

— Отправной точкой наших планов были Дары Смерти! Насколько они пленяли его, настолько они пленили нас обоих! Непобедимая палочка — оружие, которое приведет нас к могуществу! Камень воскрешения: для него, хотя я делал вид, что не знаю об этом, означавший войско инфери! Для меня, признаюсь, он означал возвращение родителей, это сняло бы с моих плеч всю ответственность.

— А плащ… каким-то образом мы никогда особенно не обсуждали плащ, Гарри. Мы оба могли скрыть себя и без плаща, истинное волшебство которого в том, что он может защитить и скрыть других так же, как и своего владельца. Я думал, что если мы когда-нибудь найдем его, то сможем спрятать Ариану, но наш главный интерес в плаще заключался в том, что он был третьим Даром. Легенда гласила, что человек, объединивший все три предмета, станет истинным повелителем Смерти, то есть, как мы полагали, станет непобедимым.

— Непобедимые повелители Смерти Гриндельвальд и Дамблдор! Два месяца безумств, жестоких мечтаний и пренебрежения двумя единственными оставшимися членами моей семьи.

— Затем… тебе известно, что произошло. Действительность вернулась в облике моего грубого, необразованного и намного более достойного восхищения брата. Я не хотел слышать правду, которую он кричал мне. Я не хотел слышать о том, что не могу отправляться искать Дары с хрупкой и неустойчивой сестрой на попечении.

— Спор превратился в драку. Гриндельвальд утратил самообладание. То, что я всегда чувствовал в нем, хотя притворялся, что нет, теперь превратилось в ужаснейшее создание. И Ариана… после всей материнской заботы и ухода… упала замертво.

Дамблдор глотнул воздух и искренне расплакался. Протянув руку, Гарри с радостью понял, что может его коснуться, он крепко сжал руку Дамблдора и тот постепенно обрел самообладание.

— Гриндельвальд сбежал, что мог бы предсказать любой, кроме меня. Он исчез вместе с намерениями обрести власть, и своими планами истязаний магглов, и мечтами о Дарах Смерти, мечтами, которые я поддерживал в нем и содействовал. Он сбежал, в то время, как я остался похоронить сестру и учился жить со своей виной и страшным несчастьем, ценой позора.

— Шли годы. О нем ходили слухи. Говорили, что он раздобыл необычайно могущественную палочку. Тем временем, мне предлагали пост министра магии, не однажды, но много раз. Разумеется, я отказывался. Я осознал, что мне нельзя доверять власть.

— Но вы справились бы лучше, гораздо лучше, чем Фадж или Скримджер! — воскликнул Гарри.

— Неужели? — вымученно переспросил Дамблдор. — Не уверен. В юности я убедился, что власть — моя слабость и соблазн. Удивительно, Гарри, но возможно для власти больше годятся те, кто никогда не стремился к ней. Те, кому, как тебе, лидерство было навязано, кто надевает мантию власти, потому что должен, к собственному изумлению обнаруживают, что справляются с этим.

— В Хогвартсе я не представлял опасности. Думаю, я был хорошим учителем…

— Вы были лучшим…

— Ты очень добр, Гарри. Но пока я был занят, обучая юных волшебников, Гриндельвальд создавал войско. Говорят, он боялся меня, возможно, так и было, но, полагаю, меньше, чем я боялся его.

— Нет, не смерти, — сказал Дамблдор, отвечая на вопросительный взгляд Гарри. — Не того, что он мог сделать со мной с помощью магии. Знаю, мы были достойными соперниками, возможно, я был слегка более опытным. Я боялся правды. Видишь ли, я никогда не знал, кто из нас в той последней ужасной битве на самом деле произнес проклятье, убившее мою сестру. Можешь считать меня трусом, Гарри, и будешь прав, но больше всего я боялся узнать о том, что именно я навлек на нее смерть, не путем своей заносчивости и глупости, но тем, что действительно нанес удар, убивший ее.

— Полагаю, ему было известно об этом, думаю, он знал, чего я страшился. Я оттягивал встречу с ним, пока, наконец, сопротивляться и дальше стало бы позором. Люди гибли, казалось, его невозможно остановить, и я сделал, что было в моих силах.

— Что ж, тебе известно, что было дальше. Я победил на дуэли. Я получил палочку.