Иномиры: Романы - Александр Казанцев

— Я совершенно согласный с таковым мнением, — по-русски отозвался американец. — О'кей! Сейчас собравшиеся здесь господа помогут, как имеется надежда, спасти важные программы и заключенные под них контракты. Всем надо думать о защите планеты, где мы проживаем. Общество требует быть человечеству во всеоружии.

— О'кей, сэр! — в тон ему поддакнул Сафронов. Тут же перейдя в кембриджской манере на английский язык: — Истина всегда на стороне того, кто заботится о благе людей, как говорил незабвенный Френсис Бэкон.

— Приятно встречать здесь знатока английского философа.

— Не только английского, всемирного! Нам теперь приходится все осмысливать в глобальном масштабе.

— О'кей! — согласился американец. — Наш концерн стремится к международности.

Сафронов обратился к остальным своим спутникам:

— Предупреждаю, особенно дам, что зрелище будет не из приятных, хотя тела и сохранились, правда не у всех. Я, честно сказать, всегда испытывал весьма неприятные чувства при упоминании о морге, а здесь нам пришлось использовать свою криогенную установку в неожиданных научных целях.

Здание, к которому они подошли, было приземисто, словно придавлено сверху. В нем помещался машинный зал с криогенной установкой и несколько специализированных лабораторий.

Перед тяжелой, обитой железом дверью их встретила миловидная моложавая женщина. Она раздала всем одинаковые армейские полушубки, оказавшиеся непомерно большими для девушек.

Сафронов без умолку говорил:

— Надеюсь, вы простите нас за заботу о вашем здоровье, проявленную нашей смотрительницей Танелой, ведающей и этим грустным помещением, и холодильной установкой для него. Рядом с телами инопланетян вы увидите еще одно, предположительно инопланетное существо, диковинного спрута, которого мы, не успев изучить, не уберегли от нападения дельфинов из соседнего бассейна. Надеюсь, инопланетян никто не похитит у нас.

— У них есть весьма надежный страж, — кивнул в сторону Танелы американец.

— Теперь хоть в сибирскую тайгу, хоть в Заполярье. И халаты белые, как маскировочные, — сказал Иван Степанович, напяливая поверх полушубка только что полученный халат. — Отчего же рукавиц-то не дали? — похлопывал он себя по бокам.

— Не руками, глазами работать будем, — ответил ему Коля.

Тяжелая железная дверь открылась…

Танела заботливо вывела под руки рыдающих девушек из «морозильника», шепнув:

— Профессор настаивает, чтобы сразу подписать акт в лаборатории. Вы уж извините, он у нас такой формалист! Да и комиссия иностранная.

— Это они, они! — всхлипывала Оля. — Юра, дядя Джо, лорд, Иецуке…

— Хорошая одежда, — похвалил американский промышленник, похлопывая по полушубку. — Там было много ниже нуля по Фаренгейту. А мне не ощутилось.

— Минус тридцать по Цельсию, мистер Смит, — пояснил генеральный директор Кузнецов.

— Как на нашей Аляске.

— Или у нас в Сибири.

— О'кей! Но мы остановились без новой технологии. Надо теперь изучать обломки аппаратуры.

— Да, — согласился Кузнецов. — Собрать толковых инженеров. Это важнее биологического копания в трупах.

К столу подходили по очереди. Танела протягивала всем шариковую ручку, но директора предпочли воспользоваться своими, одинаково нарядными, с золотыми перьями.

Иван Степанович взял ручку, почему-то внимательно осмотрел ее и оглянулся на все еще плачущих девушек.

— Жаль барышень. Однако в морозильнике те самые лежат, с кем вместе схемы собирали. Так говорю, Коля?

— Уж больно жаль толстяка американца, — отозвался тот. — Он все про одного джентльмена забавно рассказывал…

— Никого из них не вернешь. Когда-нибудь и сами там будем, — вздохнул Иван Степанович и передал Коле ручку. — Заверяй, сынок, что никакие это не чужаки. Девчонки-то уж больно убиваются… по своим небось…

Подпись Лены выглядела среди других очень четкой. От нажима ручки бумага на последнем росчерке чуть надорвалась.

Олины же прыгающие буквы попали на влажные пятна…

Потом расписались остальные, подтверждая показания очевидцев. И в завершение сумрачно поставил свою замысловатую подпись профессор Сафронов.

Он заботливо, с сочувствием взял Лену под руку и повел мимо ухоженных цветников:

— Я так понимаю вас, Елена Сергеевна! Остается только пожалеть, что мы встретились при таких угнетающих обстоятельствах, но…

Лена подняла на него глаза:

— Я угнетаю вас? Вы уж извините…

— Да что вы! Вы же женщина! Да еще какая!

— Какая? Зареванная?

— Даже горе красит женщину, приоткрывая вуаль ее души.

— Как же вы не поняли сразу, что это наши люди? — с укором спросила Лена.

— Видите ли, мы начали с низкорослых особей, бесспорно неземного происхождения. Но кто мог подумать! Наши люди с чужими пилотами на типичном НЛО? Конечно, журналисты постарались! Они вечно перебегают нам, ученым, дорогу. Впрочем, мы же и сообщили им о насекомообразности малых бесполых существ.

— Я не понимаю, как… Он, Юра, оказался вместе с ними! Это ужасно, профессор!

— Конечно ужасно! — согласился Сафронов. — Простите меня, но, став невольным свидетелем вашего несчастья, не могу не поделиться с вами своими бедами.

— Со мной?!

— Никто так не поймет другого, как тот, кто сам…

— У вас тоже личная потеря?

— Более глубокая. Не просто личная, а научная.

— Вот как?

Сафронов искренне старался отвлечь Лену от переживаний и решил рассказать о своих неудачах, преследующих его в последнее время.

Лена смотрела на него вопросительно.

Он понял ее взгляд как проявленный к себе интерес.

— Я так хотел бы, чтобы вы поняли меня, как я понимаю вас!..

Лена удивленно, но учтиво слушала, а он продолжал со вздохом:

— Да, у всех свои беды, свои потери… Вот мне с огромным трудом после многолетних попыток удалось заполучить живого снежного человека. Но по недосмотру той самой Танелы, которая провожала вас в «морозильник», ему удалось бежать, сорвав всю нашу программу исследований. Потом погиб спрут, может быть, неземного происхождения, а затем случился арест моего подопечного «иноземлянина», который, очевидно, канул в небытие в мрачных подвалах известного вам учреждения…

— Это не так! Оля встречалась с ним на воле, даже в театр ходила! — рассердилась Лена.

— Поистине вы рассказываете сказки! — покачал головой Сафронов. — Как бы то ни было, для меня, для науки… он потерян. Вы грустите о майоре, а я о том, кого он похитил у меня под предлогом ареста.