Живой проект (СИ) - Еремина Дарья Викторовна

LSS

LPI

. – Тебе?! Вера, не забудь ему напомнить забрать его у тебя. Мне еще не надоело жить на этой планете! – Марк, ты отстаешь. Я отключаюсь. Давай своего человека и следи за Мишей.

Михаил не знал, где самолет приземлился и лишь обратил внимание, что они уже давно не в воздухе. В том, что это заранее заданная точка, сомневаться не приходилось. – Я смотрел твое шоу. Подлокотник кресла неудобно упирался в бедро, но на груди лежала Анна, и он не хотел шевелиться. Он ждал какой-то реакции, но девушка молчала. Когда кожу защекотало, он не сразу понял, что это скатываются ее слезы. Все же отодвинувшись от подлокотника, он прижал ее крепче и нахмурился. – Я люблю тебя. – Знаю, Анют. – Ты не забудешь об этом? Он должен был удивиться. Если бы не предупреждение Ирины, Михаилу полагалось спросить, почему он должен забыть об этом. Но он лишь пообещал: – Не забуду. Анна прижалась к нему всем телом, вцепилась пальцами, уткнулась лицом. И все же, когда вереница фигур в масках беззвучно просочилась в салон, ее сил не хватило, чтобы удержаться рядом. Михаила выворачивали наизнанку ее рыдания, ее крик. Если бы не скрученные за спиной руки, он зажал бы уши. Через две минуты нагой глава корпорации оказался на коленях в двадцати метрах от самолета. Он все еще чувствовал ее запах, прикосновение тонких пальчиков к коже, ее вкус. Она была рядом, перед глазами, и этот образ не могло стереть ни направленное на него оружие, ни скотч, заклеивший рот, ни пульсирующая болью рана в руке – след от выдранного вакуумным пистолетом чипа. Они были безмолвны. В этом безмолвии раздирающий пустыню голос Анны терзал в сотни раз сильнее. Когда перед ним остановилась одна из фигур, Михаил поднял взгляд и отклонился назад. Глаза в ужасе расширились, он что-то загудел сквозь скотч. – Прости, сынок... Она присела на колени и вытерла покатившиеся из его глаз слезы. – Слишком много сил, слишком много времени, слишком много жизней было отдано на создание того, что ты решил уничтожить. Один человек не должен распоряжаться подобной властью. Она оказалась тебе не по плечам. Как и Юре. Я не могу позволить похоронить дело нашей жизни, наше будущее, будущее человечества. Он наклонился, когда мать обняла его шею и привлекла к себе. – Я люблю тебя. И всегда буду любить. Ты знаешь это. А я знаю, что ты всегда будешь любить меня. И простишь, как всегда прощал. Передавай привет отцу. Михаил замотал головой, плечом пытаясь отодрать скотч, но когда мать поднялась, замер и закрыл глаза. – И девчонку. 28 “Все чаще жители Астрахани и Волгограда упоминают о неопознанных летающих объектах и длинных колоннах грузовиков, исчезающих на границе с казахскими степями. Необычной активностью на границе заинтересовались правительства обеих стран, но никаких следов ни с земли, ни со спутников, по-прежнему обнаружить не удается”. “Череда необъяснимых самоубийств высокопоставленных чиновников и руководителей госкорпорации “Русь” вызывает все большую панику среди коллег и родственников погибших”. Петр никогда прежде не бывал на кладбище зимой. Вокруг застыл далекий, давно покинутый город будущего, которое не наступит никогда. Торчащие из сугробов надгробные плиты казались мрачными высотками, строгие и агрессивные заборы с распахнутыми калитками – коммуникациями, висячими рельсовыми путями, хаотичным сплетением теплосетей. Спускающиеся с тяжелых туч сумерки мельтешили крупными снежинками. Через каких-нибудь полчаса полностью стемнеет, но прямо сейчас Петр застал удивительную, чарующую мрачность. Он увидел фигуру и замер, поняв, кому она принадлежит. Через мгновение, побранив себя за слабость, Петр продолжил путь. Пройдя в калитку, мужчина наклонился, чтобы положить красную розу к надгробию. Протянул пальцы к проекции, чтобы коснуться щеки Ольги, потом поднялся. – На кладбище принято носить четное количество цветов. – Ты все такой же зануда. Они несколько минут стояли молча. Петр надел перчатки. Тяжело вздохнув и выпустив облако пара, он кивнул и направился прочь. – Что мне сделать?! Петр замер и, чуть повернувшись, отрицательно повел подбородком. – Петь! Михаил поспешно догнал друга и задержал, положив ладонь на плечо. Тот обернулся и взглядом попросил убрать руку. – В твоем мире нет незаменимых людей. В моем – есть. Когда-нибудь ты поймешь, что “нет” может значить именно “нет”. Надеюсь, к тому моменту ты погубишь не всех, кого когда-то любил. – Ты все такой же дурак, Кудасов! Петр отвернулся. – Ты винишь меня в смерти Ольги, но что сделал ты сам между тем, как поставил галочку “она моя” и похоронами? Не сопи так яростно, я не лучше тебя... и потерял не меньше. Петр продолжил путь. Михаил обернулся к могиле Ольге, прощаясь взглядом, и так же пошел к выходу. – Где ты похоронил мать? Петр стоял у ворот кладбища. – Я... не хоронил ее, – признался Михаил. – У той женщины от матери был лишь фрагмент тканей для паспортного чипа, а маму кремировали, когда я был на операционном столе. Мне просто нечего хоронить. – Я так и не... – Петр замялся и тряхнул головой. – Я знаю, Петь. Спасибо. – Что в итоге произошло? В новостях пишут такой бред, что я даже представить не могу с какой стороны искать правду! Михаил усмехнулся и пожал плечами: – Тебе достаточно сказать одно слово, чтобы получить прежний доступ к истине. Петр сжал зубы, спрятал руки в карманы и побрел прочь. Михаил следил за ним взглядом. Доказательство того, что женщина, выдававшая себя за вдову Королева, ею не является, вернули Михаилу контроль над

LPI

, но Петра интересовало другое: как он выжил? Эвакуация и консервация Арктики-1, а так же отказ для “Руси” в доступе на Песок-2 сделало невозможным продолжить работу “Живого проекта” и направление осталось заморожено как в прямом, так и переносном смысле. Ведь благодаря “Руси” на свете больше не существовало заводов, имеющих схемы и станки для производства необходимого направлению клонов оборудования. Михаил не планировал возвращать “Живой проект”, предпочитая остаться свободным от “Руси” и дождаться, когда руководство госкорпорации поймет, что не имеет ресурсов вскрыть арктическую станцию, не нанеся непоправимого материального ущерба своему имуществу. Но Петра интересовало другое: почему Михаил не боится ходить по улицам? Принимавшие участие в планомерном терроре “Живого пректа” люди уходили из жизни без участия Михаила или

LSS

LPI

. Они все вошли в не четко очерченную, но все же ограниченную группу по восстановлению “фабрики клонов”. Это была тяжелая и неблагодарная работа, не приносящая результата. Даже честный слив всей имеющейся в базах чипа информации перекупленного за огромные деньги “нагло уволенного” специалиста последнего запущенного “живого проекта: солдат” – Славы, ставшего неотъемлемой частью группы, не позволял восстановить ход работы вне станции. Но Петра интересовали ни эти смерти, а удивительная лояльность людей, оказывающихся на освободившихся местах. Ведь Мишка не отличался умением заводить друзей. И даже Александр, взявший на себя стратегическое управление

LPI

и ставший последним звеном для всех вопросов “Двух шагов”, дошедших до президента, выглядел не более чем одной из фигур на своем месте, а Петра интересовало другое: чем же занял себя не способный на безделье Михаил? С присущим ему педантизмом Петр выуживал из новостей намеки на столь чудовищные по затратам проекты, что хотелось выть при мысли, что он не просто не принимает в них участия, но даже не представляет их цели! И все же остановили его не эти вопросы и не честолюбие. Михаил уже развернулся к машине, когда фигура вдали замерла. Не сомневаясь ни мгновения, он направился к другу. Петр ждал. Злой, смущенный, с тщательно скрываемой, еле сдерживаемой улыбкой. Уже приняв решение, он почувствовал ни с чем несравнимую, уже забытую легкость, почти счастье. – Я видел у Веры... запись с шаров! Что может остановить готовых выстрелить людей? Там же ничего не было! Никого и ничего! – Было, Петь... не там, но в нескольких километрах севернее, на Песок-2. – Липа не могла тебе помочь! Особенно после того, как ее выдрали из тебя вместе с паспортным чипом. Я знаю, что она потеряла связь с тобой. –