Счастливая звезда (Альтаир) - Владимир Немцов

Зина открыла планшет, висевший у нее на ремне.

- Вот отметка, - указала она на карту. - Это в конце лагеря, где была целая гора ящиков. Прекрасный ориентир с воздуха. Но сейчас их убрали по приказанию Толь Толича. Хоть за хозяйством приглядывает - и то спасибо.

Остановившимися глазами смотрел Багрецов на красный крестик, отмечающий место взрыва, и видел, как крест этот разрастается, пухнет. Им словно зачеркивается все, что сделал Вадим. Гибнет все: долгий, мучительный труд, твое любимое создание, которому отдал лучшие мысли, время, энергию. Наконец, гибнет честь, доверие друзей, товарищей - то, чему нет цены.

Все это Зина прочла на его помертвевшем лице и сурово спросила:

- Радиостанция там?

Можно было не отвечать. Вадим прислонился к борту самолета и закрыл глаза. Зина не находила слов от гнева. Она презирала этого мальчишку. Какой растяпа! После того, что он сделал и выстрадал, прошел с радиостанцией сквозь все преграды, испытывая ненависть такого серьезного противника, как Медоваров, почти победил его, - и вдруг из-за непростительного легкомыслия опять оказался у разбитого корыта. Поделом ему! Поделом!

Заглушив свой гнев и поразмыслив немного, Зина не могла не прийти к выводу, что вина Багрецова не так-то уж велика. В самом деле, ведь он ничего не знал о готовящемся взрыве... Нет, нет, и в этом случае он поступил неправильно. За семью замками надо было держать радиостанцию, а не оставлять ее где-то в кустах или за ящиками. Торжествуй, товарищ Медоваров!

"Спокойнее, Зинаида! Спокойнее! - старалась она привести мысли в порядок. - До взрыва осталось двадцать минут. Машины нет. Да она и не помогла бы. Туда надо ехать больше часа... Самолет? Но вблизи лагеря нет даже маленькой посадочной площадки... Торжествуй, товарищ Медоваров!.."

- Заводи, Николай, - устало приказала она, поднимаясь на крыло.

- От винта! - крикнул летчик почти над ухом Багрецова.

Он вздрогнул и, втянув голову в плечи, пошел прочь. Зина остановила его:

- Можете вы сказать вразумительно, где все-таки находится радиостанция?

Как бы объяснить поточнее? Вадим припоминал ориентиры - куст, камень, - но думал лишь об одном: неужели Зина решится посадить самолет на каменистый склон? Нет, это невероятно. Он ни за что не согласится.

- Но к чему эти подробности? - наконец не выдержал Вадим. - Нельзя же...

Зина перебила его:

- Можете не договаривать. Никто и не собирается ломать себе шею. Как говорится, случай не тот.

Мотор зарычал. От винта поднялся ветер. Он гнал пыль и сухую траву.

* * * * * * * * * *

В этот день друзья Багрецова, по словам Левы Усикова, "бегали высунув язык". Распоряжение Набатникова о взрыве скалы застало их врасплох. К этому делу они имели слабое касательство, но хотелось определить заранее, как вообще будут видны взрывы, представить себе хотя бы в первом приближении.

Как всегда, из-за Левы друзья пережили немало неприятных минут. Послали его с телевизором подальше от "Альтаира". Пусть посмотрит на расстоянии: не изменилась ли четкость, насколько устойчиво работает синхронизация? Короче говоря, позабыв о прошлом, Левке доверили ответственное самостоятельное задание. Но Левка остался верен себе. Слишком далеко ушел, потерял много времени, а потому еле-еле успел проскочить сквозь оцепление и возвратиться в лагерь.

Даже за высокой горой, в нескольких километрах от "Альтаира", где Лева организовал себе временный "контрольный пункт", телевизор работал с завидной четкостью. Лева видел территорию лагеря, палатки, машины, потом, к своему удивлению, заметил, что палатки свертываются, а машины нагружаются разным имуществом. Собственно говоря, столь непредвиденный отъезд экспедиции и заставил Леву поторопиться с возвращением в лагерь, а то бы он не пришел до вечера.

Журавлихин и Митяй возились с "Альтаиром", подобрали к нему наивыгоднейшую антенну, поставили внутрь бетонной пещеры надежные аккумуляторы (с ними аппарат может беспрерывно работать несколько суток) и занялись окончательной его проверкой. Оказалось, что студенты раньше специалистов установили свою телевизионную точку. Впрочем, у тех были другие задачи, посложнее.

Перед самым уходом с "контрольного пункта", когда Лева хотел было выключить телевизор и бежать поскорее в лагерь, он видел на экране скалу, а возле нее медоваровский склад пустых ящиков. Сам Медоваров бегал вокруг них мелкими шажками и, как всегда, "руководил", вернее - жестикулировал, указывая то на ящики, то на машины, то на людей. Репродуктор в телевизоре Левы молчал, но руководящая деятельность Толь Толича была ясна и понятна без слов.

Леве некогда, пришлось телевизор выключить, хотя еще не все было проверено.

Примерно в километре от бывшего лагеря Леву встретил Митяй и молча повел его на новое место. Пусть Журавлихин сам перевоспитывает Левку, Митяй этим сыт по горло. "Вот уж действительно, тверди ему, не тверди - все равно как от стенки горох. Хоть проси его, хоть кланяйся".

Журавлихину некогда было разбираться в новом проступке "инспектора справедливости"; он потребовал от него тетрадь с записями и приказал установить телевизор в палатке Набатникова, где пока еще телевизоров не было.

Хватились Вадима, хотели пригласить его (конечно, с разрешения Афанасия Гавриловича) посмотреть взрыв на экране, но он куда-то исчез.

Шофер, молодой парень, как видно желающий нравиться девушкам, в голубой кокетливой тенниске с короткими рукавами, поправил лихой чуб на лбу и сказал:

- Я этого малого на дороге встретил. Наверное, к летчикам шел. А скорее всего - к летчице. Завидная девушка, строгая, - добавил он, почему-то вздохнув.

Почти отвесные солнечные лучи пронизывали желтоватую ткань палатки. Войдя в нее, Лева подумал, что так просвечивает яичная скорлупа, и представил себя на месте невылупившегося цыпленка - однообразно желтеньким кажется ему мир. Но вот скорлупа проклевывается, и мир во всех цветах и ярких красках открывается перед его изумленным цыплячьим взором.

Невольно напрашивалось сравнение: а он, Левка, много ли он видел до своего первого путешествия, которое в конце концов привело его сюда, в лагерь? Видел ли он города, просторы страны, часто ли встречался с людьми необыкновенными и разными? Нет, кроме семьи, ребят в институте, никого близко не знал. Жил как в скорлупе и думал, что мир можно познать через книги, кино, телевизор. Цыплячье заблуждение.

Сердце замирало и вновь стучало, нетерпеливо, властно. Что это? Волнение? Почему? Самый обыкновенный опыт, ничего особенного. На экране будет виден взрыв - и только...

Часто ошибался Лева Усиков, ошибся и на этот раз. До взрыва произошло куда более волнующее событие.