Следы в сердце и в памяти - Рефат Аппазов

"Вот оно - ещё одно свидетельство национального характера", - подумал я, но поделиться этими своим мыслями со своей спутницей счёл излишним. Почему же одни умеют так беречь то, что у них имеется, а другие с какой-то лихостью уничтожают свои богатства?

Рената будто угадала мои мысли, унёсшие меня в наши дальние края, и с удивлением спросила:

- Что вы так странно оглядываетесь, Ри'фат, разве у вас нет лесов?

- Наоборот, Рената, у нас очень много лесов, и они очень большие, можно сказать, необъятные, в них запросто можно заблудиться.

Беседуя о том, о сём, мы по вырубленной просеке дошли до какого-то ручейка, повернули направо и опять оказались в гуще деревьев. Теперь уже разговаривать было труднее, так как стало почти темно, и мы не могли пользоваться своими словарями. Мы вышли из леса, обогнув городок с северной стороны, опять установили между нами некоторую дистанцию и так дошли до дома. Эльзхен ожидала нас с явным беспокойством.

После вечернего чая, когда я проверял, выучены ли очередные 50 испанских слов, Рената вдруг спросила:

- Ри'фат, что вы собираетесь делать в воскресенье, у вас есть какой-нибудь план?

- Нет, Рената, - отвечал я, - никаких планов пока нет, я с друзьями ни о чем пока не договаривался. А почему это вас интересует?

Она чуть замялась, в очередной раз покраснела и очень неуверенным тоном начала объяснять:

- Видите ли, в воскресенье в Нордхаузене состоится большая ярмарка...Я давно нигде не была, и хотела бы туда поехать...Эльзхен не может, вы знаете. Не согласились бы вы поехать со мной? - с трудом закончила она свою речь.

Я никак не ожидал такого предложения, но без всякого промедления выпалил:

- С удовольствием поеду, Рената, - но, чуть подумав, сам задал встречный вопрос:

- А на чем мы поедем? У меня ведь нет машины.

- Мы поедем на электропоезде, если вы не возражаете. Это совсем близко.

Я однажды бывал вблизи Нордхаузена, когда нас повезли на завод "Миттельверк" (то есть "среднее производство") - так назывался подземный завод, вырытый под горой в нескольких километрах от города, но самого города практически не видел, только знал, что он во время войны был сильно разрушен.

- Очень хорошо, - сказал я, - только вы меня подготовьте немного, ведь я ничего не знаю об этом городе.

- Тогда послушайте, - согласилась Рената, - правда, я сама тоже не очень много знаю, но то, что знаю, расскажу.

Вот что я узнал из её рассказа. Нордхаузен - один из старейших городов не только Германии, но и Европы - ему 2000 лет. Ярмарка как раз посвящается этой дате. Незадолго до конца войны английская авиация подвергла город жесточайшей бомбардировке и практически полностью его разрушила. Это было местью англичан за бомбардировки Лондона ракетами ФАУ-2, которые производились на заводе в Нордхаузене. Деньги, вырученные на ярмарке, пойдут на восстановление города. Рената закончила свой грустный рассказ словами: "Это был очень красивый город".

Как и было договорено, в воскресный день с утра пораньше мы отправились в Нордхаузен. До вокзала мы опять шли порознь, она купила в кассе билеты, мы сели в электропоезд и поехали. Вагоны электропоезда напоминали нечто среднее между нашими трамваем и электричкой. В составе всего пять или шесть вагонов, а сами вагоны - с тремя входами, сиденья расположены частично вдоль боковых стен, как в вагонах метро, частично в виде двойных кресел поперек вагона, как в трамвайных вагонах. Двери на ходу запираются не автоматически, их можно открыть в любой момент.

В Нордхаузене, как только вышли из вагона, мы пошли рядом. Город производил странное впечатление: среди очень сильных разрушений выделялись своей необычной красотой немногие оставшиеся здания, напоминающие средневековые замки, построенные в готическом стиле. Все дороги, тротуары, площади были тщательно убраны от всякого мусора. Как и в Берлине, кирпичи и искорёженные детали разрушенных зданий сложены в аккуратные кучи, всё кругом подметено. На нескольких площадях в самом центре города, примыкающих друг другу через короткие улочки, было довольно много народу. Мы немного побродили, осмотрелись и постепенно включились в жизнь ярмарки.

Здесь было много различных аттракционов, в том числе таких, каких я раньше никогда не видел. Выяснилось, что Рената питает к ним слабость. Для начала мы покатались на карусели, севши верхом на лошадей, которые под нами делали такие движения, будто они скачут галопом. Я не могу сказать, что получил от катания большое удовольствие, но Рената была в восторге. Она рассказала, что одно время училась верховой езде, была хорошей наездницей и очень любит лошадей, но не таких, как на этой карусели. После этого "удовольствия" мы чуть перевели дух, поели мороженого и запили его сельтерской водичкой. Я спросил, не боится ли она, что её увидят в моей компании. "Нет, - ответила она, - здесь вас никто не знает, риск небольшой".

Теперь мы направились к следующему аттракциону. На довольно высокой вертикальной оси вращалось горизонтально посаженное колесо с прикреплёнными к нему на цепях 12-15 сиденьями у нижних концов. Получалось нечто вроде коллективных качелей. Когда колесо раскручивалось, цепи с пассажирами разлетались в стороны, поднимаясь всё выше и выше по мере увеличения скорости раскрутки, наподобие регулятора Уайта из курса физики. В России эта забава, кажется, известна под названием "гигантские шаги". Когда мы сели в свои сиденья, Рената оказалась сзади меня. Как только качели стали раскручиваться, она схватила мои качели и так их держала, пока скорость не стала довольно большой и качели поднялись над землей довольно высоко. Тогда она с силой оттолкнула меня то ли вверх, то ли вниз, а сама отлетела, согласно закону Ньютона, в противоположную сторону. От такого маневра у меня все перемешалось и в глазах, и в голове. Через некоторое время наши качели вновь стали сближаться, и Рената, заливаясь смехом от удовольствия, повторила тот же маневр. У меня с равновесием всегда были проблемы, к тому же я плохо переносил всякие вращения и высоту. Всё это вместе взятое никак не способствовало развитию положительных эмоций, а наоборот, у меня начала кружиться голова и к горлу стал подкатывать неприятный комок. "Не хватало, чтобы меня стошнило", - пронеслось в затуманенной голове, и я напряг все силы, чтобы удержаться от позора. Этот своеобразный полёт на разлетающихся качелях хорошо смотрелся со стороны и даже можно было завидовать участникам такой прекрасной забавы, но не для всех он, оказывается, был таким уж весёлым и безобидным. Я почувствовал огромное облегчение, когда закончился сеанс, и поспешил освободиться от удерживающих меня ремней и застёжек.