Слабость плоти - Мастер_Угвей

особой ракете — даже летя в спину врага, она была слишком медленной и точно никогда бы не попала по летающему «техноличу», если бы я не сделал вовремя рывок, схватившись за топор и тем самым переведя скелета слегка в сторону.

Он не успел среагировать, отчего оказался даже не в пространственной ловушке — все образцы кончились спустя долгие часы боёв — а прямо в Имматериуме. Недавно изобретённое нами и основанное на технологии всех пойманных нами за десятки лет эльдар, так называемое «вортексное» оружие использовало принципы работы психических способностей ксеносов и переносило любого попавшего в другое измерение без возможности вернуться.

И хотя это означало, что мы не убили врага, а лишь временно переместили его, однако на практике было доказано, что практически ни одно существо, живое или нет, не способно слишком долго просуществовать во вселенной, где отсутствуют даже стабильные законы реальности. Особо сложная техника, ожидаемо, выдерживала там меньше существ с душой из плоти и крови, способных хоть как-то влиять на мир вокруг.

Вполне возможно, что отец или Магнус смогли бы выжить в чистом варпе и вернуться в материум, и даже у меня с менее психически развитыми братьями имелся шанс провернуть подобное, но для всех остальных подобная участь подобна смерти.

После гибели главной машины, мы начали расправляться с обычными скелетами, сотни единиц которых выходили из стен и открывшихся склепов каждую секунду. Мы старались уничтожать врага с ещё более яростной стремительностью, однако преуспевали исключительно благодаря численному превосходству — через всё новые открытые коридоры в главный зал Предтеч рвались десятки тысяч скитариев, воинов Имперской армии и даже моих сынов — несмотря на общие значительные потери и серьёзные ранения, Несущие Шторм успевали быстро приходить в себя благодаря нанитовым протезам и капсулам исцеления, недавно созданных Пертурабо…

Лишь спустя несколько часов бесконечной бойни, мы наконец-то смогли вздохнуть со спокойствием и организовать оборону с перегруппировкой сил у главных и последних оставшихся ворот. Очередная победа, и новый шаг вперёд, доставшийся гибелью тысяч.

Падшие уже даже перестали считаться сознанием людьми и становились лишь набором цифр, означавшем состояние наших войск. Из-за отсутствия тел нельзя было действительно осознать масштаб произошедшей бойни, и лишь груды брошенного оружия с уже довольно толстым покровом пепла намекали о произошедшем.

Из хороших новостей можно было вывести только одно — из-за эффективности Некронтир в ликвидации нас, мораль войск падала не столь сильно, как в случае кровавых сражений с другими врагами. Без рек крови и практически без видимых мёртвых, люди боялись куда меньше… Всё равно боялись исчезнуть в зелёном сгустке энергии, будто бы их никогда не было, но в пределах допустимого.

В подобном состоянии наши силы зашли внутрь главного зала. Я шёл первым, уже прекратив тратить время на игру с Гауссовым излучателями и используя единственное полезное оружие — черно-зелёный клинок, сейчас уже не прекращавший едва заметную дрожь, вызванную бесконечно повторяющимися фазированиям из одной реальности в другую. Как ни странно, но в сражении с опаснейшими врагами от столь примитивного оружия было куда больше пользы, чем от чего-то более продвинутого, а потому и ограниченного.

Сердце гробницы представляло собой огромную площадь, заполненную сотнями самых крупных и украшенных гробниц. Однако здесь не было уже вражеских армий — лишь один единственный ксенос, что сейчас стоял на коленях и махал руками перед гигантским чёрным столбом в центре. И так как каждым его движением руны вокруг нас начинали сиять всё ярче и сильнее, я сразу же рванул вперёд, чтобы остановить его, пока не стало слишком поздно.

Мне не требовалось долго бежать — одного броска клинка хватило, чтобы пробить голову машины, и серьёзно разрезать её по торс. Но, как и всегда, этого не хватило всего на мгновение. Несмотря на секунду абсолютной тишины, накрывшей собой словно бы всю гробницу, через несколько секунд стало ясно, насколько мы далеки от победы.

Из самой земли, собираясь из тонн жидкого металла, начала подниматься фигура, превосходящая даже самых больших титанов и способная с высока смотреть на целые города. Сотканная из бесконечно переливавшихся потоков нанитов, сама тьма поднималась из земли и обретала форму, пока мы со всей скорости образовывали оборону, поднимали орудия и старались уничтожить её, пока не стало слишком поздно…

Говорят, что у Астартес и Примархов есть особая связь, куда более сильная, чем между самым близким родителем и дитя. Якобы мы с братьями способны почувствовать все резкие события, случившиеся с нашими сыновьями, как и они наши. Будто бы они продолжение нас самих, и любое потрясение ударившие по ним, ударит и по нам.

Раньше я считал это всего лишь красивым мифом и полезным элементом пропаганды, однако в один миг всё изменилось. У меня пропали все сомнения, когда разнёсся невероятно громкий низкий, за утробный крик, услышав который, каждый оставшийся человек на всей планете и каждый мой сын в один миг упали на землю. Они были живы, но точно не в сознании.

Неприятнейший удар, лишь чудом не сломивший и меня, был вызван лишь взмахом руки поднявшегося чудовища. Держащий гигантскую косу и словно бы являвшийся воплощением смерти, сошедшей в наш мир, на меня взглянуло существо, куда более древнее, чем мой отец или вообще всё, видимое мной ранее. Но куда страннее всё стало, когда погибель начала со мной говорить.

Глава 55

Звездные боги

Тьма, принявшая форму удивительно похожую на типичный образ Мрачного жнеца, словно бы сошедшего со страниц мифов и легенд, не обладала лицом — потоки теней и живого металла постоянно сменялись, формируя лишь силуэт чего-то отдалённо гуманоидного. Казалось, будто оно пыталось копировать форму живого существа, будучи при этом бесконечно далёким от неё.

И столь же неожиданно, как существо появилось, оно заговорило со мной. Его голос исходил не из его тела, а словно бы распространялся со всех сторон — воздух будто бы сам собой дрожал, формируя резкие слова неизвестного чудовища. После первого звука, изданного им, стены из живого металла начали плавиться, температура резко опустилась более чем на три десятка стандартных градусов, а в самом воздухе появился запах гнилой плоти и будто бы самой смерти.

Слова не принадлежали ни одному из языков, которые мне только известны и словно бы вообще не могли быть произнесены смертным существом — каждая буква и звук вписывались в само мироздание, постепенно меняя реальность вокруг меня. Они сами собой становились понятны для меня, выбивая