Год некроманта. Ворон и ветвь - Дана Арнаутова

— Что я делаю? Что я делаю? Что я делаю? Что я…

Откашлявшись, я негромко вклиниваюсь в его речитатив:

— Полагаю, ты пытаешься быть такой же мразью, как Альбан. Только практики маловато, вот и получается паршиво.

Деррик испуганно вскидывает голову, как будто лишь сейчас меня заметив. И я с невероятным чувством облегчения вижу, что глаза у него самые обыкновенные: не то серые, не то голубые, при свете уже догорающего факела не понять. И аура больше не пылает, как костер на проводах зимы. Обычный парень. Разве что очень красивый. И с ног до головы перемазанный кровью. И смертельно перепуганный тем, что натворил. Лицо Керена в моем сознании искривляется презрительной гримасой. «Пошел вон, Наставник, — ласково говорю я ему. — Я не ты. И никогда тобой не буду. Да, я собираюсь его убить. Но мы оба знаем, что бывают вещи и похуже. И он тоже знает это. Так что пошел вон».

— Что мне делать? — растерянно спрашивает он, и от абсурда ситуации мне хочется плакать и смеяться.

— Определиться, — советую я ему. — Либо ты меня отвязываешь, либо начинаем все по-новому. Только решай быстрее, а то у меня все тело затекло.

Шатаясь, он встает, с трудом преодолевает три шага до рамы и вцепляется пальцами в намертво затянутые ремни.

— Нож, — подсказываю я.

Вытащить его из доски оказывается нелегко. Выброс силы прошел, и мой новоиспеченный маг теперь слабее котенка. Наконец, нож поддается, Деррик освобождает мне одну руку, а дальше я справляюсь сам. Тело болит так, словно он все же выполнил все обещанное, причем не по одному разу. В подвале жутко воняет человеческой болью и смертью, в углу лежит наполовину обезглавленный труп, мои запястья распухли и саднят, не говоря уже о гудящей голове, но я нечеловечески, умопомрачительно счастлив, потому что теперь точно знаю, как мне достать герцога Альбана в указанный срок, не подставившись Инквизиции. И как только в руках восстанавливается ток крови, я коротко, без замаха, бью Деррика в живот, добавляю сцепленными кистями по шее и, подхватив бесчувственное тело, пробуждаю портал.

Один день до Йоля…

Дома для начала срываю с парня лохмотья и засовываю его в огромную ванну, где днем и ночью ждет чистая горячая вода. Первое, что я сделал, обустраиваясь здесь, вывел из-под земли родник и наладил обогрев. Ненавижу холод! А в моем подземелье от него никуда не деться, сколько ни сожги дров. Так что ванна — это не роскошь, а необходимость. Ну ладно, и роскошь тоже. Имею право. Работа у меня грязная… Наливаю в воду жидкого мыла собственного приготовления и начинаю оттирать добычу. Парень худ как щепка, но сложен идеально. Тонкий, жилистый, с телом танцора или акробата. На спине, бедрах, груди под свежими ссадинами паутина старых шрамов. Кто-то любил баловаться с ножом. Есть и ожоги. В основном, на внутренней поверхности бедер, возле подмышек. Наверное, не хотели портить товарный вид. Ягодицы в желтоватых кровоподтеках, сравнительно недавних. Дней пять, не больше… На ореолах сосков четкие следы зубов. Затейники… Умельцы… К Керену бы вас — обменяться опытом. Что-то часто я вспоминаю бывшего наставничка — не к добру. Йоль приближается…

В процессе отмывания Деррик начинает стонать и дергаться. Усыплять магией не рискую, может не ко времени проснуться его новая сила. Просто пережимаю на несколько мгновений артерию. Бессознательным он меня пока больше устраивает. Вытащив обмякшее тело из ванны, вытираю его насухо и думаю, смазывать ли снадобьем израненную кожу? Не стоит, пожалуй, а то расслабится. Боль помогает думать. И помнить… Укладываю на кровать, застеленную чистым бельем, накрываю теплым одеялом и привожу в себя. Пару минут он бессмысленно таращится на меня, потом вздрагивает и замирает, вцепившись побелевшими пальцами в край одеяла.

— Очнулся? — интересуюсь и так видимым результатом. — Все вспомнил?

Вспомнил. Губы дрожат, в глазах испуг, но правильный, не лишающий рассудка, а помогающий мыслить. Умный мальчик. И сильный. «Приятно такого ломать, не так ли?» — подсказывает мой личный демон, по привычке отбрасывая с лица прядь светлых волос.

— Да, все, — отзывается мой ключ к герцогу. — И что теперь? Убьешь?

Голос у него ровный, и это мне скорее нравится, чем наоборот. Напугать всегда успею, но мне нужно другое. Пожимаю плечами.

— Это может подождать. Не хочешь узнать, кто я? Почему тебя забрал, притащил сюда?

— Почему? — послушно спрашивает он.

Взгляд нервно мечется от стены к стене. Ну да, на мои стены интересно посмотреть. Одна коллекция черепов чего стоит… Но он, похоже, ищет выход. Или оружие. Очень уж старательно отводит взгляд от кривого восточного меча в паре шагов от кровати.

— Ты сказал, что перегрыз бы горло герцогу Альбану. И что не хочется умирать в одиночку. Это все еще так? Могу помочь.

Светло-серые глаза вспыхивают надеждой. Деррик яростно кивает, позабыв про ятаган и близкую дверь.

— Только есть она загвоздка, — мягко говорю я, ловя его взгляд своим. — Для этого тебе и правда придется умереть. Но Альбан сдохнет вместе с тобой, это я обещаю.

— Объясни.

Голос у него хрипнет, но не дрожит. Парень верит мне сразу, это видно. Он просто хочет знать — как.

— Ты знаешь, что такое симпатическая магия?

— Привороты, порчи… Так?

— Так. Чтобы подействовать на человека, нужна его частица: кровь, слюна, волосы, семя… Любые выделения организма. Если их правильно использовать, появляется связь. Я тоже хочу убить Альбана. Но есть две сложности: во-первых, его отлично охраняют святые братья, в том числе, и от порчи, во-вторых, у меня нет ничего, что можно использовать. Зато у меня теперь есть ты. Ваша плоть соединялась, и не раз. Он оставлял в тебе семя и, может быть, слюну. Еще вопрос, и не ради любопытства, поверь. Герцог был у тебя первым?

— Да, — роняет он, отводя глаза.

— Значит, связь еще сильнее, чем я рассчитывал. Ваша Церковь считает то, что он сделал с тобой, тяжким грехом. Это ослабляет защиту. А если ты добровольно пожертвуешь собой, сила будет столь велика, что я смету все преграды и щиты, как гнилой хворост.

Я не вру ему. Не говорю всей правды, но и не вру. А Деррик — теперь маг. Пусть и ничего не умеющий, сам не подозревающий о своем даре, но маг. Он чувствует, что я говорю правду. И ему плохо. Краткое облегчение от горячей воды прошло, ему больно и стыдно. И, конечно, хочется жить. Я спокойно жду, сидя в кресле напротив кровати, разглядывая ковер над нею, словно первый раз его увидел и теперь пытаюсь запомнить каждую завитушку узора.

— Ты же все равно меня убьешь, — выдавливает он наконец. — Соглашусь или нет, какая разница?