Зарубежный детектив - 87 - Лайош Грандпьер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я накопила эти деньги. Это не из твоих.
— Не приходится удивляться, что он пошел по кривой дорожке, — печально покачал головой Спеннер. — С первого же дня, как он появился в нашем доме, ты начала его портить.
— Вовсе нет. Просто я относилась к нему с любовью. Он так нуждался в любви после сиротского приюта.
Она перегнулась через стол и тронула мужа за плечо. Словно он и Дэйви были едины.
Но Спеннер в ответ впал в еще большее отчаяние:
— Нам следовало оставить его в приюте.
— Что ты, Эдвард! Ты же так не думаешь. Десять лет мы втроем жили очень хорошо.
— Да? Дня не было, чтобы мне не приходилось учить его ремнем. Если бы мне никогда больше не слышать о Дэйви, я бы…
— Не говори так. — Она прикрыла ему рот рукой. — Ты сам его любишь не меньше, чем я.
— Это после всего, что он сделал нам?
Она поглядела мимо него на меня:
— Мой муж не может не чувствовать горечи. Он столько вложил в Дэйви. Он был для него настоящим отцом. Но мы не могли дать Дэйви всего, что ему было нужно. И когда Дэйви в первый раз попал в беду, наша община отказалась от услуг Эдварда в качестве проповедника. Для него это было ужасным ударом. Потом пошло одно за другим, и мы переехали из нашего города сюда. Тогда у Эдварда и открылась язва, и он долгое время не мог работать, почти все последние три года. При таких обстоятельствах мы не могли сделать многое для Дэйви. К тому времени Дэйви уже ушел от нас, вырвался на свободу и зажил самостоятельно.
Спеннер смутился от такой откровенности жены.
— Это все история.
— Но я для того и приехал, чтобы ее услышать. Говорите, вы переехали сюда из другого города?
— Почти всю жизнь мы прожили в Санта-Тересе, — сказала женщина.
— Вам знаком некий Джек Флайшер?
— Не так ли звали человека, который приезжал сюда в прошлом месяце? — Она посмотрела на мужа.
— Рослый мужчина с лысой головой, — подсказал я. — Называется помощником шерифа в отставке?
— Это он, — сказала она. — Он задал нам кучу вопросов про Дэйви, про его прошлое. Мы пересказали ему то немногое, что знали. Мы взяли его из приюта в Санта-Тересе когда ему было шесть лет. Фамилии его никто не слышал, поэтому мы дали ему свою. Я хотела усыновить его, но Эдвард не решился взять на себя такую ответственность.
— Она хочет сказать, — вмешался Спеннер, — что, если бы мы его усыновили, округ не платил бы нам пособие на его содержание.
— Но мы относились к нему, как к родному. У нас не было детей. И я никогда не забуду, как мы в первый раз увидели его в кабинете управляющего приютом. Он сразу подошел к нам, встал рядом с Эдвардом и ни за что не хотел уходить. «Хочу пойти с этим дядей», — вот что он сказал. Ты помнишь, Эдвард?
Он помнил. В глазах его засветилась скорбная гордость.
— Ростом он пошел в тебя. Почти догнал уже. Ты бы видел его сегодня!
Она была истинной женщиной, сделавшей попытку, подумал я, создать семью из маленького беглеца и упрямого мужа — единое целое из разъединенных людей с несостоявшейся судьбой.
— Миссис Спеннер, а вы знаете, кто его настоящие родители?
— Нет, он сирота. В северном округе умер какой-то сезонный рабочий, и у него остался сын. Это мне рассказал тот человек, Флайшер.
— А Флайшер объяснил, почему его интересует Дэйви?
— Я его не спрашивала. Боялась даже спрашивать, потому что Дэйви получил испытательный срок и все такое… — Она запнулась, всмотрелась в мое лицо. — Вы не возражаете, если я задам вам тот же вопрос?
За меня ответил Спеннер:
— Избили миссис Лорел Смит. Я же тебе говорил.
У нее округлились глаза.
— Дэйви не мог этого сделать. Миссис Смит была ему лучшим другом.
— Я за него не поручусь, — мрачно произнес Спеннер. — Помнишь, он ударил школьного учителя? С этого и начались наши несчастья.
— Мужчину или женщину? — уточнил я.
— Мужчину. Мистера Лэнгстона из средней школы. Есть непростительные поступки. Ударить учителя — это непростительно. После этого в школу обратно уже не примут. Вот мы и не знали, что делать с Дэйви. Работу он найти не мог. Собственно, это одна из причин, почему мы переехали сюда. Все у нас не ладилось после этого переезда.
Он говорил о своем переезде, как об изгнании.
— Вообще-то он ударил не просто учителя, все было хуже, — сказала женщина. — Генри Лэнгстон на самом деле был не учителем, а, что называется, воспитателем. Он пытался давать Дэйви советы. Тогда-то все и случилось.
— Советы в чем?
— Точно я не выясняла.
— У Дэйви не все в порядке с головой, — резко повернулся к ней Спеннер. — А ты не хочешь этого признать. Пора наконец это сделать. У него был психический сдвиг уже тогда, когда мы взяли его из приюта. Он так и не смог привязаться ко мне. Он никогда не был нормальным мальчиком.
Она медленно покачала головой, упрямо не желая сдаваться:
— Не верю.
Было ясно, что они уже много лет спорят на эту тему. Наверное, и не перестанут до конца своих дней.
— Миссис Спеннер, — прервал я их, — значит, вы видели его сегодня? Что-нибудь его беспокоило, огорчало?
— Видите ли, веселым он никогда не был. А сегодня он показался мне очень возбужденным. Правда, событие-то какое для молодого человека, он же собирается жениться.
— А они всерьез говорили о женитьбе?
— По-моему, даже очень. Я не хотела упоминать об этом, — . обратилась она к мужу, — но все равно ты узнаешь. Дэйви надеялся, что, может, ты бы их и поженил. Правда, я объяснила ему, что у тебя нет на это законного права, потому что ты же мирской проповедник, а не духовный.
— Я бы в любом случае не стал его ни на ком женить. Для этого я слишком уважаю женскую половину рода человеческого.
— Миссис Спеннер, говорили они что-нибудь еще о своих планах? Где они хотели пожениться?
— Они не сказали.
— И вы не знаете, куда они отсюда поехали?
— Нет, не знаю. — Однако взгляд ее стал более сосредоточенным, словно она пыталась что-то вспомнить.
— Может, намекнули случайно?
Она была в нерешительности.
— Вы ни разу не ответили на мой вопрос. Почему вас это так интересует? Не думаете же вы на самом деле, что это он избил миссис Смит?
— Нет. Но я
