Четыре месяца темноты - Павел Владимирович Волчик

«Как звали девочку?» – пронёсся у него в голове всё тот же вопрос, но уже в другом ключе. К своему стыду, он понял, что даже не запомнил, как звали новенькую. Его заваливали бумагами, журналами, делами, за последние месяцы он выучил имена сотни учеников, а теперь не мог вспомнить всего одно имя.

Наконец, собравшись с духом, Озеров начал писать на доске тему урока. Но не прошло и тридцати секунд, как затылком он почувствовал неладное.

Кирилл услышал, как, словно осенняя листва, зашелестели одежды, как ветром прокатился детский шепоток и будто старые деревья заскрипели покинутые стулья. Он испугался, что они уходят, чтобы попрощаться с ней, что они не согласились остаться на уроке. И, замерев, ждал, что в классе скрипнет дверь и ему придётся звать их назад.

Но дверь так и не скрипнула, а возгласы становились всё громче и громче. Опустив руку с мелом, Кирилл медленно обернулся.

Дети толпились у самых стёкол и завороженно глядели в темноту. За окнами сплошной стеной сыпал снег – не просто белые мухи, а лопнувшая над Городом Дождей подушка с перьями.

– Она пришла попрощаться… – услышал Озеров тихий шёпот девочек.

Снег шёл весь день. Белые частицы очищали каждый сантиметр воздуха, как маленькие старательные уборщики. Они уносили с собой и глубоко зарывали в недра табачный дым и выхлопные газы, гарь и смог – всё, что оставляли после себя люди

К четырём часам дня, когда короткий день снова сменится ночью, воздух будет кристально свеж, а над городом ещё ярче загорится зарево.

Озерову этот день показался невероятно длинным. После уроков он сходил в приёмную директора, затем вернулся в кабинет и с удивлением обнаружил его открытым.

За одной из парт, оперев голову на руку, сидел Андрей Штыгин и сонно глядел в окно.

– Что ты здесь делаешь?

Парень опомнился:

– А! Я взял ключ на вахте и решил тут дождаться вас. Вы ведь иногда посылаете меня за ключом.

– Посылаю. Но сегодня не посылал. Больше не бери ключ без моего разрешения.

Озеров сегодня не был настроен на философские беседы, и самонадеянный поступок Андрея рассердил его.

– Хорошо. – Юноша кивнул. – А занятия у нас будут?

– А ты подготовил то, что я просил?

Андрей подошёл, засунув одну руку в карман. Другая была в гипсе, и он не знал, куда её деть.

– Вообще-то нет. Я сегодня не ночевал дома. Всю ночь бродил по городу, дошёл пешком до центра и обратно. Мы поссорились с мамой. В школе я был раньше всех и видел, как приехала «скорая». Вы слышали про эту девочку, которую…

– Слышал, – перебил его Озеров, садясь за журналы. – Она из моего класса.

– Вот как!

– Ты хотя бы сообщил маме, что дошёл до школы?

Андрей потянулся и потёр переносицу гипсом.

– Ей всё равно.

Кирилл насупился.

– Не валяй дурака! Сейчас же позвони ей… Она… она тратит здоровье, волнуясь, пока ты занят своими обидами…

Что-то в голосе Озерова заставило Андрея кивнуть.

– Хорошо. У вас нет никакой еды? Я страшно оголодал.

Озеров достал из ящика печенье.

– Можешь налить себе чай.

Андрей набил полный рот и пробубнил:

– Так занятия будут или нет?

У Кирилла кончилось терпение.

– Ты пел мне песни о том, как хочешь стать хирургом. Пой их кому-нибудь другому! Я тратил на тебя своё личное время. Думаешь, я обязан заниматься с тобой отдельно каждую неделю?! У меня есть ставка, оплачиваемые часы, а ты приходишь для развлечения – послушать интересные факты и помечтать о своём будущем. Пока твои обещания не станут делом, нам не о чем говорить!

Штыгин-младший на глазах покраснел и с трудом проглотил еду.

– Я… я всё сделаю, Кирилл Петрович, просто этот перелом и ссора с мамой… Так много на меня навалилось в последнее время. Пожалуйста, дайте мне ещё один шанс. Я уже решил! В конце года я поступаю в медицинский колледж. Слышите! Моя мама не против! Впервые наши желания совпали.

Озеров перегнулся к нему через стол:

– Иди домой. Помирись с мамой, выспись и выучи то, что я тебе давал, тогда и поговорим.

Андрей моргнул, засунул в рот ещё одно печенье, вытер руки о клетчатый платок на шее и, кивнув, вышел вон.

Кирилл устало провёл ладонями по лицу и взглянул в окно. Снег шёл уже несколько часов. С улицы доносился радостный визг детей, играющих в снежки и катающих ком для снеговика. Не исключено, что среди этих детей веселятся и ученики из его класса.

Озеров не мог больше сидеть за журналами. Он сложил их в стопку и отнёс в учительскую, быстро оделся и пошёл к выходу.

На улице он встретил Монгола, расчищающего проход к тротуару. Увидев молодого учителя, старик махнул ему рукой.

– Когда идёт снег, спится особенно хорошо. Он сыплет и сыплет, забываются страхи и огорчения. Сон крепкий, как никогда.

– Вы раньше не пробовали писать стихи? – спросил Озеров, поднимая лицо и чувствуя, как на нём тают снежинки. – У вас бы неплохо получилось.

Старик едва улыбнулся, покачал головой. Постучал лопатой, стряхивая прилипшие комья. А потом вдруг стал серьёзным, что бывало с ним довольно редко.

– Снег насыпал девочке высокий курган, там, где случилась беда. А дети принесли свои подарки.

– Куда идти? – спросил Озеров, не глядя на Монгола.

– Туда, где осенью посадили молодые липы, у крайнего дерева.

Подняв повыше ворот на двубортном пальто, Кирилл пошёл по тротуару. Ногам было непривычно мягко ступать по новому ковру.