Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив - Грант Аллен

Иногда, конечно, и Герою случается нокаутировать менее чем троих одним ударом. Но в таких случаях он подозревает, что тяжело заболел, и привселюдно сокрушается: «Да что это со мной такое сегодня?»

Для Героя характерна совершенно особая манера признаваться в любви. Он никогда не делает этого лицом к лицу с Героиней: только со спины. Дело в том, что Героиня (чрезвычайно юная и робкая, не забыли?) в таких случаях всегда смущенно отворачивается — и тогда он простирает к ней руки и изрекает пылкое признание, направляя его девушке куда-то между лопаток.

Еще одна особенность, по которой можно сразу опознать Героя, — лакированные ботинки: сшитые по последней моде, дорогие и тщательно начищенные. Он может быть богат и обитать в семикомнатной квартире, а может ютиться на чердаке и глодать черствую корку, но с ботинками не расстанется.

Даже по самым скромным подсчетам под залог такой обуви можно получить не менее трех с половиной шиллингов.[92] Так что, когда ребенок Героя плачет и просит кушать, его отцу, пожалуй, следовало бы не взывать к небесам, а отнести эти ботинки в ломбард. Но, возможно, он просто не догадывается.

Нам не положено задумываться, почему эти ботинки сохраняют зеркальный блеск даже после того, как Герой пересек в них африканскую пустыню или, единственный уцелевший после кораблекрушения, доплыл до необитаемого острова. Он возвращается из изгнания и вновь отбывает в изгнание, его одежда поношена и изорвана, но ботинки по-прежнему сияют. Их сияние не меркнет и тогда, когда Герой продирается через австралийский буш или, по пути на Северный полюс, оказывается вовлечен в сражение с махдистами в Египте.

Он моет золото на прииске, работает портовым грузчиком или палубным матросом, воюет — но лакированные ботинки всегда на нем.

Это мы говорим о ситуации «в горе». Но «в радости» Герой тоже не расстается с лакированными ботинками. На состязаниях по академической гребле и игре в крикет, на рыбалке и на охоте — лакированные ботинки всегда при нем. Вернее, на нем. Если он получит приглашение посетить небесные чертоги, то и туда отправится в лакированных ботинках. А буде там такого не носят — с сожалением, но решительно отклонит приглашение.

Когда Герою приходится выражать свою мысль, он и это не может сделать сколько-нибудь обыденным способом. «Вы ведь будете писать мне, о мой дорогой, если судьба разлучит нас?» — вопрошает Героиня. Простой смертный ответил бы: «Ну конечно, любимая, каждый день». Однако Герой в высшей степени не случайно пишется с заглавной буквы. Он говорит:

— О сладость моего сердца, видите ли вы там, на небе, эту бледную звезду?

Героиня воздымает очи горе и через некоторое время оказывается вынуждена признать: да, то, что она видит, действительно является звездой, причем отменно бледной. После чего Герой закатывает краткую, не более пяти минут, лекцию об этой звезде — из которой следует, что прекратит писать он лишь в том случае, ежели сие хладное неяркое светило низвергнется с небесной тверди.

Короче говоря, знакомство со множеством Героев заставляет нас искренне томиться по приходу другого героя, не столь традиционного образца. Может быть, он, просто для разнообразия, окажется не так утомительно словоохотлив, будет уделять меньше внимания саморекламе — но зато сумеет просуществовать без посторонней помощи хотя бы сутки, не угодив при этом в беду.

Когда мы видим ее впервые — она сидит на столе и курит сигарету. Все. Для сцены этого достаточно. Сигарета на сцене — знак позора.

В реальной жизни вообще-то курильщиков не назовешь носителями порока. Наоборот: по нашим наблюдениям, это обычно весьма цивилизованные и даже добродушные люди.

Чувствуется тут все-таки влияние ИМКА,[93] согласно догматам которой первая сигарета есть первый шаг в пучину грехопадения, куда наш порочный мир стремится завлечь невинную, неопытную и слабую духом молодежь. Как бы там ни было, тот, кто курит на сцене, тем самым открыто декларирует свою принадлежность к лагерю негодяев, если он мужского пола; если же речь идет об Авантюристке, то приговор мягче, но все равно суров: дискредитация женственности, совершенная с особым цинизмом.

Авантюристка, как правило, иностранного происхождения. Хорошо известно, что в Англии не делают «отрицательных» женщин: секрет их изготовления полностью утерян, все имеющиеся ныне в наличии образцы — континентального производства и импортируются ограниченными партиями или поштучно. Когда она говорит по-английски, в ее голосе слышен небольшой (и совершенно очаровательный) французский акцент; впрочем, это компенсируется тем, что, когда Авантюристке приходится говорить по-французски, в речи слышатся очень даже явные раскаты провинциального английского.

Вообще она женщина явно умная и все дела, за которые берется, знает очень хорошо. Пожалуй, ей бы отлично удалось преуспеть в жизни, если бы не ее прошлые друзья и прошлые связи. В общем-то, у каждого из нас есть и те и другие, это нормально; но для Авантюристки ее прошлое является роковым обстоятельством. Друзья и связи преследуют ее ежедневно и ежечасно, не давая ни малейшей передышки. Куда она ни подастся — они неотступно тянутся за ней, как чума или пожар.

Когда Авантюристка как раз завершает процесс «окольцовывания» перспективного молодого человека, друзья и связи материализуются особенно бурно. Максимум, что она может сделать в таких случаях, — это убедить их удалиться в соседнюю комнату, хотя бы ненадолго, буквально на пять минут, чтобы дать ей шанс. Если же авантюристке все-таки удается выйти замуж, они приезжают к ней и живут в ее доме.

Дело в том, что все эти друзья (связи прилагаются) знают ее страшную тайну. За это Авантюристка обеспечивает им безбедное существование много лет подряд. Вообще, можно сделать вывод, что знание страшной тайны — совершенно замечательная профессия: доход высокий, а затраты труда минимальны. На сцене, разумеется.

Главное хобби Авантюристки — выходить замуж. В нем она достигает подлинного профессионализма: у нее несколько мужей одновременно. Они, разумеется, разбросаны по всему миру, а большей частью вообще сидят в тюрьмах, но потом ухитряются сбежать — и, толпой появившись на сцене в последнем акте, полностью разрушают все планы несчастной женщины. На редкость бестолковые мужья, поскольку их собственные планы из-за этого тоже рушатся. Впрочем, у них, вероятно, тоже у каждого по нескольку жен, так что, не преуспев здесь, попробуют в другом месте.

Вообще же бестолковость этих «ранних мужей» — лишь один из их недостатков; хватает и прочих. Что только Авантюристка нашла в этих мужчинах, чего ради шла со всеми ими под венец? Поистине загадка.

А вот за что ее можно похвалить, так это за умение одеваться. Носит она всегда дорогое и модное, причем делает это с большим вкусом. Откуда у нее средства — непонятно: все мужчины, с которыми она сейчас или в сколько-нибудь обозримом прошлом связана, сидят на мели. Очевидно, обслуживающие Авантюристку портные, попав под ее обаяние, согласны ждать денег неограниченно долго.

Если же говорить о живучести, то в этом смысле Авантюристка сродни кошке. Всем (кроме разве что коренных лондонцев, не верящих вообще ни во что) известно, что у кошки девять жизней; вот и у Авантюристки не меньше. Большинство из нас умирает лишь один раз, причем, как правило, это удается с первой же попытки; но Авантюристка пробует раз, пробует другой, а потом входит во вкус. После второй-третьей попытки умереть это превращается у нее в стойкую привычку, без которой она буквально жить не может.

Окружающим (всем этим друзьям и мужам) такая привычка создает массу неудобств. В их жизни и так слишком мало определенности, а тут еще это… Главное же — нет никакой возможности отучить Авантюристку от умирания. Ее мужья, узнав, что она наконец скончалась, приходят в восторг и спешат поскорее жениться снова — но в разгар их медового месяца Авантюристка снова оказывается в центре всеобщего внимания, вполне живая, активная и пышущая здоровьем. Это, согласитесь, действительно раздражает.

Будь мы мужьями (или хотя бы одним из мужей) Авантюристки, мы бы не доверились с такой легкостью слухам о ее смерти. Особенно в третий раз. Мы бы вообще поверили в смерть этой особы, лишь доведись нам собственноручно ее убить и похоронить. Но даже в этом случае простое благоразумие обязывает установить на ее могиле круглосуточное дежурство (возможно, в смену с другими мужьями) и продержать его хотя бы неделю. Просто на всякий случай. Женщины — они, знаете ли, так непостоянны…

Впрочем, будем справедливы: такая вот неубиваемость — достояние отнюдь не только одной Авантюристки. На сцене этим отличаются и некоторые другие персонажи. Даже джентльмены, хотя от них мы, кажется, вправе ожидать большего постоянства. Какое разочарование для любого порядочного убийцы!