Снайпер должен стрелять - Валерий Прохватилов

Видения молодости посещали его, глаза увлажнялись, нижняя губа отвисала, струйка слюны непроизвольно сползала на подбородок. Забытая похоть, казалось, начинает одолевать его, и тогда он пробуждал ее партнера и, надев наушники, погружался в созерцание чужой страсти, вскрикивая и подергиваясь, словно их конвульсии передавались и ему.

Здесь, в «зверинце», освещение было автономным, поэтому Кадзимо Митаси не мог знать, что свет на территории клиники вдруг погас, а телефоны отключились.

На поиски «зверинца» направлялась группа Монда. Даже Марка, к которому Руди относился с явным уважением, брать с собой отказались. Когда же Хьюз попросился, чтобы с собой они взяли его, все четверо, не сговариваясь, расхохотались.

— Знаешь, Арри, — ехидно заявил Андрей, — если хочешь почувствовать себя героем, сходи лучше в самый затрапезный бостонский кабак. Адресок тебе Марк даст… Ну, ну, ну, — поспешил отступить он, видя, как обида исказила лицо Хьюза, — лучше сделаем так: если мы находим этот проклятый «зверинец», со всей аппаратурой, дуй сразу туда. Мастерская съемка — это совсем не то, что сухой полицейский кадр. И не обижайся, пожалуйста. Разве ты еще не понял, что Монд собрал под свое крыло первостепенных трепачей?

Наблюдая за ними, склоненными над схемой территории клиники, обменивающимися короткими репликами, едва ли Хьюз мог понять, что их беспокоит. Да и они едва ли могли объяснить ему, что в общем-то суть их мастерства сводится к одному — результат надо уметь получать без потерь. То, что каждый из них мог продемонстрировать целый каскад трюков, само по себе ровно ничего не значило. «Дело техники», — всегда говорил Андрей, когда его просили объяснить, как они это делают. Сами же они никогда не относились к технике как к игре, а уж тем более как к зрелищу. Слишком хорошо они знали, сколько вынужденной жестокости и боли стоит за ней.

Чарлз, однако, вырядил их не хуже, чем в фильме ужасов: в черные эластичные матовые костюмы, оставлявшие открытыми только лицо и кисти рук. На широком поясе крепилось все, что могло им понадобиться при штурме. Дело было не только в том, чтобы суметь нейтрализовать охрану, открыть двери, которые не хотят открываться, не дать уничтожить улики. Главное заключалось в том, чтобы не дать возникнуть панике, которая могла бы охватить и персонал, и больных, выгнав невинных людей под случайные пули. А что охрана могла поднять стрельбу, сомнений ни у кого не было. Дик Чиверс в красках описал, что за публика служит в охране Кадзимо Митаси.

Готовность номер один объявлялась к двум часам ночи. В этот момент на короткий промежуток времени на территории клиники должен был отключиться свет. Это и служило сигналом к началу атаки. На всю операцию четверке отводилось десять минут. За это время они должны были проникнуть в здание научного центра и, как минимум, забаррикадироваться в нем до тех пор, пока не обнаружат «зверинец». Если они его не найдут, операцию следовало считать сорванной. Как в этом случае уходить, они должны были принять решение сами.

Все понимали, что успешность атаки зависит от ее неожиданности и стремительности, поэтому преодолевать ограждение, а попросту трехметровый, собранный из бетонных панелей забор, решили в том месте, откуда до здания научного центра было ближе всего. Погаснет свет, а значит, выйдет из строя аппаратура электронного слежения, и о том, что на территорию клиники проникли посторонние, какое-то время охрана не будет знать.

Они стояли цепочкой на расстоянии шести метров друг от друга. В левой руке веревка, в правой — привязанный к ней специальный крюк. Над территорией клиники свет висел легким заревом. Здесь, в десяти метрах от забора, стояла тьма. Черные костюмы сливались с ней, с тишиной, с ожиданием минуты, за которой последует взрыв силы, нервов, находчивости, мастерства.

— Внимание! — прозвучало во тьме. Они ждали этой минуты. Зарево над клиникой погасло, словно всосанное землей. Четыре крюка взметнулись над стеной, зацепились и тут же начали сматывать веревку, подтягивая людей вверх. Откинувшись назад, почти горизонтально, каждый из них сделал несколько стремительных шагов по стене, оседлал ее и через мгновение уже летел вниз. Крюки, вобравшие в себя веревки, кроме одного, оставили у стены.

Вацлав и Андрей кинулись к торцу здания. Инклав и Руди — к главному входу. Странным, каким-то балетным шагом, стараясь придерживаться выбранного направления, они продвигались вперед. Преодолеть надо было метров сто, утыканных деревьями, кустами, клумбами, чем-то шуршащим и похрустывающим под ногами.

Здание центра вынырнуло из тьмы неожиданно, чуть освещенное изнутри синеватым светом. Руди не увидел, а услышал, что в главный вход кто-то ломится, видимо напуганный внезапно наступившей темнотой. Он скользнул в его сторону, сильно, справа, ударил ребром ладони в шею, залепил пластырем рот, стянул руки назад и защелкнул на них наручники.

— Это ты, Ферд? — раздался из-за двери напряженный, неуверенный голос. Рудольф не успел ответить. В торцовой части здания раздался звон разбитого стекла. Находящийся за дверями охранник, вероятно, тоже услышал его и затопал куда-то внутрь здания.

Нападавшие знали, что окна первого этажа забраны решетками. Проникнуть в здание через одно из них и не предполагалось. Мощным точным броском Крыл пустил крюк в слабо отсвечивающее голубоватым светом окно второго этажа. Посыпались осколки стекла. Едва звон их затих, Андрей уже стремительно взбегал по стене, сжимая в руках веревку. Высадив ногой оставшиеся торчащие зубцами стекла, головой вперед он нырнул в коридор.

Охранник, успевший сообразить, что на здание произведено нападение, бежал на второй этаж, выхватив из кобуры и сняв с предохранителя пистолет. Голова его показалась на уровне пола второго этажа, когда Андрей ввалился в коридор. Охранник вскинул пистолет и выстрелил в черную фигуру.

Городецкий вовсе не рассчитывал, что его встретят с объятиями. За мгновение до выстрела, словно сбитый с ног, он рухнул на пол, но, прежде чем тело его успело коснуться пола, послал пулю в охранника.

Никто не хотел трупов, и так их было слишком много в этом затянувшемся деле. Чарлз снабдил их оружием, не рассчитанным на непременное уничтожение. Тяжелые полицейские пули вызывали шокирующий эффект — при условии, конечно, что не попадали в лоб.

Пуля Андрея пришлась охраннику в плечо. Городецкий подскочил к нему, быстро приковал к перилам лестницы и кинулся вниз. Открыл двери. Вся четверка оказалась в вестибюле.

Первая часть операции была завершена.

— Никак ты цел? — Крыл ткнул Андрея пальцем.

— Брысь, — огрызнулся тот, — я щекотки боюсь.

— И чего это он все под пулю лезет? — спросил Руди.

— Это из любви к нам, — заметил Инклав, — считает, что, раз он мелкий, в него труднее попасть.

— Это смотря кто стреляет, — начал было Крыл, но Городецкий перебил его:

— А ну, молчать! Кто тут начальник?

По настоянию Маккью возглавить группу пришлось действительно ему.

— Слушаюсь, господин начальник, — не выдержал все же Вацлав.

Но Андрей уже командовал:

— Руди, на второй этаж со мной. Вы двое — держите здесь оборону. И смотрите у меня, шутники, — не выдержав, возбужденно засмеялся и побежал вверх по лестнице.

Попасть в подвальные помещения, так во всяком случае говорил Дик Чиверс, можно было почему-то только через второй этаж.

Прошло всего четыре минуты.

Лифт опустил их вниз… Странные серые коридоры, шкафы, выкрашенные в шаровый цвет, комнаты, большинство из которых закрыты. Быстро, наугад, Андрей продвигался туда, где предположительно должен был находиться «зверинец». Рудольф прикрывал его, так как гарантии, что откуда-нибудь не вывернется охранник, не было.

«Зверинец» возник перед ними неожиданно. Дверь в него оказалась распахнута. В дальнем его конце перед пультом стоял человек. Крадущейся походкой Андрей двинулся вперед. Все выглядело так, как расписывал Дик Чиверс. Слева клетки, вдоль них пульты управления. «Крысы» на месте.

Андрей подал сигнал, которого с нетерпением ждал Маккью, получил ответ «сигнал принят» и двинулся к стоящему вдалеке человеку. Скрываться и осторожничать теперь, когда операция вошла в свою последнюю стадию, не имело смысла. Он шел открыто, но человек за пультом не слышал и не видел его, ушедший в себя, поглощенный созерцанием.

Андрей встал у него за спиной, махнул рукой Рудольфу — мол все в порядке — и только после этого глянул в клетку.

Нельзя сказать, что увиденное шокировало его. Скорее шокировал вид стоящего перед ним вздрагивающего, вскрикивающего, всхлипывающего старика. Андрей вдруг понял, что это и есть сам хозяин — доктор Кадзимо Митаси.

— Кайфуешь, старик, — вздохнул он, пожалев, что нет под рукой ни камеры, ни фотоаппарата.