Дом Цепей (litres) - Стивен Эриксон

Карса выпрямился, замер перед двумя воинам-уридами.

— Вы узрите мой ответ, друзья. Узрите.

Дэлум заговорил:

— Мы подвели тебя, Карса Орлонг. Но ты вновь приглашаешь нас идти за тобой.

Карса сдержал в груди крик — яростный боевой клич, — будто он мог отбросить подступившую тьму. Он уже сам не понимал своих порывов, бурных эмоций, которые грозили вырваться наружу. Карса неотрывно смотрел на резное лицо своего высокого друга. Видел сознание в белоснежных чертах — Дэлума Торда, такого, каким тот был до встречи с форкассал — форкрул ассейл по имени Тишь, — которая мимоходом погубила его на далёком континенте.

Байрот Гилд сказал:

— Мы подвели тебя. И ты ныне зовёшь нас с собой?

— Дэлум Торд. Байрот Гилд, — хрипло проговорил Карса. — Это я вас подвёл. Но я готов вновь стать вашим предводителем, если вы мне то позволите.

Долгое молчание, затем Байрот ответил:

— Ну наконец-то, теперь есть чего ждать с радостью.

Карса чуть не грохнулся на колени. Горе наконец вырвалось, затопило его. Его одиночество завершилось. Покаянное служение окончено. Путь начинается вновь.

И ты узришь, любезный Уругал. О, что́ ты узришь!

В очаге едва тлели последние угольки. После того как ушла Фелисин Младшая, Геборик неподвижно сидел во мраке. Прошло некоторое время, прежде чем он взял пригоршню кизяков и заново развёл огонь. Ночь проморозила его до костей — даже невидимые руки замёрзли, стали тяжёлыми, точно ледышки на культях.

Единственный путь перед ним был короток, и пройти его следовало в одиночку. Геборик был слеп, но в этом — ничуть не более слеп, чем все остальные. Порог Смерти — замечен ли он издалека или обнаружен уже после того, как ты перешагнул, — всегда является неожиданно. Обетование внезапного исчезновения всех вопросов — однако по ту сторону врат не было ни одного ответа. Исчезновения будет довольно. И так — для всякого смертного. Хоть мы и жаждем ответов. Или — ещё большее безумие! — искупления.

Теперь, столько лет спустя, он наконец осознал, что всякий путь рано или поздно неизбежно превращается в одну-единственную цепочку следов. Которая ведёт туда, к самому краю. И… исчезает. Поэтому Геборика ждало то же, что и всех прочих смертных. Одиночество смерти. И последний дар небытия — безразличие.

Пусть боги сколько им заблагорассудится дерутся за его душу, грызутся и рычат над жалкой трапезой. А если другие смертные и будут о нём скорбеть, то лишь потому, что собственной смертью он разрушал иллюзию единства, столь утешительную на жизненном пути. На котором одним путником стало меньше.

Кто-то поскрёбся у полога шатра, затем откинул кожаный покров и вошёл.

— Хочешь собственный дом превратить в погребальный костёр, Призрачные Руки?

Голос Л’орика.

При этих словах Геборик внезапно осознал, что пот ручьём течёт по лицу и капает в ярящееся пламя очага. Задумавшись, он бросал в огонь кизяки — один за другим.

— Я увидел зарево — его трудно не заметить, старик. Лучше остановись. Дай ему прогореть.

— Чего ты хочешь, Л’орик?

— Я уважаю твоё нежелание говорить о том, что ты знаешь. В конце концов, никакого проку нет в том, чтобы выдавать Бидиталу или Фебрилу такие сведения. И потому я не буду требовать, чтобы ты объяснил, что именно почувствовал о Господине Колоды. Но я предложу обмен. И всё, что мы скажем, останется между нами. И только между нами.

— С чего бы мне тебе доверять? Ты сам скрываешься — даже от Ша’ик. Не говоришь, почему ты здесь — в её отряде Высших магов, на этой войне.

— И уже это одно могло бы тебе подсказать, что я — не чета прочим, — ответил Л’орик.

Геборик криво усмехнулся:

— Это делает тебе меньше чести, чем ты думаешь. Не выйдет никакого обмена, ибо ты не можешь мне сказать ничего такого, что я хотел бы услышать. Планы Фебрила? Он глупец. Извращения Бидитала? Когда-нибудь та или другая девочка всадит ему нож под ребро. Корболо Дом и Камист Релой? Они ведут войну против Империи, которая ещё далеко не мертва. И никаких почестей им не видать, когда они оба наконец окажутся перед Императрицей. Нет, они — преступники, и потому души их вечно будут гореть в преисподней. Вихрь? Эту богиню я презираю, и презрение моё лишь растёт. Так что же ценного можешь ты мне сообщить Л’орик?

— Лишь то единственное, что тебя заинтересует, Геборик Лёгкая Рука. Так же, как меня интересует этот Господин Колоды. Я не буду пытаться обмануть тебя. Нет, я сам поведаю тебе всё, что знаю о Нефритовой Длани, которая высится в отатараловых песках, — Длани, которой ты коснулся и которая теперь вошла в твои сны.

— Откуда ты знаешь?..

Старик умолк. Пот у него на лбу стал холодным.

— А как, — парировал Л’орик, — ты сумел понять столь многое по простому описанию карты Господина Колоды? Давай не будем вдаваться в такие подробности, иначе разговор наш переживёт саму пустыню Рараку. Итак, Геборик, я начну?

— Нет. Не сейчас. Я слишком устал. Завтра, Л’орик…

— Задержка может оказаться… катастрофической, — проговорил Высший маг, подождал, затем вздохнул. — Но ладно. Я вижу, насколько ты измотан. Позволь мне, по меньшей мере, заварить тебе чаю.

Такой любезности Геборик не ожидал и опустил голову.

— Л’орик, обещай мне — когда придёт последний день, ты скроешься как можно дальше отсюда.

— Тяжело такое обещать. Позволь мне обдумать это. Итак, где хен’бара?

— В сумке, что висит над котелком.

— Ах да, конечно.

Геборик слышал, как маг принялся готовить чай, шелест цветочных лепестков в сумке, плеск воды, которую Л’орик налил в котелок.

— А ты знал, — пробормотал между делом Высший маг, — что древнейшие трактаты о природе Путей говорят о триумвирате. Рашан, Тир и Меанас. Будто все три тесно связаны друг с другом родством. И ещё в них пытаются вывести соответствия со Старшими Путями.

Геборик хмыкнул, затем кивнул:

— Все они — различные формы одного и того же? Я согласен. Пути тисте. Куральд То да Куральд Сё. Человеческие их подобия вынужденно пересекаются, смешиваются. Я не эксперт, Л’орик, и ты, похоже, знаешь об этом больше моего.

— Что ж, безусловно, есть взаимопереплетение тем между Тьмой и Тенью, а также, предположительно, Светом. Смешение между ними. Ведь право владения Троном Тени заявил не кто иной, как Аномандр Рейк…

Запах чая отвлёк Геборика.

— В самом деле? — пробормотал он, не испытывая, впрочем, особого интереса.

— В некотором роде. Поставил своих сородичей охранять его — предположительно от тисте эдур. Нам, смертным, тяжело разобраться в истории народов тисте, ибо они так долго живут. Как ты знаешь, в человеческой истории хватает особых личностей, которых некий дар — благой или ужасный — заставляет разрушать текущее положение вещей. К счастью для нас, подобные мужчины и женщины редки и рождаются не так уж часто, и все они рано или поздно умирают или исчезают. Но среди тисте… эти личности никогда не уходят, судя по всему. Они действуют — вновь и вновь. Постоянно. Выбери из запасников своего знания человеческой истории наихудшего тирана, Геборик, а затем вообрази, что он практически бессмертен. Вообрази, что он возвращается вновь и вновь. Какой бы показалась тебе тогда наша история?