Судьба: Дитя Неба - Элизабет Хэйдон

— Рапсодия…

— Уходи, — тихо сказала она, подошла к лестнице и начала подниматься. — Прощай, Эши. Пусть твоя жизнь будет долгой и счастливой. Не забудь закрыть за собой дверь.

Она поднялась наверх и направилась к кабинету, расположенному в башенке.

Эши долго смотрел ей вслед. Дракон подсказал: вот она села возле окна на скамейку и теперь ждет, когда он заберется в лодку и навсегда покинет Элизиум.

Эши подошел к камину, достал дрова и быстро разжег огонь. Ему не хотелось оставлять Рапсодию одну в промерзшем доме, хотя он и понимал, что не зима, а последние события их жизни причиняют ей страшную боль.

Затем он поднял с пола свечу Кринеллы, которую Рапсодия сохранила и принесла ему. Даже охваченная горем, она не забыла подумать о нем.

У Эши перехватило горло, когда он посмотрел на занимающийся огонь. Рапсодия не имела ни малейшего представления о том, что она сделала. Каддир ошибался, считая, будто власть Главного жреца сосредоточена в белом посохе. На самом деле его сила содержалась в маленькой безделушке, объединяющей огонь и воду, которую Эши спрятал у себя на поясе. Сын Ллаурона стал Главным жрецом филидов.

Когда огонь разгорелся, Эши вышел из дома и, не оборачиваясь, зашагал к лодке. Отплыв от берега, он все же оглянулся назад и увидел Рапсодию, наблюдающую за ним из окна. Он поднял вверх руку со свечой Кринеллы, Рапсодия махнула ему в ответ, но уже в следующее мгновение его поглотил мрак пещеры. Эши заставил себя дышать как можно ровнее, чтобы сдержать рвущийся наружу гнев, и не заметил, как добрался до противоположного берега.

Той же ночью небо над Сорболдом вспыхнуло кровавым светом, предвестником бури. Грянул гром, и болги, охранявшие границу Зубов, поспешили укрыться в пещере: с неба на землю полился огненный дождь, сжигая все вокруг и превращая в черный пепел.

Далеко в лесу, в тишине своего нового дома, пробудился Главный жрец Каддир. Ему снился приятный сон, но проснулся он в холодном поту. Он почувствовал опустошение земли под дыханием дракона: Дерево ощущало потрескивание огня, принесенного этим дыханием и сжигающего все вокруг него. И в глубине души Каддир знал, что дракон явился за ним.

53

Хранилище Гвиллиама, Илорк

Когда Рапсодия вошла в древнюю библиотеку, Грунтор в первый момент принял ее за привидение.

А потом с трудом поборол желание схватить ее и прижать к груди. Вместо этого он с облегчением вздохнул, отодвинул тарелку с ветчиной, которую лениво поглощал, встал из-за стола и направился к ней, но остановился на расстоянии вытянутой руки.

— Ну, герцогиня, добро пожаловать домой. А я уж было подумал, что ты заплутала.

Рапсодия молча покачала головой. Грунтор заметил, что она похудела, под глазами залегли черные тени, но сильнее всего изменились сами глаза. Они оставались такими же ясными, как и прежде, но в них застыла настороженность. В руке Рапсодия держала рясу из некрашеной шерсти, на которой засохло бурое пятно.

— Здесь кровь человека, возможно являющегося вместилищем ф’дора, хотя скорее всего он лишь его слуга, — сказала она без обиняков. — Извини, я потратила ужасно много времени, чтобы доставить ее сюда.

Акмед поднялся из-за стола, где стоял переговорный аппарат, трубы от которого уходили в глубь горы и по которому он отдал распоряжение о новом призыве в армию. После слов Рапсодии, произнесенных самым будничным тоном, вся поверхность его кожи начала гудеть, совсем как в тот раз, когда она отдала ему флакон из гематита, а сердце отчаянно забилось в груди. Кровь забурлила от врожденной ненависти, присущей всем представителям его народа. Впрочем, он не знал, что разозлило его больше: упоминание о ф’доре или то, какой измученной и несчастной выглядела Рапсодия. Ведь всего несколько дней назад она была весела и жизнерадостна. Акмед выругал себя за то, что позволил ей одной отправиться в Бетани.

— Что произошло на бракосочетании? — спросил он.

— Тристан и Мадлен поженились.

— Перестань меня злить. Что ты узнала?

Рапсодия протянула ему рясу и повернулась, собираясь уйти.

— Про болгов или планы нападения на наши земли — ничего. Извини, что не справилась с заданием. Но я все равно рада вернуться домой. Кстати, мертвые тела, вывешенные на посту Гриввен, отлично смотрятся. Ты специально приказал расположить их так, чтобы казалось, будто они ругаются между собой?

Грунтор и Акмед переглянулись. Пока Акмеда не было, Грунтор поймал двух солдат болгов, которые украли оружие из арсенала и направлялись в Сорболд.

— Точно, — сказал Грунтор. — А могло быть еще хужее. И будет, если Ой еще кого-нибудь словит. Я туда послал целый отряд.

— Чудесно. Ладно, если это все, я возвращаюсь в Элизиум. Позовите меня, когда отправитесь за демоном. — Она шагнула к двери.

— Минутку, мисси, — строго проговорил Грунтор. — Ты куда собралась? Пропадала всю зиму и снова сбегаешь, даже не поздоровкалась как полагается. Ой считает, что ты не права.

— Вряд ли вам сейчас будет весело со мной за столом, Грунтор, — ответила Рапсодия, не поднимая глаз. — Не хочу портить вам ужин.

— Еще один шажок, крошка, и я слопаю на ужин тебя, — заявил великан. — Если уж совсем по честному, с тобой никогда весело не было. Вечно требуешь соблюдать дурацкие лиринские приличия. Есть руками нельзя, косточки на пол бросать — и думать забудь. Фу! Ну-ка, садись, подружка. Ой хочет на тебя глянуть, я еще не решил, какой выбрать гарнир.

Он протянул к ней руки, и Рапсодия прижалась к его могучей груди. Она долго стояла так, вслушиваясь в биение его огромного сердца, чей ритм хорошо узнала за время их долгого путешествия по Корню. Неожиданно у нее в памяти всплыли слова, которыми Гвиллиам попросил Меритина-Странника и всех переселенцев с Серендаира приветствовать жителей новых земель.

Cyme we inne frid,

fram the grip of deap to lif dis smylte land.

Намерения у нас самые мирные,

мы вырвались из объятий смерти и мечтаем жить

в этой прекрасной земле.

Она тряхнула головой. Странно, что эти слова вспомнились ей именно сейчас. Как и все, кто покинул Остров, Грунтор и Акмед вырвались из объятий смерти. Что подарит им новая земля — жизнь или нечто значительно хуже того, что они оставили позади, — она еще не знала.

Наконец сержант выпустил ее, и она, усевшись за стол напротив своих друзей, пододвинула к себе тарелку с ветчиной. На одно короткое мгновение ее охватило странное чувство: она сидела на том месте, где они нашли высохшее тело Гвиллиама, чьи пустые глазницы уставились в потолок у него над головой. Она прогнала неприятные мысли и занялась ветчиной.