Слабость плоти - Мастер_Угвей

более громадные машины просто оказывались внутри моих пространственных ловушек, не имея и возможности выбраться.

Из-за безумной сложности производства, на весь легион имелось всего несколько десятков подобных гранат, но так как каждая спасала жизни тысяч, ликвидируя опаснейших врагов и предотвращая бойню, то тратили мы их без сомнений и сожалений. Несмотря на все возможности машин клонирования, опытный и верный человеческий ресурс оставался важнейшим элементом, на котором строился Империум.

Механические пауки, скарабеи и встроенные системы защиты также не предоставляли трудностей — мы всё-таки достаточно много времени потратили, исследуя их, отчего смогли взломать их и приказать вернутся в свой вечный сон, при этом ограничив получение новых сообщений. Без подобного нас бы мгновенно сожрали триллионы нанитов, составлявших собой стены пирамиды, но по итогу получалось драться практически на равных в доме ксеносов.

Куда большую проблему доставали самые обычные металлические скелеты, нескончаемыми ордами двигавшиеся на нас и использовавшими свою более продвинутую вариацию Гауссового оружия с куда меньшей отдачей и большей скоростью перезарядки. Мы побеждали за счёт превосходящего числа, но просто не было способа остановить их орудия — даже я понятия не имел, как можно остановить устройство, способное разрушить абсолютно любую материю.

Главная сила изумрудного пламени в том, что оно уничтожало связи между атомами, невзирая на их силу и крепость. Поэтому гору ржавого мусора и адамантовый силовой доспех моих сынов они испепеляли с одинаковой простотой. Против Некронтир, как ни странно, куда лучше бы подошла тактика орков, любивших окружать себя тоннами хлама, через который даже этим разумным машинам было бы трудно пробраться.

Я также старался всеми силами помогать своим сынам. До этого дня всякий раз, как мы встречали разумные механизмы, шедшие против Несущих шторм, то одно моё появление приводило к безоговорочной и очень быстрой победе. Имея технопата моего уровня, Империум становился практически непобедим и любые машины для нас становились не угрозой, а неприятной задержкой в графиках. Однако Предтечи были другими.

У них не было машинных духов — они воплощали внутри себя бесконечный голод и тьму, будто бы захватившую кучу металла и сделавшими себе из неё себе обитель. В них не было настоящей души или подобия на неё, которым обладал даже самый примитивный болтер — Некронтир воплощали в себе саму пустоту. По верованиям Механикума именно они являлись величайшей анафемой Машинного бога и главную насмешку над всем их учением.

Однако в некоторых, самых могущественных и неостановимых индивидах, восставших из собственных склепов, также ощущалось присутствие чего-то иного. Будто бы микроскопические кусочки инородной сущности, что пытались подчинить себе и без того странно-агрессивную машину.

И только смотря в действии на подобных безумцев становилось понятно, в какую сторону простиралось их разрушительное влияние. Машины, заражённые неизвестным мне вирусом, вели себя не как холодные и разумные механизмы, а как дикие животные, окончательно погрузившиеся в бешенство и потерявшие контроль над собственными инстинктами.

Они одними металлическими пальцами разрывали плоть моих сынов и снимали с них кожу, после чего сами надевали её и, сгорбившись, начинали бросаться на любое живое существо, чтобы перемазаться кровью и обвесится вырванными органами. Даже не имея никакой причины питаться, эти древние скелеты вырывали сердца и поедали их без малейшей эмоции, будто бы просто выполняя какой-то обряд.

В результате боевых действий я даже успел заметить, что после пробуждение их тела из живого металла преобразовывалось, чтобы поддерживать существование столь поражённого разума. Пальцы превращались в бритвенно острые когти, конечности удлинялись и растягивались для более резких и стремительных рывков, а в глазах появлялся удивительный огонёк какого-то садистского наслаждения.

Я ожидал многого от Предтеч, однако цифровое безумие не было в моём списке. Разумные машины оказались поразительно нестабильны для существ из крепкого металла, достигших своего уровня невероятного развития… Отчего мы и выкладывались на полную, чтобы уничтожить и пленить их любой ценой до того, как они бы вошли в полную силу.

Мой разум обладал достаточной многозадачностью, чтобы держать в голове всю карту не особо большой гробницы, параллельно отправляя приказы об нужных ударах в правильных точках, в то же время уничтожая ксеносов с помощью собственного расщепителя материи и порой выводя своих сынов из-под обстрела. В редких случаях я лично сходился с опаснейшими из местных существ, что до этого на равных сражались с титанами и даже побеждали.

Вышедший из центрального склепа гигант был как раз из таких угроз. Достигавший трёх с половиной метров, его голова находилась заметно выше моей из-за анти-гравитационной подушки, на которой он парил над землёй. В своих руках он держал огромный топор, сиявшим зеленоватой дымкой, по которой проходили разряды, пробегавшие и по металлическим конечностям чудной машины.

Единственного факта, что он одним ударом смог рассечь десятиметрового Имперского рыцаря пополам, хватило, чтобы я вмешался, стремительно обойдя своих сынов и попытавшись в процессе поразить его Гауссовым огнём. Ожидаемо, как и все прочие самые продвинутые машины Предтеч, пламя лишь прошлось по поверхности его тела, защищённого особым силовым полем, нисколько не навредив и только привлекая его внимание ко мне. Чего я и добивался…

Именно он также стал самым опасным и трудным для меня противником в моей жизни, которого нельзя было назвать моим братом. Пока Титаны и Рыцари казались для меня просто большими и медленными целями, как и лучшие из моих сынов, этот ксенос являлся воплощением скорости, мастерски меняя гравитацию в свою пользу и немногим уступая мне в физической силе.

Именно из-за его последних способностей даже поймать его в ловушку не получалось — бросив гранату, я задел лишь необычного скелета с шестью лапами и одним глазом, вышедшего из той же двери, что и увернувшийся гигант. Хотя и любопытно то, что после этого его скорость с силой ударов, пытавшихся достать меня хоть раз, лишь увеличилась.

Машина не испытывала настоящих эмоций, однако мне удавалось чувствовать отголоски или даже суррогат великого гнева. Того состояния, когда весь искусственный разум был сфокусирован на одной цели — уничтожить меня собственными руками. Настолько чёткая и огранённая мысль, что никто из его союзников даже не решался подступиться ко мне и помешать «казни».

Вот только к его сожалению, у меня не было подобных предрассудков и какого-либо кодекса чести. Лишь победа и поражение, смерть и жизнь, имели значение на настоящей войне, где решались судьбы не двух индивидов, а целых цивилизаций и видов.

Именно поэтому этого гиганта я победил не при помощи собственного мастерства, а благодаря выпущенной одним из моих сынов