Сказки о воображаемых чудесах - Кинг Стивен

— Да у нее сиськи крошечные, — вставила презрительно одна из стриптизерш. Девушка со сцены вернулась за кулисы, и все три Богини Хинкльмана сбились в кучку, точно лоси, заслышавшие запах пантеры.

— Знаю, почему она вся так сверкает, — пожаловалась темненькая, которая выдавала себя за индианку. — Просто морковку ест, вот и все. Так каждая может. Ешь морковку, пока из задницы не полезет.

Фред Хинкльман, казалось, вовсе ее не слышал. Его взгляд был прикован к новенькой.

— Знаете что, — сказал он ей. — Идите на сцену и покажите, что у вас там. А я прямо сейчас объявлю ваш выход. Как вас представить?

Ее улыбающийся рот раскрылся в беззвучном мяуканье.

— Кошка? Хорошо. Вам подходит. — Он вышел, и мгновение спустя можно было услышать, как он обещает клиентам «самый горяченький талант в сфере развлечений для взрослых. Изящную и грациозную мисс Кошку, м-м-м, мисс Кошку Язычницу!»

— Еще одна киска, — пробормотала какая-то из стриптизерш.

Она взошла на сцену. Вопреки смыслу слова «стриптизерша», было вовсе не обязательно надевать на себя что-то перед выступлением. Кошка была нага, но пресыщенные клиенты посходили с ума и запрыгнули на свои сиденья не поэтому. Дело было в том, как она носила свою наготу.

Она не делала резких движений, не терлась о шест, не светила своим телом. Она просто проходила, останавливалась в грациозных позах, намекала на возможности и завладела сценой так же, как когда-то обладала целым миром. Достоинство облачило ее в золотые одежды. Ни один клиент и не подумывал притронуться к ней. Все знали, что на свидание с ней у них не хватит никаких денег.

Глядя на них сверху вниз, она знала, что любой из них может принадлежать ей — и многие были молоды и хорошо сложены, у многих было куда больше мускулов, чем у мужчины в темных очках из парка. Но нет. Ей был нужен он. Дело было в том, как он стоял. В нем тоже было достоинство.

Когда она решила, что клиенты уже увидели достаточно, она прошла за кулисы и взяла себе платье: красное, без лямок и с юбкой-клеш. Она прихватила немного кружев, чтобы набросить на плечи, и большую нарядную шляпу. Прочие девушки из шоу «Богини в бикини: представления у Хинкльмана» молча смотрели на нее, не пытаясь остановить. Теперь, когда она показала, на что способна, она была одной из них. За сценой она с удивлением почувствовала их стоическое принятие. Она ожидала, что вызовет недовольство, а может, и ненависть. Но эти женщины все были из карнавала. Они завтракали с глотателями змей и шпаг, они мылись в бочках, ночевали в грязи, и каждый день от них ожидали чудес, ждали, что они сотворят роскошь из праха. Что им была еще одна чудачка, еще одно странное происшествие? Если незнакомке захотелось появиться ниоткуда, ну и ладно. Они и не такое видали.

— Кошечка-душечка, да ты просто ходячая реклама, — заметил Хинкльман, увидев ее. — Иди в парк, повеселись.

Стриптизерша с арбузами вместо грудей пошла вместе с ней. Девушке хотелось, чтобы их видели вместе, догадалась Кошка. Мысли другой женщины она замечала, не обращая на них особого внимания, как замечают носящуюся в воздухе мошкару. Арбузики хотела извлечь из сложившейся ситуации максимум возможного. Не такая уж она и дурочка.

— Обошла пару раз вокруг карусели, милочка? — прощебетала Арбузики.

То есть была ли она замужем. Проигнорировав вопрос, Кошка направилась прямо к будке Предсказателя. Теперь, когда она была в своем человеческом обличье, она должна была убедиться, что мужчина ее заметил. По опыту она знала, что больше ничего и не понадобится. Она просто слегка улыбнется, посмотрит ему в глаза, и потом, когда уйдет, он последует за ней, словно она поведет его на невидимой золотой цепи.

Вокруг его кабинки собралась толпа. Прорицатель пользовался успехом. Когда его спрашивали об обычных вещах вроде возраста или веса, он часто ошибался. Но если вопросы были посложнее, например, о семейном положении, количестве детей или внуков, домашнем адресе, или где находилась первая школа клиента, или ясли, или тюрьма, он почти всегда отвечал правильно, и в этом было что-то сверхъестественное. А еще в нем было какое-то тихое обаяние. Люди стояли и завороженно слушали его, и вновь и вновь приносили ему свои деньги.

Чуть поодаль от толпы Кошка ждала своей очереди, едва сдерживая терпение. Она была не так уж далеко; он просто должен был ее увидеть… Желая насладиться его реакцией, она на ощупь нашла его разум. На самом деле он ждал ее. И да, он осознавал ее присутствие в своих мыслях, но это не было похоже на настороженность, которую она раньше чувствовала в людях. Он осознавал, что она здесь, но не испытывал похоти. Несмотря на ее гибкую босоногую красоту в алом платье, ее присутствие никак не влияло на него. Вообще никак.

— Кто следующий? — Он взял деньги клиента и отдал их мальчику в кабинке. Симпатичный паренек. Его сын, поняла Кошка, прикоснувшись на мгновение к его разуму. Мать давно умерла, но по ней все еще сильно скучали. Он сам воспитывал ребенка.

Мальчик вернул клиенту сдачу. Отец наугад назвал возраст и вес клиента, оба раза неправильно, и с улыбкой протянул ему дешевый керамический приз. Улыбка была теплая и необычная, в ней сквозило веселое недоумение: «прекрасные фарфоровые куклы» были такими никчемными, что он зарабатывал, даже отдавая их бесплатно. Но еще в улыбке была сердечность: ему нравилось радовать людей. Кошка внезапно поняла, что ей ужасно нравится эта улыбка.

— Кто следующий?

— Мы здесь, Олли, — сказала Арбузики, толкая Кошку вперед. — Привет, Олли, познакомься: это Кошка.

— Я знаю. Мы уже виделись. — Он повернулся к ней лицом. У него была чудесная улыбка, но темные очки он так и не снял, несмотря на то что настала ночь. Она не видела его глаз. — Привет, Кошка, — сказал он. — Добро пожаловать.

— Наверно, она хочет, чтоб ты угадал ее возраст, — сказала Арбузики. — Не знаю. Она, похоже, совсем не разговаривает. Словно ей кошка язык откусила. — Она расхохоталась над собственной несмешной шуткой, запрокинув голову к небу, колыша грудями. Олли улыбнулся, но смеяться не стал.

— Как-нибудь в другой раз я отгадаю все, что она захочет. Но не сейчас. Не думаю, что тебе сейчас нужно именно это, не так ли, Кошка? — он говорил мягким дружелюбным тоном. И совсем не заигрывал с ней.

В замешательстве она подумала: Я хочу, чтобы ты снял эти преграды со своих глаз. Я хочу посмотреть в твои глаза и заставить тебя пойти за мной. Я хочу познать тебя плотью, хочу узнать, что ты такое.

Нет, ответила его мысль на ее мысль. Нет, прости, я не могу сделать ничего из этого. Даже для вас, миледи Кошка.

Вернувшись часом позже в палатку стриптизерш, она поняла, что все еще дрожит. Этот человек заставил ее почувствовать себя обнаженной, незащищенной, беззащитной гораздо больше, чем если бы на ней просто не было одежды. Кем бы, чем бы он ни был, он мог прикасаться к ее разуму. Возможно, он даже мог сказать, кто она. Или кем была раньше.

Отчасти она чувствовала злость, унижение, досаду. Она хотела его, как не хотела ни одного мужчину до него, и он не отозвался так, как должен был. Он отказал жаждущей богине плодородия, а это не шутки.

А еще она очень испугалась. Боги старых религий в новых всегда становятся бесами. Однажды за ее трижды три жизни Кошку вывели на чистую воду и приговорили к сожжению, пока она еще была в своем зверином обличье. Она хорошо помнила даже не столько ужасную боль, сколько беспомощность ее хитрого тела, скованного ремнями из сырой кожи, и прыжки алчного огня, вонь собственной горящей кожи, горящей шерсти. Снова испытать такую смерть ей совсем не хотелось.

Проплывая по сцене и позируя на следующем стриптиз-шоу, она выцепила из толпы широкоплечего привлекательного юнца и призвала его взглядом. По ее беззвучному приказу он ждал ее в задней части шатра после представления. Он сам не вполне верил своему счастью, и рот его двигался неуверенно, как у младенца. Она провела его во тьму за пределы карнавала, и он сделал, что она хотела, все, чего ей хотелось, и был очень, очень хорош. А потом она прогнала его взмахом когтистых рук. Зачем наказывать его еще? Она знала, что через несколько дней мысли о ней сведут его с ума.