День триффидов - Джон Уиндем

Зиллейби кивнул.

— Понятно. Министерство обороны сделало вид, что ничего не знает ни о нас, ни о русских. Но если бы выяснилось, что у русских появился целый выводок потенциальных гениев, то было бы не вредно иметь возможность выставить против них свою собственную команду.

— Более или менее так. Ведь то, что Дети необыкновенны, выяснилось очень скоро.

— Я должен был сообразить, — грустно покачал головой Зиллейби. — Мне не пришло в голову, что Мидвич может оказаться не единственным. Но теперь мне в голову пришла другая мысль: должно было произойти какое-то важное событие, заставившее вас раскрыть свои карты. Не вижу, чтобы наши дела могли повлечь за собой этот поступок, так что, надо думать, такие события имели место где-то еще, скажем, в Гижинске? Произошло ли там что-нибудь такое, повторения чего можно ожидать и от наших Детей?

Бернард аккуратно положил на тарелку нож и вилку, потом долго внимательно их рассматривал, после чего снова поднял глаза.

— Дальневосточная армия, — заговорил он не торопясь, — недавно получила на вооружение новый тип атомного оружия средней дальности действия — что-то порядка миль пятидесяти-шестидесяти. На прошлой неделе они провели первые полевые испытания. Города Гижинска больше не существует.

Мы так и уставились на него. С возгласом ужаса Анжела наклонилась вперед.

— Вы хотите сказать… все они?..

Бернард кивнул.

— До единого человека. Весь город. Никого не предупредили, иначе могли бы узнать и Дети. Кроме того, все было устроено так, что происшедшее можно списать на ошибку в расчетах, а если потребуется, то и на саботаж. — Он снова помолчал. — Такова официальная версия, — повторил он, — и для внутреннего и для внешнего пользования. Мы, однако, получили из русских полуофициальных источников копию донесения, отправленного ими по особым каналам. В нем содержится мало конкретных сведений, но нет сомнений, что оно относится к Гижинску и появилось одновременно с осуществлением акции по уничтожению города. Мидвич в этом обращении даже не упомянут, но там есть предостережение, выраженное очень недвусмысленно.

О Детях там говорилось, как о группах, представляющих не просто угрозу для страны проживания, но как о реальной и серьезной опасности для существования всего человечества. Правительства призываются к тому, чтобы без промедления «нейтрализовать» все известные группы. Изложено все очень четко, но чувствуется оттенок паники. В обращении повторяется несколько раз, чтобы все это было сделано быстро и не только ради блага наций или континентов, а именно потому, что Дети — угроза всему человечеству.

Зиллейби изучал узор на тканой скатерти, наконец он поднял голову и спросил:

— И какова же позиция военной разведки? Надо полагать, она хочет разобраться, какие козни затевают русские на этот раз? — Он снова погрузился в изучение узора.

— Большинство — да, но некоторые — нет, — при знался Бернард.

Зиллейби опять поднял глаза.

— Они разделались с Гижинском на прошлой неделе, не правда ли? В какой именно день?

— Во вторник, второго июля, — ответил Бернард.

Зиллейби опять кивнул, как бы подводя итог своим размышлениям.

— Любопытно, — сказал он. — Но как, хотелось бы понять, об этом узнали наши Дети?

Вскоре после ужина Бернард объявил, что снова собирается в Грейндж.

— Мне не удалось поговорить с доктором Торрансом, пока там был сэр Джон, а уж после того, что с ним произошло, нам обоим было не до разговоров.

— Думаю, вы не намерены раскрыть нам свои планы в отношении Детей? — спросила Анжела.

Он сделал отрицающий жест.

— Если бы у меня и были какие-то мысли, они представляли бы собой служебную тайну. А пока я хочу узнать у Торранса, нет ли у него каких-либо предложений, основанных на его опыте и знании Детей. Надеюсь вернуться через час или около того, — добавил он и вышел.

Покинув дом, Бернард автоматически направился к машине, но уже протягивая руку к дверце, подумал, что небольшая прогулка ему не повредит, и двинулся по дорожке к шоссе.

Сразу же за калиткой какая-то незнакомая дама в голубоватом твидовом костюме взглянула на него, заколебалась, а затем все же решилась подойти.

На ее щеках возник слабый румянец, но приблизилась она решительно. Бернард снял шляпу.

— Вы меня не знаете. Я мисс Лэмб, а кто вы такой, мы всегда знали, полковник Уэсткотт.

Бернард ответил на ее слова легким поклоном, думая о том, кто же эти «мы». С успехом можно было предположить, что за словом «мы» скрывался весь Мидвич. Бернард поинтересовался, чем может быть полезен.

— Я к вам насчет Детей, полковник. Что с ними будет?

Он ответил достаточно правдиво, что пока в отношении Детей никакого решения не принято. Она жадно слушала, глаза ее ни на секунду не отрывались от его лица, пальцы, затянутые в перчатки, намертво сцепились.

— Но никакой жестокости не допустят, ведь правда? — умоляющим тоном произнесла она. — О, я знаю, та ночь была ужасна, но это же не их вина!

Они еще не ведают, что творят. Вы понимаете, они же еще совсем маленькие!

Я знаю, они выглядят вдвое старше своего возраста, но что с того, правда?

Они не хотели зла, которое причинили. Они испугались! А разве мы не испугались бы, явись к нам толпа, которая хочет сжечь наш дом? Конечно, испугались бы! Мы имели бы полное право защищаться, и никто не посмел бы нас осудить! Господи, да если бы мужчины пришли в мой дом, я бы стала защищаться первым попавшимся под руку, — может быть даже топором!

Бернард в этом очень сомневался. Зрелище маленькой леди, восставшей против толпы с топором в руках, как-то не укладывалось в его голове.

— Уж очень сильное средство они применили, — напомнил он ей мягко.

— Я знаю, но, когда вы молоды и напуганы, очень легко показаться более жестоким, чем вы есть на самом деле. Помню, когда я была ребенком, случалось так, что несправедливость заставляла меня внутренне кипеть. Если бы у меня были силы поступить так, как хотелось, это было бы ужасно, говорю вам, просто ужасно!

— К сожалению, — указал он, — у Детей есть такая сила, и вы должны согласиться, что применять ее они не имеют права.

— Да, — сказала она, — но все будет иначе, когда они подрастут и поймут. Я уверена! Больше они не будут! Люди кругом говорят, что их надо выслать отсюда, но вы же так не сделаете, правда, не сделаете? Они же не злые! Так получилось просто потому, что они испугались! Они раньше не были такими! Если они останутся здесь, мы сможем научить их любви и мягкости, сможем доказать, что люди не хотят им вреда…