Драконья гавань - Робин Хобб

— Ты — это то немногое в моей жизни, что не имеет отношения к заваренной мной каше. Я не заслуживал тебя и не заслуживаю до сих пор. Но, увы, вполне заслуживаю того, чтобы разбираться с тем, что сам и испортил.

— Например?

Карсон сдался и уже не пытался его обнять, даже скрестил руки на груди, защищаясь от утренней прохлады.

— Кажется, Элис на меня сердится. Она считает, что я солгал ей насчет Лефтрина.

— Думаю, она вполне может быть права, — любезно указал охотник.

— Я только повторил то, что сказал мне Джесс, и у меня были все основания ему поверить.

— Возможно, если бы ты сперва поговорил со мной, я помог бы тебе разобраться.

— Но тогда я еще только узнавал тебя.

— Седрик, дорогой мой, ты до сих пор еще меня узнаешь.

— Смотри. Драконы просыпаются.

— А ты уходишь от темы.

— Да, ухожу, — легко признался он.

Слишком много своих оплошностей он ни за что не станет обсуждать с Карсоном. Пусть тот и дальше считает его хорошим человеком. Он-то знает, что это не так, знает, что охотник заслуживает лучшего, но не в силах от него отказаться. Не сейчас. Уже скоро Карсон все узнает, но не теперь. Седрик попытался отвлечься.

— Са милостивый, посмотри на их окрасы. Это все теплая вода.

Драконы походили сейчас на стаю гусей или лебедей. Некоторые еще только просыпались. Другие потягивались, расправляли крылья и встряхивали ими. Летели брызги, а поднимающийся от горячей воды пар делал всю сцену похожей на сон. Все драконы казались сегодня крупнее, а их крылья — сильнее и длиннее.

«От тепла мы растем, от тепла мы крепнем», — подтвердил его впечатления шепот Релпды.

Она вдруг вынырнула из драконьей толчеи, сверкая ярче новенькой монеты.

«Ты приятно обо мне думаешь», — похвалила она Седрика.

Затем расправила крылья во всю ширь, чтобы он мог полюбоваться. За ночь на них проступил черный рисунок, напоминающий морозные узоры на оконном стекле. Релпда вдруг неистово замахала крыльями. Над водой она не поднялась, но «полетела» вдоль ее глади и остановилась рядом с баркасом, глядя на своего хранителя.

— Как же я прекрасна!

— О, так и есть, красавица моя.

— Ты боялся во сне. Не бойся. Я сделаю тебя таким же прекрасным, как я сама.

Седрик оперся на борт «Смоляного» и ощутил сквозь это прикосновение присутствие живого корабля.

— Значит, ты знаешь, как создавать Старших.

Она пригладила нежные чешуйки на крыльях.

— Это не может быть трудно, — отмела она его тревоги, а затем оглянулась через плечо. — Меркор идет, вместе с Кало. У Кало есть жалоба. Сегодня будут перемены. Не бойся. Я тебя защищу.

«Драконы так себя не ведут», — решила для себя Синтара.

Каждый дракон всегда выступает сам за себя. Они не объединяются в стаи, чтобы навязать кому-то свою волю.

За исключением случаев, когда все же объединяются. Как в тот раз, когда они договаривались со Старшими. У нее в голове развернулось воспоминание. Были достигнуты соглашения. Насчет поедания скота. Насчет катания по земле на зерновых полях. Необходимые правила, которые пошли на пользу всем. Правила, ради установления которых даже драконы собрались вместе. Это воспоминание удивило Синтару. И пробудило тоску по лучшим временам.

Она отвоевала себе местечко на краю греющей платформы и всю ночь упрямо его отстаивала. Она льнула к успокоительному, целебному теплу, и его воздействие растекалось по всему ее телу. Тепло и солнечный свет были важны для драконов — так же важны, как свежее мясо и чистая вода. С тех пор, как они вошли в этот приток, жизнь Синтары изменилась. Ей уже не приходилось хлебать мутное, грязное месиво, которое черпали из крохотной ямки на берегу реки. Можно было пить сколько угодно прохладной, чистой воды. Можно было кататься в ней и плескаться, не опасаясь за глаза и ноздри. Ее тело становилось крепче от одной только воды.

И еда. В реке водилась дичь, мелкая, зато обильная, и требующая усилий, чтобы ее поймать. Нужен был острый глаз, чтобы выхватить из воды рыбину или сдернуть с низкой ветки обезьяну. Но это тоже было прекрасно — удовлетворение от победы и вкус свежей, еще теплой добычи. Эта река с чистой водой меняла Синтару.

Но больше всего ее изменило тепло последней ночи. Как только вода согрела ее, с телом начало что-то происходить. В основном с крыльями. По ним разлилось тепло и какое-то непривычное чувство, словно они были растениями, напившимися влаги и распрямляющимися после долгой засухи. Теперь Синтара расправила крылья и залюбовалась тем, как свет играет на чешуе и отражается от перепонок. Кровь с новой силой бежала по их жилам. Драконица взмахнула крыльями, раз, другой и третий, и пришла в восторг, когда они приподняли ее тело над водой. В небо они ее пока не вознесут, но теперь ей уже верилось, что в один прекрасный день это все же случится.

Синтаре не хотелось уходить от благостного тепла, но ночью, после долгих переговоров, они условились, что с наступлением утра отправятся к хранителям. Грефт поступил недопустимо.

«Кало следовало бы его убить, — снова подумала она. — Если бы он убил его и съел, на этом дело бы и кончилось».

То, что человек посмел явиться к ним среди ночи, тайком, не затем, чтобы служить им, но чтобы забрать у них кровь и чешую, будто хотел доить корову или стричь овцу, показывало, насколько ущербны отношения драконов с людьми. Пора положить этому конец, раз и навсегда.

Когда они вышли из Трехога, их было тринадцать, потому что тогда Синтара не считала Релпду и Плевка за драконов. Теперь их стало четырнадцать, несмотря на потерю Хеби. Четырнадцать, куда более сильных и умелых, чем в начале пути. Четырнадцать тех, кого отныне и впредь никто не посмеет не считать за драконов.

Они целеустремленно направились вброд к баркасу. Синтара учуяла запах дыма — на борту кто-то развел огонь. С палубы на драконов смотрели Карсон и Седрик. В глазах последнего сиял неприкрытый восторг, когда он улыбался красоте своей драконицы. Хотя бы он относится к ним подобающим образом.

— Проснитесь и выслушайте нас! — протрубил Меркор, нарушив рассветную тишину.

Стая испуганных птиц вспорхнула из камышей. Тревожно перекликаясь, они полетели вверх по течению. Кало уперся в борт плечом и налег, качнув баркас.

— Проснитесь! — взревел он.

Люди на судне завопили громче уток, а те двое, что стояли на палубе, в испуге схватились за планшир.

— Будь терпелив, Кало, — негромко посоветовал Меркор. — Ты перепугаешь их до потери рассудка, и мы не добьемся от них никакого толку.

Должно быть, предостережение запоздало, решила Синтара, поскольку люди уже посыпались из недр корабля, словно муравьи из растоптанной кучи. Драконицу впечатлило многообразие издаваемых ими звуков: кто-то ругался, один плакал, еще несколько орали, а капитан выкрикивал угрозы любому, кто подвергнет «Смоляного» опасности. Элис держалась рядом с Лефтрином, столь же разгневанная. От нее растекалась безмолвная тревога за своего мужчину и баркас. Нет, уверилась Синтара. Нет, она не ошиблась. Хоть Элис и правильно относится к драконам, она не годится ни в хранители, ни в Старшие. Как же быстро она перенесла всю свою преданность на человеческого самца и живой корабль. Синтара наблюдала за тем, как женщина, некогда искренне восхищавшаяся ею, поглаживала теперь серебристый планшир корабля, словно успокаивала испуганную кошку.