День «Д». 6 июня 1944 г. - Стивен Амброз

Дальнейшая атака была удачной в том отношении, что она позволила бомбардировщикам и линкорам «поработать» над береговыми укреплениями. Многие немцы находились в курортных домиках, которыми было усеяно побережье, сосредоточенных главным образом в Ле-Амеле (центр правой части «Золота») и в Ла-Ривьер (левый фланг граничит с «Юноной»). В отличие от бетонных укреплений дома можно было поджечь снарядами с кораблей и бомбами с самолетов.

Официальный британский обозреватель описывал начало действий: «Как только начало светать, ужасающая бомбовая атака была нанесена по прибрежным районам, и вспышки зенитного огня со стороны Вер-сюр-Мер и Ла-Ривьер были хорошо видны. Кроме некоторых действий зенитной артиллерии, не наблюдалось никакого противодействия со стороны врага, хотя уже стало совсем светло и корабли были хорошо заметны с берега. Похоже, что не ранее чем началась высадка первого эшелона штурмовых войск и крейсер Королевского флота „Белфаст“ не открыл огонь, враг понял, что затевается нечто экстраординарное. Далее некоторое время рейд безуспешно обстреливался береговой батареей противника, расположенной на расстоянии приблизительно три четверти мили в глубине материка. Стрельба была весьма беспорядочной, неточной и велась только орудиями 6—8-дюймового калибра».

ДСТ лейтенанта Пэта Блэйми продвигалось к берегу, а снаряды из корабельных орудий (от 5— до 14-дюймовых) свистели над головой. Блэйми командовал танком «Шерман», оснащенным 94-мм пушкой; позади него на ДСТ находилось четыре 94-мм орудия полевой артиллерии, которые он должен был втащить на берег. Батарея начала обстрел, когда до берега оставалось 12 км, и продолжала постоянную стрельбу — три снаряда в минуту — пока расстояние не сократилось до 3 км.

«Это был период бешеной активности, — вспоминал Блэйми. — Ящики из-под боеприпасов летели за борт, а я выкрикивал дальность прицела, переданную с катеров наведения. Шум был устрашающий, но ничто не могло сравниться с залпом реактивных установок, открывших огонь, когда наше штурмовое судно приблизилось к берегу».

Береговые препятствия оказались более опасными, нежели немецкая пехота или артиллерия. Немецкие снайперы сосредоточили стрельбу на командах УДТ, так что почти никакой расчистки проходов не удалось выполнить. ДСТ причалили первыми, возле Аснеля, где и разгрузили две партии «игрушек Хобарта». 12 ДСТ, столкнувшись с заминированными препятствиями, получили повреждения (от умеренных до серьезных) и потеряли часть танков и людей.

Эта попытка ДСТ, выполненная по принципу «к черту торпеды, полный вперед», осуществлялась в соответствии с правилами руководства, установленными для рулевых Королевского флота. «Ежи, надолбы или пирамиды не остановят вашей высадки; условие успеха — ваше решительное продвижение вперед, — читаем в этой инструкции. — Ваше судно с треском их раздавит, согнет и вмажет в песок. В связи с этим допустима опасность для внешней части днища. Поэтому — вперед!

Элемент С, однако, является препятствием для ДСТ, но, двигаясь на полной скорости, вы можете его согнуть и частично миновать.

В связи с этим избегайте элемента С, если это возможно. Если же нет, попытайтесь нанести по нему скользящий удар, лучше всего возле конца «ниши». Это, вероятно, повернет его или вгонит в песок его опоры. В результате второго удара вы сможете сплющить его или миновать.

Не слишком заботьтесь о том, как вы сможете это сделать. Первая и главная цель — нанести удар и попасть на сушу, не утопив транспортные средства».

Когда рамку опустили, люди и техника ринулись на берег. Один из коммандос рассказывает: «Мы рвались в Нормандию. Солдаты скорее согласились бы сражаться со всей немецкой армией, чем возвращаться на корабли и по-прежнему, как во время перехода, мучиться от морской болезни. Бог мой! Эти солдаты не могли дождаться, когда же они ступят на твердую землю. Ничто не могло задержать их… они разломали бы танки на куски голыми руками».

В этом не было нужды, так как немецких танков на побережье не было. Даже сопротивление пехоты было неэффективным. Когда Блэйми выехал со своего ДСТ, таща артиллерийские орудия, он обнаружил, что «локальные укрепленные точки были нейтрализованы в результате бомбардировки. Орудийная и минометная стрельба с суши была слабой и неточной. За исключением нескольких дюжин „джерриз“, побережье было оставлено врагом. Те, кого я видел, были полностью деморализованы бомбежкой. Кажется, это были монголы».

У Блэйми было чувство, что все это больше похоже на «обыкновенные учения». Он взялся за дело: подготовил линию для своих орудий, расставил флажки там, где хотел расположить 94-мм пушки (в день «Д» англичане выгрузили на берег около 200 этих отличных противотанковых орудий — значительно больше, чем американская артиллерия).

«У нас не было ощущения, что кругом царит переполох, — рассказывал Блэйми. — Все делалось по четким предписаниям: прибытие, разгрузка. Все эти хорошенькие маленькие французские дома, стоящие чуть дальше в глубь территории, были подожжены и почти все уничтожены. Я больше волновался, как бы не накренилось судно».

Когда его спросили, было ли все организовано лучше, чем он ожидал, Блэйми ответил: «Все шло с точностью механизма. Мы знали, что нас ожидает. Мы были уверены в себе. Мы очень часто отрабатывали все это, мы знали наше снаряжение, знали, как им пользоваться, как обеспечить условия, в которых должны были сходить с кораблей, и мы должны были показать свое умение». Блэйми выказал доверие флоту и Королевским ВВС. По его мнению, «благодаря им наша высадка оказалась несложным делом».

Когда начала прибывать вторая волна атакующих и прилив сократил ширину берега, Блэйми приказал своим артиллеристам прекратить огонь и приготовиться к продвижению в глубь суши. Он прицепил орудия к танкам и двинулся к окраине Аснеля, где остановился, чтобы заварить чай, прежде чем продолжать продвижение на запад от Мёвена. Там он подвергся обстрелу немецких 88-мм орудий с находившейся впереди возвышенности. Блэйми развернул против них свои пушки и открыл ответный огонь. Противник довольно быстро замолчал.

Побережье «Золото» состояло из секторов (если смотреть с запада на восток) «Айтем», «Джиг», «Кинг» и «Лав». Десантники из Нортумбрианской (50-й) дивизии были из Девонширского, Хэмпширского, Дорсетширского и Восточнойоркширского полков; им сопутствовали Гринховордский полк и Даремская легкая пехота, а также инженеры, связисты и артиллерийские части, за которыми следовала 7-я бронетанковая дивизия — знаменитые «Крысы пустыни».

Блэйми произвел высадку на «Джиге». Моряк Роналд Сиборн, впередсмотрящий с «Белфаста», высадился слева от него, на «Лаве». Все на ДССК, где служил Сиборн, страдали морской болезнью: «На завтрак мы ели яичницу, запивая ее рюмкой рома (это делалось не потому, что мне так хотелось, а по предписанию, обязательному для всех участников высадки)».

ДССК село на мель в 200 м или более от берега, но Сиборн — хотя и тащил свое радио — был полон желания, как и все остальные, «сбежать по трапу и прыгнуть в воду — что угодно, лишь бы оставить это орудие пытки».

ДСА обогнали Сиборна, пока он боролся с водой, доходившей ему до груди. «Через какое-то время я был на берегу, где уже находилось примерно 200 человек; они энергично отвечали на огонь, который вели по ним обороняющиеся с Ла-Ривьер». После того как немцы подверглись бомбардировке, для Сиборна явилось неожиданностью, что кто-то из них еще жив и даже может вести ответный огонь.

Подразделение Сиборна состояло из капитана Королевской артиллерии, бомбардира и старшего телеграфиста. Они пересекли дамбу и прибрежную дорогу. Капитан приказал Сиборну сообщить на «Белфаст», что береговой плацдарм безопасен и подразделение продвигается в глубь территории, а затем начнет марш на Крепон.

Сиборну не удалось связаться с «Белфастом». После 15 минут неудачных попыток он решил следовать за капитаном.

«Пока я шел один по тропинке в направлении Крепона, никого не было видно. Вдруг с поля передо мной появились трое в немецкой форме. Я подумал, что тут-то для меня война и окончится; но они подняли руки над головами; чередуя французские, немецкие и английские слова, я выяснил, что это русские. Я указал дорогу к берегу и пошел дальше. Вскоре я пришел к маленькой церкви. На полпути через кладбище надо мной просвистел выстрел. Я упал на землю в гущу маков, затем медленно двинулся в сторону каменного надгробия, чтобы прикрытие было надежным. Раздался еще один выстрел. Я спрятался за надгробием, осмотрелся и заметил немецкую каску. Я выстрелил в ответ, и затем несколько минут шла настоящая перестрелка, как между индейцами и ковбоями. Последним патроном я рикошетом удачно попал в противника, и он сполз из своего укрытия, так что очутился у меня на виду. Я подошел, поглядел на него, и оказалось, что передо мной молоденький мальчик, по-видимому, из „Гитлерюгенд“. Мне стало плохо — еще хуже, чем было раньше, когда я провел на ДССК час или около того».