Дэмономания - Джон Краули

— Эй, Майк.

Он обернулся. К нему приближался призрак — совершенно белый человек. От ужаса остатки Майковой души чуть не разлетелись на осколки, но касание руки вновь их скрепило.

— Слушай, Майк, давай поговорим? Это очень важно. Что-то померещилось Майку в дальнем конце широкого коридора: то ли мышь пробежала по полу, то ли летучая мышь, разбуженная теплом, пролетела на уровне глаз в гостиную, нет, показалось. Ему почему-то вспомнилась лукавая улыбочка Бо Брахмана.

— О чем? — спросил он.

А собравшиеся в гостиной перестали молиться и вскочили на ноги: они увидели невысокого человека в вязаной пастушьей жилетке, с длинными, как у Иисуса, волосами и таким же, как у Него, лицом (оно являлось им в молитвах, и хотя каждому виделось свое, но лицо всегда оставалось таким же страшно спокойным и красивым; и улыбку ни с какой не спутать); и он о чем-то тихо спросил у Рэя.

— Так зачем я здесь? — спросила Вэл.

Месяц был прибылой, в начале второй четверти, а больше Споффорду и Вэл не на что было смотреть. Бо сказал: Вэл нужна для того, что они с Роузи затеяли, — но не объяснил зачем. На таких условиях она имела дело только с Бо: обычно в это время года Вэл уже не покидала комнаты на верхнем этаже Дальней Заимки, выезжая лишь пополнить запасы еды и сигарет «Кент».

— Зачем я здесь?

— Чтобы я не рехнулся, — спокойно ответил Споффорд.

Бо, Клифф и Роузи поехали вверх к «Чаще» в машине Бо, оставив Вэл и Споффорда там, где дорога, поднимаясь по склону горы Юла, становится собственностью «Чащи» и посередине шоссе стоит большой, грубо сработанный, но величавый знак, приветствие и препятствие разом: психотерапевтический центр «Лесная чаща». «Ждите здесь», — велел напоследок Бо и поднял стекло машины.

Теперь Вэл и Споффорд сидели в грузовичке и смотрели на знак. Не одно такое заведение посетил Брент Споффорд в трудные годы после Вьетнама — дома сочувствия и помощи, отвратительные до ужаса, и ему совсем не нравилось находиться так близко к одному из них. «Букашка» стояла возле грузовика; обогреватель, конечно, не помогал, изо рта Вэл шел пар, белый, как дым сигареты.

— Ты, — сказала Вэл, — Нимрод — сильный зверолов{557}. Стальные нервы.

— Судя по температуре, да. — Он поднял воротник. — Что ж. И то польза.

Он тоже не понимал свою роль в плане Бо; хотя если где и хотел быть сейчас, то именно здесь. Он думал: если я в каком-то смысле опоздал и не сделал для Роузи и Сэм то, что мог или должен был, тогда… Что тогда? Он не мог ответить на этот вопрос даже себе самому. Он не был охотником, но темнота ему знакома, это правда, знакомо и ожидание на холоде неизвестно чего — того, что не понимаешь или во что не веришь. В этом году ему немало времени пришлось вот так провести.

Вспомнив все это, он ненадолго успокоился, но затем надел шапку и открыл дверцу грузовика.

— Пройдусь немного вперед, — сказал он.

— Нет. Бо сказал ждать здесь.

— Я не могу.

— Слушай, — сказала Вэл и тоже стала вылезать из машины. — Не смей оставлять меня одну в этой чаще.

— Только несколько шагов по дороге, — сказал Споффорд. — Чтобы предупредить события. Я буду в поле зрения.

Он и пары метров не успел пройти, когда увидел — и Вэл, оставшаяся в грузовике, тоже увидела, — что по дороге кто-то спускается: сначала — одни лишь искажения древесных тенейв лунном свете, а потом — да, точно, человек. Вскоре Споффорд услышал шаги по грязи.

Людей было двое: Роузи, а на руках у нее Сэм в спальном мешке.

Когда идешь пешком, расстояния кажутся гораздо больше, чем когда едешь на машине; а если идешь по зимнему лесу ночью с перепуганным пятилетним ребенком на руках, то еще больше; Роузи казалось, она переставляет ноги, не продвигаясь ни на шаг; она вглядывалась вперед, надеясь увидеть свет фар, и боялась услышать сзади шум погони. Ее сознание словно жило своей жизнью, продолжало заниматься какими-то проблемами, перебирало свою картотеку; Роузи отметила это про себя — ей все равно было нечем больше заняться, — но не стала обращать внимания. Вот сюжет, думалось ей; когда-то она размышляла над этим: а может быть, у некоторых жизней — ее, например, — есть сюжет. Точно как в книгах Феллоуза Крафта: линии судьбы с середины или после двух третей пути восходят обратно к событиям и перекресткам, создавшим их, по всем проходя в обратную сторону, чтобы добраться до финала. Как далеко можно зайти в лес? До середины, потом уже идешь из леса. Нету, нету никакого сюжета; до середины не доберешься никогда: все время происходят поразительные события, или какие-нибудь другие события, или вообще никаких событий, но ты идешь все дальше, никогда не возвращаясь, чтобы развязать узлы, или воссоздать связующую нить, или привязать разбежавшихся зверей. Просто идешь дальше.

Далеко ли? Куда-то туда; по ту сторону смерти, вероятно. Она подумала о Сэм: как она будет расти, стареть, жить после смерти. Наконец она увидела, что навстречу ей по дороге поднимается Споффорд.

— Мне вынес ее Клифф. Велел немедленно уходить.

Споффорд взял у нее Сэм, и та радостно вскрикнула, обняла его за шею, воркуя и смеясь. Смеялась и Вэл. Споффорд отнес Сэм к грузовику и посадил ее в кабину, туда забралась и Роузи. — Вэл, езжай вперед, — сказала она. — На своей машине. Прямо и во весь дух. Если увидишь, что за тобой кто-то увязался, не останавливайся. Потом поезжай домой. К дому Бони не приближайся.

— А где Бо? — спросила Вэл.

— Бо сказал, что надо двигаться, — сказала Роузи, и в отсветах приборной панели Вэл увидела на ее лице следы слез. — Он сказал, что не вернется. Сказал, что с ним все будет хорошо и искать его не нужно. Он не вернется.

Никто не поверил в это, даже Роузи, которая сама слышала его слова. Но все промолчали. Споффорд потушил огни, развернулся, в свете луны поехал впереди Вэл и на первом же повороте свернул, точно не зная, куда приведет дорога, но надеясь, что куда-нибудь да выведет.

— Майк сдался без боя? — спросил он наконец. Роузи не отвечала. — Что там произошло?

— Мы подъехали на машине Бо, — ответила Роузи. — Они велели мне ждать. Сказали, что, наверное, много времени это не займет. Велели запереть двери машины, пока я не увижу Клиффа. А Бо сказал… — Она вытерла лицо фланелевой изнанкой спального мешка Сэм. — Бо сказал, что сможет ее вернуть, но вряд ли вернется сам. И все. А потом Клифф принес Сэм.

— Это все?

— Все.

Сэм кулечком сидела между ними. Она вытянула руку и провела ею по воздуху.

— Бо выключил свет, — сказала она. — Ты знаешь Бо?

Глава четырнадцатая

Когда кончается мир, для каждой живой души это происходит по-своему, — для каждого, кто замечает перемену среди всего, что он видит, чувствует, воспринимает; и вскоре после этого мир начинается вновь. Почти все продолжают существовать, почти не изменившись, в новом мире, который почти во всем точь-в-точь похож на старый — или так кажется в тот краткий миг, когда старый мир еще можно вспомнить.

Почти все.

Создания времени перемен исчезают, ибо существуют, лишь пока мир колеблется, не определившись, какую форму принять; они растворяются и расчленяются, подобно голему, или покидают тела, оставляя лишь кости, как те обитатели ночного неба, что оставляют за собою яркий пунктир. А есть те, кто не может долее пребывать, потому что новая эпоха создается из их существа; для них мир кончается навсегда — и они об этом знают; а новый мир рождается из их неведения о том, каким он мог бы стать.

Когда Запад простирался в бесконечность и закатное солнце опускалось в море, именно туда отправлялись звери и герои ушедшего века, ступая на неспокойную палубу стоящего на якоре корабля с символом Рака на парусах. Потом все это было сметено и ушло в безвозвратность, сокрылись розенкрейцеровы братья; Камень, Чашу, Крест и Розу — все снесло как ветром (так Пирс одним майским утром вообразил ненаписанный финал последней книги Крафта); под закопченным, черным как смоль небом (рассвет должен заняться, но где-то в другом мес-те, в другое время) собираются все герои тогдашнего века, который к тому времени уже стал переходить в область воображения, их созывает по одному старик с белой как молоко бородой и со звездой во лбу. Собрались. А теперь пойдемте, ибо наше время прошло.

Так и теперь.

Бо Брахман развернул свою карту. Нет более Запада, куда могут отправиться герои и создания старого века? Запад всегда есть. В «оддсе-88» места хватит для всех, чье время прошло или проходит: вот дух-охотница Бобби и ее духовный отец Флойд, выхваченные из той страны, куда они ушли; вот Платон Годный, исповедник более совершенной благой вести; вот леонтоцефал{558} Ретлоу О. Уолтер со своими звероангелами и Мэл Цихы со своими — все обитатели времени перехода; кое-кто из них перейдет в грядущие времена, но перестанет быть тем, кем был прежде; даже не будет помнить, чем занимался, что пережил и куда странствовал. Одерживая верх над почти неодолимыми онтологическими сложностями, Бо должен отделить тех, кто продолжит существование, от тех же самых людей, которых не станет, а затем вместе с теми, кто не продолжится, отвернуться от «того, что будет», к «тому, что было». Там они скроются, недоступные и незнакомые даже тем, кто их знал, потому что когда время перехода закончится, времени этого не станет; когда следующий век образуется и начнет разворачиваться, не останется никаких «веков», и правы окажутся те, кто в них никогда не верил.