Кот баюн и чудь белоглазая - Александр Ладейщиков

В толпе завыли девки, попавшие под пьяных каторжников, закричала родня убитых горожан, завопил купец с выдранной бородой.

— Потому как, — продолжил воевода, — они люди войсковые, то судить их будет войско. Поскольку я отныне боярин, — Чудес показал народу редкостную саблю, изукрашенную драгоценными камнями — народ ахнул, приблизился, — то, как воевода, судить их буду я. Повесить! — Чудес небрежно махнул рукой.

Дружинники тут же схватили связанных вояк, потащили их к заблаговременно очищенным от трупов виселицам. А чтоб преступники не орали и не плакали — в рот им забили деревянные кляпы — перед смертью не надышишься. Ветераны, не скрывая лиц — их совесть была чиста, быстро накинули толстые пеньковые верёвки на шеи осуждённых, выбили бочонки из-под босых ног преступников.

Когда потащили последнего, хилого и худого — произошла накладка и заминка. Все повернулись в сторону казни, Коттин вытянул шею, разглядывая — что там происходит? Какая-то девица, похоже, которую бывший Кот приметил ночью, бросилась к преступнику, вцепилась в него, повалив на колени, сама грохнулась лбом оземь, потом выпрямилась, что-то закричала.

— Что там? — уже догадавшись, спросил для порядку Коттин, наклонившись в уху воеводы.

— Девица прощает вора, просит милости.

— Давай уже, пожени их. Только вышли из города — здесь наши добрые люди всё равно им не дадут жизни.

— Эх, темнота. Я так понимаю её, — прошептал воевода. — Пойдёт за него, будет всю жизнь мучиться.

— Это для неё единственный выход. Давай! — прошептал Коттин, видя, как заволновался народ. Кто-то жалобно закричал, — Помилуйте их! Ишь, убиваются!

Толпа, только что радостно кричавшая при виде виселиц и хрипящих преступников, поднимающая на плечи детей, чтоб увидели и запомнили — вдруг дрогнула, заголосила:

— Помилуйте, батюшки! Они уж промеж собой договорились!

Чудес помахал рукой, ожидая тишины, закричал:

— Девица простила бывшего вора! Пусть идут в любую деревню, где их примут, и живут, как хотят! Стефан, вели выправить им грамоту. Чтобы ни у кого не было вопросов.

Толпа радостно закричала, в воздух полетели шапки. Насытившись казнью, народ вдруг восхотел милосердия.

После ухода прощёного вора, воевода закричал в толпу:

— Господа Вече! С этим разобрались, слава богам! Теперь о главном — о нашей жизни, и о том, как мы докатились до этого! — Чудес широко взмахнул рукой, словно укоряя горожан неведомо в чём.

— Князем-то кого посадим? — крикнул какой-то бедный торговец из дальних рядов.

— Кого надо, того и посадим, — промолвили боярин, отмахиваясь от вопроса. — У нас Вече или нет? Сейчас вам бояр представим! Минуту, погодите, — Чудес повернулся к Коттину, слушая его быстрый шепота. — Бояр представит соратник Коттин, названый брат боярина Стефана! А почему именно он, — воевода грозно обвёл взглядом недоумевающую толпу, — о том ведомо только боярской Думе!

Коттин вышел на шаг вперёд, осмотрелся. Возле красного крыльца стояла целая толпа — пять новоявленных бояр с многочисленной роднёй, все вокруг княгини Рогнеды и Мишны. Справа тянули шеи дружинники и мялись усольцы, напротив — с народом смешались многочисленные храмовые волхвы, с ними удалось переговорить, пообещать невмешательство в дела. По краям мелькали люди Аминты, внимательно поглядывая на крыши, на скопления людей. Коттин вздохнул — волшбы нет, убедительного мурлыкающего голоса нет, но говорить надо.

— Господа Вече! Я — Коттин, дружинник и названый брат боярина Стефана! А также — соратник боярина Чудеса!

— Почто вперёд бояр вылез? — крикнул чей-то злой голос из толпы.

Коттин повертел головой — люди Аминты напряглись, выискивая в толпе крикуна, дружина заворчала — своих обижают, Мишна махнула платочком — толпа вокруг неё заорала в поддержку Коттина.

— Но я не только чей-то брат и соратник, — мягким голосом проворковал бывший Кот. — Я ещё и древний… волхв.

Народ замер, широко раскрыв глаза. «Доверчивые», — подумал Коттин, — «У меня остался один козырь».

— Господа волхвы и памы! Одни из вас охраняют устои веры, другие устои бытия. Все вы, насколько я помню, славились умением волшбы. А сильненькие даже говорили с Навью. Да что там, с Навью! Я помню, что и с Правью, со светлыми богами говорили, когда они являлись на зов!

Толпа заволновалась, люди озирались, посматривая на волхвов в балахонах и памов в собольих шапках. Те опустили головы, некоторые раздражённо переговаривались друг с другом.

— Явите чудо! — крикнул Коттин на пределе голосовых связок в их сторону. — Нам нужен совет бессмертных богов!

— Ты ж знаешь, — выкрикнул худородный пам с Урала, — да и народ уж догадывается! Боги молчат! А навьи дети попрятались — потому, как чёрные силы шалят!

— То есть, волшебства больше нет? Нам самим придётся решать свои дела и воевать с чёрным злом?

— Нет волшебства, ты сам знаешь, древний! — выкрикнул старик-волхв, — Кроме как у тебя! Потому что мы видели твою волшбу!

— И я видел! — грозно вышел вперёд боярин Чудес.

— Я свидетельствую! — снял зачем-то высокую шапку, и поклонился народу Стефан.

— Я подтверждаю! — раздался звонкий голос Мишны.

Народ зашумел, заговорил изумлённо, задавая друг другу вопросы и пожимая плечами.

— А чтобы вы, Великое Вече, не сомневались, я покажу вам свой меч — меч, дарованный Небесами!

Коттин выхватил из-за спины меч Индры, тот ярко засветился, полностью игнорируя местные проблемы с волшебством, по нему побежали бесконечные буквы таинственных сказаний. Все уставились на доказательство силы странного человека, уже не помышляя ничего предъявлять ему.

— Многие желают знать — кто я? Я рождён человеком. Я не жертва чёрного колдовства, и не оборотень-волколак. Можете считать меня игрушкой богов. И, конечно, — рассмеялся Коттин, — я не стану здесь, на глазах всего честного народа, превращаться в сказочного Кота Баюна. Вам на потеху, ага!

В толпе рассмеялся какой-то ребёнок, все пару секунд молчали, потом над толпой полетели смешки — через минуту хохотал весь майдан. Всегда хорошо посмеяться над вчерашними страхами.

Коттин выждал минуту, убрал меч, взмахнул рукой:

— Тишина! Вот этот боярин — герой, всем известный воевода Чудес!

Толпа заулыбалась, нового боярина все знали издавна. Коттин представил всех белозерских бояр, последнего — Стефана:

— Стефан, из рода готских графов. Как вы знаете — их империя пресеклась, но благородная кровь всё ещё течёт в жилах живых!

Раздались недовольные голоса, сетующие о молодости и чужеродности, хоть и благородной. Однако они были заглушены одобрительными криками толпы возле красного крыльца. «Мишна, что ли, настропалила их в пользу Стефана?» — подивился Коттин нежданной поддержке. — «Так, что дальше? Сейчас будет вязко, как в киселе».