Увечный бог - Стивен Эриксон

  Она покачала головой. Серые Шлемы связаны суровыми законами, не позволят возглавить себя убийце. Нет, они ее казнят."Но по крайней мере не станет Танакалиана. Кто возьмет командование? Хевез, Ламбет? Но разве они не сочтут нужным исполнять приказы недавнего командира?

  Послушай себя, Кругхева! Уже замышляешь открытое убийство брата, Серого Шлема!"

  Нет, это ложное направление, ложный путь. Оставим Напасть участи, уготованной Танакалианом. Какова бы она ни была. Измена - нет, такого обвинения ей не предъявят.

  Кругхева смотрела на пустыню. "Поскачу к ней. Предупрежу.

  И останусь рядом до самого конца".

  Сомнения исчезли из разума. Она собрала оружие. "Видишь, как очистился лед, РанТурвиан? Я вижу - он толстый. По такому может без страха маршировать целая армия".

  Кругхева глубоко вдохнула холодный воздух ночи, повернулась к коню. - Ах, друг, еще одна просьба...

  Солдаты Ве'Гат стояли, склонив головы, словно размышляя над безжизненной землей под ногами; впрочем, Геслер знал, что так они спят - или отдыхают. Громадные воины-рептилии никогда не закрывали глаз. Нервное дело - вести такую армию. "Словно командовать десятком тысяч псов. Но они умнее псов, так что это еще хуже". Крылья К'эл оставались за пределами видимости из лагеря. Они кажутся нечувствительными к нехватке пищи, воды и отдыха - такая стойкость заставила его считать себя слабым. "Но не таким слабым, как Буян. Слышите, как он храпит - да его наверняка летерийцы слышат".

  Он понимал, что надо выспаться... но тогда будут сны. Неприятные. Настолько неприятные, что он вылез из-под мехов за два звона до зари. Теперь стоит, рассматривает легионы Ве'Гат. Они замерли в правильном построении, походя на обширную коллекцию больших серых статуй под зловещим ночным небом.

  Он стоял на коленях, словно сломленный, и пейзаж сна рисовал вокруг груды порванных тел. Словно обжигание костей на бойне. Кровь пропитала брюки, застыла на коже. Где-то впереди пламя вырывается из земли, клубы ядовитых газов струятся к небу - а в небе, если поднять голову, видно... что-то. Облака? Он не был уверен, но в них было что-то чудовищное, когтями терзавшее грудь. Они видел движение, словно небо опускалось. Врата? Возможно. Но не могут врата быть такими большими. Заняли все небо. "И почему мне кажется, что я виноват?"

  Геслер, наверное, кричал во сне. Так громко, что проснулся. И лежит под шкурами, дрожащий, покрытый потом. Ближайшие ряды Ве'Гат зашевелились, словно запахи его тревоги возбудили дремлющих Че'малле.

  Тихо ругаясь, он встал на ноги.

  Армия разбила лагерь без костров, шатров, натянутых канатов, без разномастной толпы рабочих и шлюх. Это кажется неправильным. Даже нереальным.

  Тут его отыскал Крюк, виканский пастуший пес. Изуродованная морда, тусклый глаз, блеск клыков и сломанных передних зубов - никогда он не видел такого количества шрамов на одной животине. Геслер смотрел на бредущего пса и вспоминал полдень на пути в Арен.

  "Память о выживших. Какая нелепость - две проклятых собаки. Среди множества трупов меня терзает память о двух собаках.

  А потом тот Трелль. Телега.

  Все мы на днище, Буян, Правд и Трелль. Хотим оживить двух издыхающих собак. Правд рыдал, но мы его не осуждали. Мы понимали, потому что сами готовы были... Так много павших, так много взятых у нас в тот день. Колтейн. Балт. Лулль.

  Дюкер... боги, видеть его таким - распятым на последнем из ужасных деревьев - нет, мы не могли сказать Правду про Дюкера. Вот почему его кличка с тех пор терзала нам уши. Мы утаили от него, но Трелль - он видел нас насквозь. И был достаточно добр, чтобы молчать.

  Мы спасли жизни двух тупых собак, и это было как новая заря".

  Он поглядел на Крюка. - Помнишь тот день, уродливый кошмар?

  Широкая голова поднялась - движение заставило растянуться рваную губу. Кривая челюсть и выбитые зубы - пес должен бы выглядеть смешным, но нет. Нет. Он заставляет разбиваться сердце. "Ты служил им. Слишком верный, чтобы заботиться о себе. Слишком смелый, чтобы выбирать. Но ты так и не смог их спасти. Не был ли бы счастливее, позволь мы тебе умереть? Чтобы свободный дух бежал за теми, кого любил?

  Мы навредили тебе в тот день? Я, Буян, Правд и Трелль?" - Вижу, - шепнул он псу. - Ты моргаешь, когда снова встаешь с холодной земли. Вижу, ты хромаешь к концу, Крюк. "Мы с тобой ломаемся. Это странствие станет последним, не так ли? Для тебя и меня, Крюк. Последним". - Я встану с тобой, когда придет день. Честно говоря, я умру за тебя, пес. Самое меньшее, что я могу сделать.

  Обещание звучало глупо, он огляделся, уверяясь, что никто не слышал. Единственной их компанией была Мошка, остервенело копающая нору какой-то местной мыши. Геслер вздохнул."Но кто скажет, что моя жизнь стоит больше жизни двух собак? Или что их жизнь менее ценна, нежели моя? Кто измеряет? Боги? Ха! Отличная шутка. Нет. Мы измеряем, и это самая грустная из шуток".

  Он продрог.

  Крюк сел слева, зевнул, заскрипев челюстью.

  Геслер буркнул: - Многое мы повидали, ты и я. Вот отчего морды седые. Эй?

  "Аренский путь. Солнце пекло, но мы едва ли ощущали. Правд смахивал мух с ран. Мы не любим смерть. Вот и всё. Не любим".

  Он услышал тихие шаги и повернулся к Дестрианту Келиз. Когда она опустилась рядом с Крюком, положила ладонь на голову зверя, Геслер вздрогнул. Но пес не пошевелился.

  Он хмыкнул: - Никогда не видел, чтобы Крюк кого терпел, Дестриант.

  - К югу от Стеклянной Пустыни, - сказала она. - Скоро мы войдем на родные земли моего народа. Не моего племени, но близкого. Эланцы жили с трех сторон Пустыни. Мой клан - на севере.

  - Тогда ты не можешь быть уверена, что погибли все, даже на юге.

  Она потрясла головой: - Уверена. Убивающие голосом из Колансе истребили нас до единого. Тех, что не умерли от засухи.

  - Келиз, если ты была вдалеке, другие тоже могли.

  - Надеюсь, что нет, - прошептала она, начав массировать овчарку вдоль плеч, потом по спине до бедер. Келиз шепотом напевала какую-то колыбельную на родном языке. Глаза Крюка медленно сомкнулись.

  Геслер смотрел на нее и гадал о смысле такого ответа, прошептанного словно молитва. - Кажется, - пробормотал он некоторое время спустя, - мы, выжившие, разделяем одни и те же муки.

  Келиз бросила на него взгляд. - Вот почему ты вечно споришь с Надежным Щитом. Это словно смотреть, как гибнут ваши дети, верно?