Ад в очень маленьком месте - Бернард Б. Фолл

полковник Нико, начальник воздушно-транспортного командования, предупредил полковника Сованьяка, что трудности со снабжением Дьенбьенфу быстро возрастали: «… Мои пилоты испытывали трудности с поиском зоны выброски и распознаванием ее маркеров… Трудно выдерживать курс с точностью до доли секунды и летать ночью всего в 300 метрах над дном долины. Пилоты со всех сторон подвергаются обстрелу автоматическим огнем, и очереди трассирующих пуль сходятся на пилотах, которые также ослеплены осветительными снарядами Вьетминя, прожекторами и бангалорскими торпедами. Самолеты также сильно пострадали от ударных волн взрывающихся снарядов противника и от выпущенных дружественных снарядов. Подобные акробатические задачи стал обычной практикой…».

Тем не менее, воспользовавшись плохой погодой, пехота продолжала действовать. Один наступательный патруль выскользнул с «Клодин-3» и направился в Бан Па Пе, но был остановлен в пределах 350 ярдов от своей собственной позиции. На «Элиан-2» иностранные легионеры Кутана оставались такими же агрессивными, как и прежде. Патруль коммандос покинул позицию вскоре после полуночи и громкий взрыв возвестил об успехе его подвига: легионерам снова удалось взорвать блиндаж коммунистов с помощью заряда взрывчатки. Тем не менее, Кутан был обеспокоен, потому что глубоко под землей рытье и расчистка минеров коммунистов почти полностью прекратилось. Если они действительно копали мину, чтобы взорвать «Элиан-2» , то должно быть, настал момент, когда они начали заполнять ее взрывчаткой.

С рассветом 3 мая, французская артиллерия начала вести беспокоящий огонь по недавно потерянному «Элиан-1», который теперь активно укрепляли коммунисты. На «Клодин», где «Клодин-5», в частности, сейчас был плотно окружен и находился под постоянным артиллерийским и минометным огнем, капитан Бьенво, офицер-десантник, приданный Иностранному легиону, командовавший на «Клодин-4», был ранен во второй раз и остался на своем посту: все равно подземные госпитали были заполнены до отказа. Его люди и гарнизон капитана Крюменакера из марокканцев, тай и легионеров на «Клодин-5» начали превращать дренажную канаву в боевую траншею, соединяющую оба опорных пункта. Здесь, как в дренажной канаве у «Ястреба-перепелятника», люди скоро будут сражаться в воде по пояс.

В северо-восточном углу укрепрайона смешанная группа десантников из 2-го батальона 1-го колониального парашютного полка, 6-го колониального парашютного батальона и 5-го вьетнамского парашютного батальона, теперь могла ясно видеть перемещения противника на том, что было раньше «Доминик-6» и «Элиан-1», но было слишком мало боеприпасов, чтобы вызвать огонь. И дожди в этот день оказали разрушительное воздействие даже на позиции на высотах. На «Элиан-4» все были заняты рытьем дренажным канав, чтобы защитить позицию от полного затопления и укрепить разрушающиеся блиндажи, которые разрушались под совместным воздействием муссона и артиллерии Зиапа.

В Ханое это был момент для принятия решений в последнюю минуту. В ходе штабного совещания в офисе генерала Наварра в Ханое, генерал Коньи, полковник де Кревкер, прилетевший из Лаоса и их штабные офицеры, оказались перед трудным выбором. Согласно записям, сделанным начальником штаба Коньи, полковником Бастиани, Наварр решил высадить с парашютом весь 1-й колониальный парашютный батальон, для усиления гарнизона Дьенбьенфу в надежде, что его оборона, усиленная таким образом, продержится до тех пор, пока на конференции в Женеве не достигнут прекращения огня в Индокитае.

Однако если бы это оказалось невозможным, французское правительство отдало ему приказ о том, что капитуляции в Дьенбьенфу не будет; то есть, никакого формального акта капитуляции, подобного тому, что в конце концов произошло в Коррехидоре, Сингапуре и даже в Сталинграде. Но Наварр все еще надеялся, что с помощью операции «Кондор» и небольших диверсионных групп из горных племен и французских кадровых военных, у оставшихся в живых здоровых людей будет шанс на победу. Один из вопросов, который был отложен, заключался в том, должны ли теперь прибывающие новые парашютные батальоны, 7-й колониальный парашютный батальон и 3-й парашютный батальон Иностранного легиона, которые были доставлены в Индокитай на гигантских транспортных «Глобмастерах» ВВС США, также быть направленными в Дьенбьенфу или, скорее, должны быть использованы для усиления полковника де Кревкера в Лаосе.

Коньи с самого начала был категорически против операции «Альбатрос». Он чувствовал, что любая вылазка в нынешнем истощенном состоянии гарнизона может привести только к его полному уничтожению, и в любом случае, будет заклеймена как разгром. По словам Руа, Коньи также полагал, что длительное сопротивление гарнизона даст его собственной дельте Красной реки дополнительное преимущество в том, что оно скует вдали от нее дивизии Вьетминя и уведет их немного дальше. В 1963 году Коньи был все еще убежден, что его позиция по поводу прорыва была правильной в сложившихся обстоятельствах. Он назвал операцию «Кондор» «зловещей комедией» и заявил, что решение сопротивляться на месте до конца следует приписать ему: «… Не будет капитуляции, ни разгрома под предлогом вылазки. С другой стороны, тем подразделениям, командиры которых все еще считали бы себя способными на это, был бы дан шанс проскользнуть через кольцо осады».

Как было сказано ранее, это решение на самом деле вообще не было решением, поскольку и Наварр, и Коньи теперь предоставили генералу де Кастру и его командирам батальонов решать, когда предпринять попытку прорыва. И когда де Кастр наконец решился попробовать, было уже слишком поздно, чтобы обратиться в бегство, как опасался Коньи. Но также было слишком поздно, чтобы спасти сколько-нибудь значительное число французских бойцов из обреченного гарнизона.

В кратком меморандуме, подготовленном для своего командира во время совещания, полковник Бастиани заявил что «защитники Дьенбьенфу до сих пор покрыли себя славой и являются объектом восхищения Свободного мира».

Ценой этой незапятнанной славы стали 5000 погибших, 10000 пленных и проигранная война.

Вторник, 4 мая 1954 года

Всего семь из тридцати четырех имеющихся С-119 и шестнадцать из двадцати девяти С-47 бросили в ту ночь вызов муссону и вражеским зениткам, чтобы помочь Дьенбьенфу. Количество грузов снабжения которые им удалось сбросить составило пятьдесят семь тонн, с показателем потерь в сорок процентов, но им удалось по крайней мере доставить капитана Франсуа Пендаффа с небольшим штабным подразделением 1-го колониального парашютного батальона и 125 человек полной 3-й роты батальона, под командованием капитана Жана Пуже.

Жан Пуже заслуживает особого упоминания в истории Дьенбьенфу по целому ряду причин. Капитан регулярной кавалерии французской армии и выпускник французской Военной академии, Пуже позже попросил о переводе в десантные войска в Индокитае. Красивый и хорошо сложенный, с резко очерченными чертами лица индейского вождя, он, во время Второй мировой войны, входил в один из самых крутых отрядов французских маки в Савойе. После освобождения Франции, он вернулся в свой родной род войск, французскую бронекавалерию (бронетанковые части – прим. перев.), и, как и де Кастр, принадлежал к части, которой