Мотылек - Анри Шарьер

Вот только это, а в основном было спокойно. И англичане остались о Квике очень хорошего мнения.

«Бамбуковая хижина»

Паскаль Фоско приехал в город с бокситных рудников. Он один из участников вооруженного нападения на марсельский почтамт. Напарника казнили. Паскаль, пожалуй, самый лучший человек из наших. Хороший механик, он зарабатывает всего лишь четыре доллара в день, но даже на эти деньги умудряется кормить одного-двух каторжников, оказавшихся в нужде.

Этот рудник прячется глубоко в лесу очень далеко от Джорджтауна. Около жилпоселка расположилась еще небольшая деревенька, в которой живут рабочие и техперсонал. В порту идет непрерывная погрузка бокситов на суда. У меня вдруг возникла идея: а почему бы нам не создать увеселительное заведение в этой глуши? Должно быть, людям осточертело копаться в руде – им даже негде скоротать вечер.

– Верно, – подтвердил Фоско, – осточертело, и ни хрена там нет.

Прошло какое-то время, и вот мы сели на буксир – Индара, Квик, безрукий и я – и через пару дней по реке подошли к руднику «Маккензи».

На участке, где живут инженеры, мастера, рабочие высокой квалификации, – чистота и порядок. Уютные домики защищены металлическими сетками от комаров. Сама же деревня – сплошное убожество. Ни одного дома из кирпича, камня или железобетона. Какие-то глинобитные развалюхи с бамбуковым каркасом, покрытые листьями дикой пальмы. Только хижины самой последней застройки имеют крышу из оцинкованного железа. Четыре бара постоянно переполнены. Толкотня и давка за кружкой теплого пива. Ни одна точка не оборудована холодильником.

Прав Паскаль: тут есть где развернуться. Прежде всего, я беглый, привык к риску и не могу вести, как мои товарищи, нормальный образ жизни. Зарабатывать только на жизнь мне неинтересно.

Когда идет дождь, улицы деревни тонут в липкой грязи. Поэтому я выбрал место на возвышении рядом с центром. Я был уверен, что даже во время ливней мое заведение, которое я собирался построить, не будет подтопляться ни изнутри, ни снаружи.

Через десять дней с помощью плотников-негров, работавших на руднике, был построен прямоугольный зал размером двадцать на восемь метров. Тридцать столов, каждый на четыре человека, позволят обеспечить сто двадцать посадочных мест. Эстрадные подмостки, где будут проходить представления. Бар тянется во всю ширину зала. Дюжина высоких табуретов. Вплотную к кабаре – пристройка на восемь комнат, где могут расположиться шестнадцать посетителей.

Я поехал в Джорджтаун закупить материал, столы, стулья и прочее. По пути уговорил четырех негритянок поработать официантками. Дая, работавшая у меня в ресторане, тоже решила поехать с нами. Девушка-китаянка согласилась бренчать на стареньком пианино. Инструмент взял напрокат. Теперь осталось назначить день первого представления.

Мне стоило большого труда и уговоров заполучить двух яванок, португалку, китаянку и двух метисок на стриптиз. Пришлось пустить в ход все свое красноречие, чтобы убедить их оставить прежнее занятие – проституцию. Купил старый занавес красного цвета в лавке старьевщика. Теперь можно открывать и закрывать представление.

Закупать продукты и реквизит мы отправились всей компанией. С этой целью наняли рыбака-китайца вместе с его вместительным баркасом и отправились вверх по реке. В винной лавке нам отпустили в кредит всевозможные напитки. Мне доверяли, и я обязался платить каждый месяц от продажи, сверяясь с накладной. Новые поставки будут производиться по нашему запросу по мере необходимости. Купили подержанный граммофон и несколько стареньких пластинок, чтобы заполнять паузу, когда наша пианистка устанет мучить свой инструмент. Я разыскал одного индуса, в свое время скупившего барахло у бродячих артистов. Набрал у него разных платьев, юбок, черных и цветных чулок, поясов и лифчиков. Отобранный реквизит оказался в хорошем состоянии и отличался буйством расцветок. Теперь у моих артисток появился гардероб.

Квик, не теряя времени, закупал деревянную мебель и кровати; Индара – стаканы и все, что нужно для бара; я – напитки и все остальное по артистической части. Пришлось попотеть, чтобы все успеть: через неделю открываем заведение. Управились вовремя, баркас полностью загружен материалами и продуктами. Все заняли свои места, и мы двинулись в путь.

Через два дня мы прибыли в деревню. Появление десяти девушек в лесной глуши произвело настоящую сенсацию. А мы сразу же отправляемся к «Бамбуковой хижине» – так мы окрестили свой ночной бар. Каждый несет свой узел.

Начались репетиции. Научить моих артисток стриптизу не очень-то просто. И прежде всего потому, что я очень плохо говорю по-английски и мои пояснения туго доходят, а потом, девочки привыкли раздеваться в темпе, чтобы побыстрее обслужить клиента. А теперь все наоборот: чем медленнее раздеваешься, тем больше секса. Каждая девочка должна иметь свой сценический образ, гармонично сочетающийся с ее нарядом.

Маркиза, выступавшая в розовом корсете, кринолине, в длинных кружевных панталонах, медленно раздевалась перед огромным зеркалом за ширмой, что позволяло публике видеть каждый кусочек постепенно обнажаемого тела.

Ее сменяла девушка по прозвищу Прыткая, с гладким, аккуратно подтянутым животиком и кожей кофейно-молочного цвета с преобладанием светлых тонов – великолепный образчик смешения крови белого мужчины и метиски. Она удивительно хорошо сложена, а оттенок слегка поджаренных зерен кофе лишь подчеркивает правильность форм. Длинные черные волосы свободной волной падают на плечи, божественные в своей округлости. Полная высокая грудь смотрится превосходно, несмотря на некоторую утяжеленность. Соски чуть-чуть потемнее и почти сливаются с ней. Наряд, в котором она выступает, весь в застежках-молниях. Она выходит на сцену в костюме ковбоя: на голове шляпа с широкими полями, белая рубашка, на манжетах кожаная бахрома. Ее появление сопровождается звуками военного марша, сапожки сами собой слетают с ножек поочередно. Разом расстегиваются молнии на бедрах, и брюки падают к ее ногам. Летят застежки на рукавах – и рубашка распахивается.

Это потрясающее зрелище. Публика в отпаде. Обнаженная раскрепощенная грудь Прыткой в гневе и ярости выбрасывается наружу, как бы вырываясь из долгого заточения. Обворожительные бедра и стан. Прыткая, широко расставив ноги и упершись руками в бока, рассматривает зал, затем снимает шляпу и бросает ее на первый попавшийся столик у сцены.

Прыткая не манерничает и не делает стыдливых движений, как бы в нерешительности, когда дело доходит до главного. Она распахивает трико с обеих сторон и скорее срывает с себя, чем выходит из него. И в тот самый момент, когда она предстает перед публикой в костюме Евы с «велюровым бутоном» напоказ, другая девочка передает ей огромный веер из белых перьев. Она раскрывает его и прячется за ним.

В день открытия «Бамбуковая хижина» ломилась от гостей. Присутствовала вся администрация бокситного рудника. Шоу закончилось танцами. Уже светало, когда разошлись последние посетители. Успех грандиозный – большего нельзя было ожидать. Не обошлось без дополнительных затрат, но высокие цены с лихвой компенсировали расходы. Создавалось впечатление, что развлекательные программы кабаре в лесной глуши в скором времени обеспечат ему такую популярность, что для всех просто не хватит места.

Мои четыре черненькие официантки не успевали выполнять заказы. В коротеньких юбках, блузках с глубоким вырезом и красных платочках они выглядели очень эффектно, производя сильное впечатление на гостей. Индара и Дая присматривали каждая за своей половиной зала. Квик и однорукий хозяйничали за стойкой бара, принимая многочисленные заказы. А я везде поспевал, поправляя то, что не ладилось, и разряжая обстановку там, где это требовалось.

– Вечер удался на славу, – сказал Квик, когда официантки, артистки и сам хозяин остались одни в огромном помещении. Сели за стол одной большой семьей подкрепить свои иссякшие силы – и патрон, и служащие. Валились с ног от усталости, но были счастливы. Потом все отправились спать.

– Папийон, ты не собираешься вставать?

– А который час?

– Шесть вечера, – сказал Квик. – Твоя принцесса уже с двух часов помогает нам. Все готово к новому представлению.

Появилась Индара с кувшином горячей воды. Я побрился, помылся, привел себя в порядок, обнял жену за талию и повел в «Бамбуковую хижину». На меня посыпался град вопросов:

– Все ли нормально, босс?

– А я хорошо раздевалась? Что, по-вашему, можно было бы сделать лучше?

– А как я пела? Неужто не врала? Правда, публика очень доброжелательна.

Моя новая команда действительно хороша. Бывшие шлюхи, став артистками, серьезно относятся к своей работе и, кажется, очень рады, что оставили старое ремесло. Коммерческий успех грандиозен. Единственная трудность: на такое количество одиноких мужчин очень мало женщин. Все клиенты хотели бы провести если не всю ночь, то хотя бы бóльшую ее половину с одной из девушек, особенно из артисток. Стали возникать сцены ревности. То и дело публика взрывалась протестами, когда за одним столиком случайно оказывались сразу две девочки.