Леди удачи. Все пути… - Марина Белоцерковская

Нэд обернулся и недовольно поморщился: щеголеватый вельможа, картинно опиравшийся на трость, словно только что прибыл с бала.

— А, это вы, сэр Шереметев! — неприязненно ответил он. — Вы разве не следите за погрузкой телег?

— Простите великодушно, герр командор! — шутовски поклонился тот. — Виноват, не поспел доложить вашей милости, что всё уже исполнено. А вы-то весь в трудах! — Шереметев издал короткий смешок. — Пожалейте себя, батенька, так и надорваться недолго!

Мысли генерал-фельдмаршала тем временем следовали своим чередом:

«Плебей! Выскочка! — с легким раздражением думал он. — Ведь по сути простой мужик, а гляди-ко — строительный мастер, командор-распорядитель! Еще и орден Святого Андрея Первозванного он да его дружок-адмирал получат — давеча царь указ дал. И что государь в этом иноземце нашел? Хотя, впрочем… — Шереметев с невольным уважением окинул взглядом мощную фигуру Волверстона, — говорят, он был пиратом и даже командовал пиратским кораблем… Нетрудно поверить — достаточно услышать, каким командирским рыком он отдает распоряжения. Истинно пират! Но самое удивительное — его понимают и слушают, на каком бы языке он ни рявкнул!..»

Очередная молния заставила Шереметева прикрыть глаза рукой. Мысли его перескочили на другой предмет.

— Кстати, герр Волверстон, — оживленно начал вельможа, — вы слыхали? Давеча в пяти верстах отсюда село сгорело до последнего бревнышка. Представьте, гром угодил в колокольню, и сразу — пх-х! — он взмахнул руками, — всё, как солома, в один миг!

Нэд слушал вполуха, наблюдая за маневрами «Святой Анны» в сгущающемся грозовом мраке. Шереметев тоже с интересом вгляделся в море.

— Неужто к самому берегу пристать хочет, в такую-то непогоду? — пробормотал он.

Волверстон сумрачно глянул на генерал-фельдмаршала.

— На рейде якорь бросит! — коротко ответил он.

Флагман был уже в полумиле от берега. Раздался выстрел — носовыми пушками фрегат салютовал встречающим.

И вдруг черный небосвод раскололся гигантской ветвистой молнией. Слепящий зигзаг вонзился в «Святую Анну», как булавка в экзотическую бабочку. И в ту же секунду страшный грохот ударил по барабанным перепонкам невольных свидетелей трагедии. Из недр корабля вырвался столб огня, и «Святая Анна» в мгновение ока превратилась в пылающий факел. Всего несколько минут ужасный костер бросал багровый свет на волны залива, погружаясь в них на глазах окаменевших зрителей. Вот уже на поверхности осталось всего несколько догорающих обломков…

И наступила темнота…

Глава 76

Голая правда — это глупо и неприлично!

Стук колес экипажа стал отчетливей — вероятно, грунтовая дорога сменилась брусчаткой. Джоанна приоткрыла окно кареты и с интересом выглянула.

— Sitta![142] — раздался грубый окрик, и у самого лица Джоанны щелкнул кнут. Девушка отпрянула и с раздражением захлопнула окно.

— С-собаки! — пробурчала она. — И носа не высунуть!

— А чего же ты хочешь? — Ксави зло сверкнула глазами. — Ты бы тоже зверствовала, если б у тебя арестованные бегали.

— Плохо бегали! — огрызнулась Джоанна. — Три здоровых лба три раза не смогли толком удрать от горстки скандинавских выскочек. Теперь их вон какая орава! Обложили, как медведей в берлоге!

— А ты их гипнозом, — хихикнула Ксави, — как в Маракайбо.

— Щас! Что я тебе, Кашпировский?

— А почему бы нам и не доехать к Карлу? — встрял в перепалку Жак. — Приедем, как люди, в Гродно и всё объясним…

— Что ты объяснишь?! — обернулась к Ренару Джоанна. — Ты понимаешь, что говоришь? Нет у Англии с Россией дипломатических отношений, нет! Официально. А неофициально леди Мальборо симпатизирует нам, Головину и, в результате, Петру Первому за спиной королевы! И знать это никто не должен. Усёк?

— Так значит… — растерялся Жак.

— Вот именно. Ты понял теперь, в какую передрягу мы влезли? Тем более, и небылиц-то сильно не наплетешь. Мы-то бы еще выкрутились, но там остался Блад — адмирал эскадры. Пока еще английской эскадры, понимаешь?

— Да-а! — Жак задумчиво поскреб шевелюру. — Тогда выхода нет, придется бежать в четвертый раз. Вот погоди, на ночлег станем…

— Если я не ошибаюсь, — подала голос Ксави, прильнув к запыленному окошку, — мы въезжаем в какой-то городок. Может, хоть отдохнем по-человечески…

— По-человечески ты отдохнешь дома, — нежно улыбнулась Джоанна, — или на кладбище. А пока «…покой нам только снится». Надо снова пробовать бежать.

— На пустой желудок никаких побегов! — решительно заявила Мари. — У меня уже живот свело. Что я, Мересьев — по лесам голодной шляться, шишки жевать?! Нет уж, сначала кусок мяса, а потом, пожалуйста, хоть лес, хоть болото, хоть пустыня Кара-Кум…

Закончить тираду ей не удалось. Карета остановилась, дверца распахнулась, и в экипаж засунулись пышные рыжие усы.

— Выходить! Идти за меня!

— Шаг влево, шаг вправо — попытка к бегству, прыжок на месте — провокация! — проворчала Ксави, оглядывая отряд, окружавший карету, и, подобрав юбки, грациозно выпрыгнула из экипажа. — Ну, куда «идти за тебя», дуб свейский[143]?

Оказалось, что карета стоит у большой двухэтажной харчевни на базарной площади городка. Девушек и Жака почти впихнули в низкую чистенькую залу, где уже стояли слегка растерянный хозяин харчевни — простоватый белорус и элегантно-надменная Аталия. Теребя тонкими пальчиками черный локон, она окинула насмешливым взглядом взъерошенных подруг и обратилась к трактирщику по-польски:

— Две комнаты наверху барышням и одну — их слуге. Не спускать с них глаз. Обед подадите в комнаты.

— Вот еще! — возмутилась Ксави, прекрасно знавшая польский. — Этот долдон принесет каких-нибудь тараканов тушеных, а я должна молчать и давиться?!

— Хорошо, — пожала плечами Аталия, — пусть за обедом придет ваш слуга. Все равно бежать вам не удастся. И не надейтесь!

— Успокоила! — буркнула Мари и покосилась на Джоанну.

Та улыбнулась:

— Это мы еще посмотрим!

Ксави сидела у окна и штопала камзол, мурлыча себе под нос попурри из всевозможных пиратских песенок. Жак пошел на кухню за обедом и застрял. А Джоанна раскашлялась так, что бдительная Мари, памятуя горький опыт в Северном море, накачала подругу аспирином и антибиотиками «для профилактики» и отправила спать.

— Чтобы к вечеру была, как новая копеечка! — объяснила она свой энтузиазм. — А то будешь потом ныть: «Комиссар, брось! Да не меня, рацию!».