Запрети любить (СИ) - Джейн Анна

— Хорошо. Владислава. У тебя есть невероятная возможность встретиться с родным отцом, который соскучился по тебе.

— Подотрись этой возможностью, убогий. Знать его не хочу. Урка.

— Ты же сама сидела, — прищурился Стас. Послужной список у девицы был впечатляющий. Чем только она не промышляла после того, как выпустилась из школы-интерната. Мелкое хулиганство, драки, грабеж. За последнее ее и дали срок, и уже не условный, как раньше.

— И что? Я людей не убивала, — отозвалась девушка с презрением. — А этот мудила всякую дичь творил со своими дружками. Мне мать рассказывала. Думаешь, чего она сбежала? Его в очередной раз на зону отправили, а дружки его мать чуть не убили. Думали, она бабки его прячет. Мы едва ноги унесли.

— Послушай, Владислава, Илья Васильевич ныне очень влиятельный и богатый человек.

— И что?

— Его деньги могут стать твоими деньгами, — проворковал Стас.

— Плевать. Сама заработать смогу. Папаше надо было меня раньше искать, когда я в нем нуждалась, — зло ответила девушка. — А теперь мне пофиг. Так что дай уйти.

Отпускать ее Стас не собирался. Он не для этого так долго искал их с матерью по запросу Вальзера. Мать ее, правда, лежала в психушке. То ли головой поехала, то ли спилась, то ли все вместе. Зато дочурка была в полном здравии. Его люди нашли ее в соседнем городке, в маленьком клубе, накуренную. И доставили сюда.

— Брось, милая. Как можно вот так проигнорировать своего родного отца? Вам обязательно надо увидеться. Кровь не водица…

— Силой меня удерживать будешь, дядя?

— Может быть, и силой. Твоему отцу я дал слово, что найду тебя, — ответил Стас, теряя терпение.

— Слово? Может, он бабла тебе отвалил? — заржала дочурка Вальзера. — Может, ты боишься его, а? Да вижу, что боишься. Батя всех запугал. И тебя тоже. Не доставишь меня, он тебя за самое дорогое подвесит. И судя по всему, это самое дорогое быстро порвется, тебя не удержит. — Она насмешливо глянула на его пах.

— Не дерзи. Давай лучше по-хорошему. Сказал, что доставлю отцу, значит, доставлю. Вколю тебе кое-что, глазки закроешь, а когда откроешь, уже у него будешь, — пообещал Стас, слыша краем уха громкий голос где-то на первом этаже.

Девица подняла ладони кверху.

— Ладно-ладно. Дядь, так что ты там про его бабло говорил? Батя, значит, при бабле.

Стас хмыкнул. Все-таки заинтересовалась деньгами.

— Это еще слабо сказано, дорог… Владислава. У него столько бабла, что тебе и не снилось. В нем проснулся отцовский долг, так что с большой долей вероятности это бабло может стать твоим, — заговорил он тоном змия-искусителя. Таким тоном он разговаривал с теми своими девочками, которые не хотели выполнять его поручения или хотели свалить. Если увещевания не помогали, тогда начинал угрожать.

— Ладно, звучит неплохо, — кивнула девушка, явно задумавшись.

Дверь открылась, и в кабинет заглянул помощник Стаса.

— Чего тебе? — поморщился он. — Сказал же без стука не входить.

Помощник постучал в открытую дверь и сказал:

— Станислав Валерьевич, там Лена приехала. Скандалит.

— Пусти меня к нему! Сейчас же! — раздался женский крик. И в комнату буквально влетела Лена, заставив Стаса заулыбаться. Он знал, что ее муженек в курсе всего. А чего она хотела? Он ведь обещал, что превратит ее жизнь в ад, если она не будет его слушаться.

— Пойдем, поговорим, милая, — хищно улыбнулся он Лене, на которой лица не было. Впервые за много лет Стас видел ее без косметики, и это его рассмешило. Он положил руку на ее талию, но она тотчас сбросила ее.

— Урод, ненавижу тебя! — выкрикнула Лена.

— Тихо, тихо, моя хорошая. Не пугай гостью. Идем. Расскажешь мне, что у тебя случилось. Хотя я, кажется, догадываюсь, что, — издевательским голосом сказал Стас. — А ты меня здесь подожди, скоро приду, — бросил он Владиславе, не замечая, как задумчиво она поглядывает на окно.

Стас вышел, оставив дочку Вальзера одну, и это была главная его ошибка.

Мама убежала из спальни, а я осталась наедине со своими эмоциями. Смотрела на свою тень, что отражалась на стене, и пыталась понять, что делать. Гнев, боль, страх — все смешалось внутри. Воздух сгустился, наполнился невыносимой тревогой и предчувствием беды, и я будто бы увязала в нем. Мой мир рухнул. Мама предала не только Костю, но и меня, и я не могла простить этого. Перед глазами мелькали лица: мамы, Кости, Игната… Несколько дней назад я сказала ему, что моя мама никогда не сделает его отцу плохо, и он поверил мне. Что будет, когда он узнает правду? Это звучит безумно эгоистично, но я не хочу терять его. Не хочу. Знает ли он о случившемся?

С трудом стряхнув с себя оцепенение, я повернулась, чтобы выйти, и вздрогнула от громкого звука разбившегося стекла. Я случайно смахнула на пол хрустальную рамку со свадебной фотографией мамы и Кости, и теперь весь пол был в осколках — они сверкали под электрическим светом, словно бриллианты. Я опустилась на колени и спешно начала собирать их, сама не понимая, что порезала палец, и по ладони побежала тоненькая струйка крови.

— Я соберу, Ярочка, — раздался за моей спиной голос Ольги Павловны, которая заглянула в спальню. — Что ж вы себя не бережете, смотрите, кровь теперь! Кто же голыми руками стекло собирает?

Она мягко отстранила меня и сама принялась собирать осколки. А я не чувствовала никакой боли, кроме душевной.

— Мама уехала? — спросила я.

— Да, уехала на своей машине, — не сразу, но все-таки ответила главная горничная. — Очень спешила, меня чуть с ног не сбила.

Я прикрыла глаза. Костя хотел, чтобы она научилась водить, и сам учил ее. Перед нашей новогодней поездкой она сдала экзамены и получила права. Теперь сама управляла своей «Ауди», которую ей подарил Костя. Он и мне говорил записаться в автошколу и обещал купить машину — любую, какую захочу. Заботился…

— Костя ведь ее не простит, да? — спросила я зачем-то. Наверное, от отчаяния.

Ольга Павловна выпрямилась и посмотрела мне в лицо. Кажется, в ее глазах промелькнула жалость.

— Константин Михайлович хороший человек. Но жесткий. Измен не прощает. Ни друзьям, ни коллегам, ни женщинам… Он ведь и первую жену не простил, Ярочка. Изменила она ему, говорят. А он ведь тоже ее так любил… А потом как отрезало. Ох, чего это я говорю. — Старшая горничная испуганно оглянулась, чтобы удостовериться, что никто не услышал ее слов. — Константин Михайлович уехал и сказал, что вернется, когда Елена уедет. С вещами. Так что придется вам, наверное, уезжать.

Она коснулась моего плеча.

— Жаль, что так вышло. Он вас дочкой считал. Я даже слышала, как он приятелям своим говорил как-то, что сын, мол, с бизнесом помогает, учится, а дочь станет журналисткой, а может, даже писательницей. Гордился он вами. Ох, что же Елена наделала-то… Как хозяин это переживет-то…

От ее слов стало совсем нехорошо. Дочкой… Костя считал меня дочкой… Господи, за что это ему все? Какие грехи он совершил?

Я покинула их с мамой спальню и отправилась к себе. Вымыла лицо и руки холодной водой, глубоко подышала, более-менее пришла в себя и поняла, что не должна была разрешать маме отправляться к этому Стасу. Она же вообще не понимает, что делает. Как подросток — совершает глупость за глупостью! Идиотка, какая же моя мать идиотка! До меня вдруг дошло, что всю жизнь я идеализировала ее, а сейчас поняла, что эскортом она занялась не ради меня, как часто это говорила, а ради себя. Наверное, на тот момент ей казалось, будто это единственное, что может помочь. Мама не захотела бороться — ни с людьми, ни с обстоятельствами, а согласилась на предложение Оксаны, которая вообще не знала других способов зарабатывать деньги. Я не хотела осуждать маму, но этот гнев, что появился в душе, сложно было погасить. Правда, страх за нее оказался еще сильнее, и я попыталась позвонить Косте, чтобы хотя бы что-то ему объяснить. Но он не брал трубку. А Игнату, который явно еще ничего не знал, звонить просто боялась. До дрожи. Тогда я стала звонить Оксане.