Чердынец - taramans

И да! Я приник к ней. Не сразу, конечно… животик-то я до конца… не обследовал, да… Потом внутренние части бедер. Тут не только пальцы, тут и язычок. Вот так — с низу вверх, подольше…

А вот зону бикини, ага… нужно… облагородить… ну — не пришла еще сюда эта мода на повсеместную депиляцию. Но мои женщины должны быть красивыми везде. Да я и сам могу сделать это — люблю ухаживать за своими любимыми. Все это сделать аккуратно, нежно, не торопясь, снять это бритвой, потом все это увлажнить кремом, помассировать… ну и… дальше там, по плану…

Вот у Кати и Светы… там еще не волосы толком, а такая нежная длинноватая щетинка — очень приятная на ощупь и практически не мешает.

А вот какая у Кати… форма, да — я практически и не помню. Все было очень сумбурно и на охрененных эмоциях. А ведь у всех женщин они, эти самые сокровенные места — очень разные. Тут конечно — вкусы у всех свои, но вот мне не очень нравились… места, когда внутренних губок — практически не видно под «панцирем» внешних. Ну — маленькие они были, эти внутренние губы. Не видно их, даже если женщина очень возбуждена. Ну — почти не видно. И, может совпадение, а может так и есть — такие женщины — очень сдержаны в сексе. Довести их до оргазма — та еще задачка!

Другое дело — когда внутренние губы — большие. Они легко наливаются кровью, при возбуждении. Становятся красивыми — ну это я так считаю, ИМХО, значит. А как с ними приятно играть своими губами! Там такие «поцелуи» случаются — ого-го! И с такой женщиной в постели легко. Хотя… тоже есть переборы.

То есть — вот средние — самый цимес! Вот такой цимес я сейчас и имею перед собой. Только вот поиграться толком — не получилось. Надю затрясло судорогами, пришлось придерживать мою хорошую. А потом… потом — все так бурно!

Так… нужно чуть остановится. После этого — только поцелуи: тела, губ — но только не там.

Я оторвался от моей хорошей и перебрался выше — к ее лицу. О как! А что мы плачем? Начинаю покрывать поцелуями лицо, шею, ушки. И нашептывать, успокаивать бедную девочку — такая встряска же у нее!

Через довольно долгий промежуток времени, любовь моя открыла глазки.

— Юрочка! Юра! Ты прости меня! Я сейчас, сейчас успокоюсь и все-все будет!

— Ну что ты, радость моя! Когда тебе хорошо, то и мне очень хорошо! Тебе было хорошо? Я не ошибся?

Ну вот что здесь за мужики такие, а? Из ее лепета, я понял, что «вот это» она прочувствовала впервые. Да! После четырех лет супружества, после рождения двух детей! Впервые ее так ласкали! Пиздец какой-то! И даже морды бить этим мужчинам, которые были у нее до меня — бесполезно! Не поймут! Сейчас для большинства мужиков это — такой зашквар, что хуже — только гомосексуализм! Да и в будущем было много таких «рептилоидов» дремучих! А, значит, что? Значит у меня на вооружения есть ТАКАЯ фишка, что я — просто «читер» из будущего!

Я нежно целовал лицо моей любимой. Почему любимой? Да потому что, за очень редким исключением, все женщины, которые проходили через мою постель, в такие моменты — для меня — любимые. И не иначе!

А уж Надя… тут и правда… ну есть у меня к ней чувства. И далеко не родственные. Это не любовь, в привычном, книжном понимании, но для меня — так назвать — проще. Пусть будет так, определимся с понятийным аппаратом, да! Одефиничим, так сказать!

— Ну, любимая моя, продолжим? — мне интересно, сможет ли Надя продолжить наши игры. А то бывали, знаете ли, ситуации, когда вот так девушка кончит, а потом спазмы сосудов головного мозга, боли и прочие «радости».

Надя оторвала голову от моего плеча, где чуть раньше угнездилась:

— А что, ты хотел сказать, что это — все? Из-за одного раза мы… я так низко пала, что устроила такое со своим малолетним племянником? Ну уж нет, Юрочка! Теперь ты от меня не отделаешься! — ох как мне нравится вот это вот сияние женских глаз!

И мы продолжили.

— Ну — тебе понравилось, как я тебя поласкал? — смотрю на нее с интересом, глаза в глаза. Так соврать сложнее.

— А ты что — сам не понял? — Надя чуть смущается, начинает пальчиком что-то чертить у меня на груди.

— А ты мне скажи… мне же тоже приятно такое слышать.

И Надя начинает говорить. Сначала довольно смущенно, потом, видать, чуть вспомнив свои ощущения, более свободно. Не спокойно, потому как — наоборот со своим рассказом об ощущениях, она вновь возбуждается. Какой кайф, когда женщина, вот так благодарна после ласк!

Мы снова начинаем целоваться и опять я, своими поцелуями, исследую ее тело. Она заводится, как говорится — с полпинка. Теперь я уже и груди ее не пропускаю. Ну что сказать, она все же дважды рожала и выкармливала детей грудью. Они у нее хоть и довольно большие, но… Нет, не совсем уж висят, но… в общем — понятно. Я чуть приспускаю чашки лифчика и нежно облизываю ей соски. Чуть покусываю. Как она классно стонет!

— Юра! Подожди, подожди. Ну чуточку же! — отстраняется от меня, — давай диван разберем, да застелем простынью, а то мы тут все здесь поперепачкаем!

Она так забавно краснеет. Я встаю, чуть отхожу в сторону и смотрю, как она быстро разбирает диван, застилает его взятой из комода простыней, кидает подушки. Ну да — одеяло нам ни к чему.

Она не успевает разогнутся, как я опускаюсь сзади нее на колени, обнимаю за попу и начинаю ее покусывать, с удовольствием слышу, как она ойкает, тихо смеется. Потом раздвигаю ей попу, и начинаю вылизывать, сначала — снизу, ее такие красивые губки, нижние и верхние. Она уже стонет, становится чуть поудобнее. Потом передвигаю язык чуть выше.

— Юрка! Там-то зачем?! Что ты делаешь? Перестань!

Отрываюсь от ее тела:

— Тебе неприятно? Или щекотно?

— Н-н-н-е-е-ет… и приятно и не щикотно… просто… очень непривычно. И… разве тебе не противно…

— Мне не противно, мне — очень нравится доставлять тебе удовольствие. Тебе хорошо?

— Очень…

— Ну — значит здорово!

В процессе я не просто