Всемирная история: в 6 томах. Том 3: Мир в раннее Новое время - Коллектив авторов История

Во второй половине XVI в. во время уже упоминавшегося «правления» главы Верховного секретариата Чжан Цзюйчжэна в 1577–1581 гг. было решено укрепить государство, увеличив доходы казны путем выявления скрываемой от налогообложения земли. После проведения новой кадастровой переписи было обнаружено около 3 млн цин «утаенной» от налогообложения земли или 3/7 от всего земельного фонда. Оказалось, что ранее, до переписи 1577–1581 гг., в земельных реестрах числилось немногим больше половины всего земельного фонда. Но даже увеличение облагаемого земельного фонда в результате всеобщей переписи 1577–1581 гг. более чем на 40 %, а количества податных дворов — на 1,5 млн человек не спасало положения. Тогда в 1581 г. Чжан Цзюйчжэн, уже под конец своего управления государством, решил ввести единый налог (итяобянъ). Все прежние разнообразные налоги и повинности заменялись единой денежной ставкой, исчислявшейся в серебре. Чжан Цзюйчжэн определил, что все прежние налоги составляли 60 % общей новой ставки, исчисляемой в серебре, а повинности — 40 %. Предполагалось, что теперь для исполнения повинностей государство будет нанимать работников за деньги. Сумма единого налога исчислялась государственными властями и распределялась на деревни или фискальные общины, состоящие из десятидворок или стодворок. Внутри этих деревень или фискальных общин местные власти — деревенские и волостные старосты — сами раскладывали налоги на отдельные дворы, исходя из количества получаемого ими урожая и числа работников.

Упразднение трудовых повинностей и унификация налогов (при которой многие дополнительные «незаконные» налоги попросту упразднялись) должны были облегчить тяжесть фискального бремени для налогоплательщиков. Однако положительные результаты этой реформы сказывались недолго. Улучшению ситуации в сельском хозяйстве во второй половине XVI в. в целом способствовало проникновение в Китай новых сельскохозяйственных культур из Нового Света, в первую очередь кукурузы и сладкого картофеля, который наряду с рисом превратился в основной продукт питания простого народа. Высокая урожайность этих культур способствовала новому демографическому подъему страны.

Внешняя политика и торговля

В середине XV в. кратковременная активизация внешней политики Китая на суше дорого обошлась империи: победоносный поход в Бирму стоил огромных средств, а война с ойратами (западномонгольскими племенами) закончилась катастрофой — пленением императора и осадой Пекина. Последнее событие усилило позиции и до этого преобладавших сторонников политики «изоляции» страны. В их глазах «варварская» периферия и торговля с ней не могли дать Поднебесной ничего нового, а превосходство китайской культуры и китайских традиций должно было обеспечить империи почтение и повиновение со стороны самих варваров. Для большей безопасности соседние народы следовало «натравливать» друг на друга. Данная схема работала далеко не всегда и далеко не со всеми. Если на Юге правители граничивших с Китаем государств Юго-Восточной Азии чаще всего не представляли для северного соседа какой-либо угрозы, то ситуация на Севере была гораздо более тревожной.

Отступившие в середине XV в. от стен Пекина монголы не прекратили свои набеги, участившиеся после объединения Монголии Даян-ханом в 80-х годах XV в., что побудило правительство Мин в конце XV — начале XVI в. выделить средства на реконструкцию Великой стены. Впрочем, и эта мера не принесла большого успеха, так как южнее стены часть района Хэтао — Ордос оказалась под контролем кочевников. С 1514 по 1526 г. Даян-хан почти ежегодно совершал набеги на северные районы Китая, причем неоднократно доходил до окрестностей Пекина. Попытки китайских войск отвоевать у монголов Ордос не принесли успеха. В 1550 г. монгольские войска овладели городом Датун (бывшем крупнейшим центром китайской обороны на Севере) и вновь подошли к стенам Пекина. Лишь в конце 60-х годов XVI., после окончания долгого правления императора Чжу Хоуцуна, китайцам удалось укрепить армию и оттеснить монголов. Вслед за этим, как уже отмечалось, в 1570 г. при императоре Чжу Цзайхоу был заключен мирный договор, возобновилась торговля, но отдельные набеги монголов с Северо-Запада продолжались и позже.

После событий первой половины XV в. (начиная с вывода в конце 20-х годов китайской армии из Северного Вьетнама, признавшего свой номинальный вассалитет по отношению к Поднебесной, и заканчивая сворачиванием крупномасштабных морских экспедиций в 30-е годы) Китай больше чем на столетие перешел к политике внешнеполитической и торговой «изоляции», выраженной в большей или меньшей степени при том или ином императоре. Этот поворот событий в определенной мере пошатнул положение Китая как «регионального лидера». Все реже и реже крупные и даже мелкие державы Юго-Восточной Азии, числившиеся в номинальных вассалах империи Мин, обращались к китайскому императору как к верховному арбитру при разрешении постоянно возникавших конфликтов, а уж тем более в надежде получить какую-либо реальную поддержку от слабеющей китайской армии. Тем не менее «вассалы» и «данники», в отличие от двора в Пекине, были заинтересованы в поддержании официальных отношений и в увеличении числа посольств, под прикрытием которых проводился интенсивный торговый обмен.

Резкие ограничения, а затем и прекращение официальной морской торговли (в 20-е годы XVI в. правительство династии Мин ввело строгий запрет на сношение с заморскими странами и закрыло Управление торговых кораблей (Шибосы), принимавшее иностранцев и их товары) не устраивали китайское купечество приморских районов. Поэтому торговые связи продолжились нелегально, процветала контрабанда. Более того, именно в руках китайских купцов и торговцев находился основной оборот товаров в регионе. Первые европейцы (португальцы), появившиеся в китайских морях в начале XVI в., не могли составить существующим неофициальным торговым китайским сетям какую-либо серьезную конкуренцию. И даже усиление европейского присутствия в регионе после захвата испанцами Филиппин и появления португальцев в Индонезии мало сказалось на сложившейся ситуации: китайские предприниматели успешно встраивались в новые политические структуры и продолжали оставаться неофициальными торговыми лидерами.

Правительство в Пекине не проявляло никакого интереса к их предприятиям, если они не затрагивали непосредственно территорию империи. Таким образом, экспансия китайских торговцев продолжалась не благодаря, а вопреки действиям официальных структур и ведомств. Жители крупных китайских поселений в других странах рассматривались как эмигранты, недостойные милости и внимания императора. Торговцы же, нарушавшие морские запреты, были объявлены правительством «пиратами» (вокоу — термин, обычно применявшийся к японским пиратам). Впрочем, ни запреты, ни нелегальный статус не мешали расцвету контрабандной торговли. Зачастую «пиратов» поддерживали и местные чиновники самых разных рангов.

Именно в этих условиях развивались отношения Китая с европейцами. Потенциально возникновению конфликтов и непониманию сторонами друг друга способствовало множество факторов, начиная с различного отношения к вопросу о значимости внешней торговли, рассматривавшейся европейцами в качестве источника богатства, а китайскими властями — в виде ненужной «ветви», которую следует обрубать (что и делали морские запреты), и заканчивая разными представлениями о дипломатии. Для Китая постоянное посольство иностранной державы при императорском дворе было невозможным: китайский император мыслился в качестве правителя всего мира, поэтому в Поднебесной не могло быть равновеликого ему партнера. Именно поэтому приезд иностранных послов в Пекин мыслился лишь в традиционной форме прибытия «данников», которые, проникнувшись добродетелями правителя Поднебесной, должны были нести гуманность и просвещение в свои «варварские» периферийные государства. Несоответствие традиционной китайской системы построения внешних связей и принятых среди европейских стран дипломатических норм стало источником непонимания и трений между китайцами и европейцами с самого начала появления европейских кораблей у китайских берегов. В 1516 г. в Китай приплыл итальянец на португальской службе Рафаэль Перестрелло, ав 1517 г. — португальская эскадра Фернана д’Андраде. Тогда же появился первый португальский посол Томе Пиреш, отправившийся в Пекин. В ходе этого посольства португальцы попытались получить факторию в Китае, но власти не дали на это согласия. После отказа возникли вооруженные столкновения, неизбежные в условиях действия «морских запретов». В 40-е годы XVI в. португальцы самовольно захватили торговую базу вблизи Нинбо в Чжэцзяне и высадили колонистов.