Бремя власти - Игорь Анейрин

С каждым днём становилось всё холоднее и холоднее. В Криде стояла осень, а чем дальше на юг, тем больше чувствовалось приближение зимы. Миртен с Ирмио только покачивали головами, наблюдая за этими странными метаморфозами: по ночам изморозь начала покрывать землю, а в графстве Хартворд они впервые в этом году увидели снег, хлопьями лежащий на траве и на не успевшей облететь жёлто-зелёной листве деревьев. В маленькой деревушке под названием Кромдех, которую они встретили на своём пути, крестьяне, с хмурым видом поглядывая на свинцовое небо, выкапывали из снега капусту и загоняли в хлева овец.

— Чёрт знает что, — пожаловался им одетый в тулуп виллан, — ничего не понимаю, что творится. Овец даже постричь не успели. Как теперь в холода этим заниматься? А уж через два дня сборщики господские приедут. Беда.

— Чьи сборщики-то? — как бы мимоходом поинтересовался Эдмунд.

Виллан, с неким подозрением глянув ещё раз на всю компанию, всё же, по всей видимости, решил, что четверым пешим путникам, устало бредущим откуда-то с севера, такое незнание простительно.

— Его светлости Рича Беркли. Он почти безвылазно в Хартворде сидит. Говорят, правда, что нынче нету его там, но сборщики всё равно исправно приезжают. А вы издалека ли будете?

— А на севере-то тепло ещё, — немедленно встрял в разговор Миртен.

Крестьянин, немедленно заинтересовавшись этой новостью, принялся выспрашивать, что, да как. Напоследок изумлённо покачав головой, он махнул в сторону главной улицы.

— Прямо идите. Не пропустите.

Ещё на подходе к Кромдеху путники решили, что останутся тут на ночлег, если найдут, где; солнечный диск, едва различимый на затянутом серыми тучами небе, уже опускался к горизонту. До Стены оставалось не больше одного дня ходу, и усталость брала своё. Истёртые до мозолей ноги всей компании Ирмио исправно подлечивал каждый вечер, но каждое утро измученные мускулы требовали более продолжительного отдыха. В деревне, как оказалось, имелась харчевня, и это обстоятельство немедленно склонило всех четверых к единодушному решению.

Деревня Кромдех располагалась к юго-западу от замка Хартворд и на расстоянии не больше десяти-двенадцати лиг от того места, где когда-то начинались владения лордов Харлех, в широком пролеске, окружённом со всех сторон корявыми соснами. В этой части Корнваллиса Кромдех был последнем местом, хоть как-то напоминавшем сельское поселение — с глиняными мазанками, крохотными полями, огородами и пастбищами посреди леса. Дальше к югу и западу лес сходил на нет; земля беднела, трескалась и зарастала бурьяном, постепенно переходя в скалистое безжизненное плоскогорье с редкими становищами козопасов и охотников.

Кромдех был беден. Хотя и тесно, но довольно беспорядочно здесь стояли хижины и хозяйственные постройки земледельцев с гонтовыми или соломенными кровлями, числом около двадцати, не более, и все они несли на себе явные следы времени и непогоды. Каждое хозяйство окружалось плетнём, жалким и тщедушным, а вся деревня по окружности — неким подобием ограды из неотёсанных наваленных друг на друга камней, с тем, чтобы хоть как-то защищать немногочисленных овец от нападений волков. Всего три или четыре дома здесь имели вид более зажиточный: с просторными дворами, крепкими оградами и тяжёлыми засовами, и один из них как раз и оказался харчевней.

Харчевня была без названия; только раскачивающаяся на ветру вывеска с грубо намалёванным изображением пивной кружки с шапкой пены указывала на предназначение этого строения. Этот дом, одноэтажный и более длинный, чем остальные, даже стоял на каменном основании: по всей видимости, его заложили ещё в те времена, когда весь южный тракт являлся одним из самых оживленных торговых путей королевства. Ноги путников сами собой пошли быстрее при виде гостиницы: крошечные окна, затянутые бычьими пузырями, уютно светились тёплым желтоватым светом, а из отверстия в крыше вился легкий дымок.

Миртен вдруг остановился, чуть не поскользнувшись в снежно-глиняной каше.

— Лохан, — негромко сказал он.

Заметив недоумённые взгляды своих друзей, он мотнул головой в сторону харчевни.

— Лохан. Моя кобыла.

Справа от входа, привязанная к длинной жерди, действительно стояла пегой масти лошадь, стоически перенося порывы холодного ветра, и лишь иногда пофыркивая. Оставив Гуго наблюдать за входом, на тот случай, если появится беглец, все трое вошли внутрь.

Их глазам предстала большая зала, с каменным полом, устланным соломой, и очагом в дальнем её конце. Огонь горел прямо на полу, на большом железном листе, огороженном невысокой кирпичной кладкой; на высокой треноге над ним висел котелок, в котором что-то аппетитно булькало.

Здесь почти пустовала: только двое крестьян, подсев поближе к огню и прихлёбывая из высоких глиняных кружек, о чём-то негромко разговаривали. Устроившись за одним из столов, друзья подозвали хозяина; никого из прислуги в зале не наблюдалось. Хозяин, невысокий полноватый мужчина в не особенно чистом фартуке и кожаной шапке с болтающимися завязками, шмыгнул носом, выслушав вопрос Миртена.

— Друг ваш, говорите? Тогда поторопитесь. В овчарню его отнесли — там у меня пусто сейчас.

— В овчарню?

— Да. У него весь бок в крови. Заляпал бы мне всё тут. Вы б его видели: удивительно, как это он ещё на ногах стоял. Зашел, да и упал тут же. Я за старухой Эддой послал, чтоб посмотрела — это знахарка наша. Может, пришла уже. Но, думаю, не выживет он всё равно. Я уж ран всяких на своём веку достаточно насмотрелся, так что судить могу. Если друга своего живым хотите застать, резона медлить нет. От входа сразу налево. Заказывать будете что? Приготовлю пока. Свинина есть, похлёбка баранья, эль. Если что покрепче, тоже найдём. Вина нет, не обессудьте.

Переглянувшись, друзья вышли и, коротко просветив Гуго, направились к овчарне — строению из плетёных прутьев, для тепла завешанному снаружи невыделанными шкурами. Из-за небольшой, такой же плетёной дверцы на кожаных петлях лился тусклый свет. Миртен толкнул дверь.

В дальнем углу возле одного из столбов, поддерживавших кровлю, стояла согбенная женская фигура. На крюке висела лампа с маслом; Эдда, подслеповато щурясь, что-то складывала в небольшой холщовый мешок. А прямо перед ней на охапке сена лежало, без признаков жизни, тело раненого.

— Здоровья вам, матушка, — промолвил Миртен. — Как он?

Знахарка обернулась, не прерывая своего занятия. Лицо её было старым и морщинистым, губы сжаты, а глаза смотрели твёрдо и внимательно.

— И вам того же. Знаете его?

— Да. Это наш… знакомый.